После Чернобыля. Том 1

    Хороша ли “Столичная” от стронция? Минздрав категорически против, разведчики — безусловно “за”, но без рекламы, незаметно. Руководители считали, что “если человек думает, что ему это хорошо, то само сознание способно помочь”, ведь речь идет о защитных силах организма. А у разведчиков настроение определяет половину успеха. Пожалуй, лучше них никто не понимал реальную опасность такой работы. И полученные нагрузки они учитывали в основном благодаря собственным знаниям о своих “дозах”.

    То была смелость, сложенная с разумом. Бесшабашности не было ни у кого. Перед каждым проходом формулировали задачу: “что узнаем?” и “надо ли за это платить бэрами?” Позднее они, например, не одобряли сам факт водружения знамени на венттрубу, хотя к исполнителям относились как к героям.

    …События происходили так стремительно и притом многопланово, что для создания целостной картины часто приходится забегать вперед или возвращаться.

    В первые же часы по приезду члены Правительственной комиссии поняли, что понадобятся глина, бор, свинец, доломит и дали команду подготовить их к отправке — этим занимались строители и монтажники Минэнерго: надо было найти подходящие месторождения, придумать, как затаривать материалы. Сначала использовали мешки. Потом летчики предложили загружать перевернутые парашюты и подвешивать их под вертолетом.

    В г. Припяти с крыши здания горкома партии хорошо просматривался четвертый энергоблок. С этой крыши были прекрасно видны и труба, и вертолеты. В. Марьин рассказывает, что оттуда диспетчер по рации командовал летчику, когда сбрасывать груз: когда с позиции диспетчера нос вертолета поравняется с трубой. Но был диспетчер и на самой станции. Марьин тогда предложил Щербине поручить военным сделать с этой крыши кинофильм, что они и осуществили. Появилась возможность детально изучать процессы над реактором и вертолетную эпопею. Аппаратуру дал академик Патон, у нее была большая разрешающая способность. Ради съемок летали также Е.И. Игнатенко и сотрудник КГБ. Останавливая кинопленку, можно разглядеть завал, плиту “Е”, горящий графит...

    Приезд в Чернобыль Н.И. Рыжкова и Е.К. Лигачева 2 мая имел большое практическое значение. Они провели совещание в здании Чернобыльского райкома партии. По докладам специалистов оценили обстановку: произошла крупномасштабная авария, которая будет иметь очень долговременные последствия; предстоят работы очень большого объема. Была подключена практически вся промышленность Советского Союза.

    Вместе с Рыжковым, естественно, приехали и высшие партийные чины Украины. Правда, компетентные люди говорят, что больше этих высоких товарищей в Чернобыле не видели. В г. Чернобыле после аварии функционировал Припятский горком КПСС. Он помогал в практических хозяйственных вопросах. Я надеялась, что комиссары организовали и сбор информации о лучших ликвидаторах — это их прямая обязанность. Попросила поделиться. И была очень удивлена, узнав, что НИКТО такую информацию но собирал... Вообще никто не собирал информацию с целью воссоздания истории работ в 30-километровой зоне ЧАЭС. Вероятно, на это не было времени.

    Правительственная комиссия стала конкретным управленческим механизмом той огромной государственной работы, которая проходила под общим руководством Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС. “Я не знаю ни одного даже мелкого события, которое бы не было в поле зрения Оперативной группы Политбюро, — писал академик В.А. Легасов, — Должен сказать, что ее заседания, ее решения носили очень спокойный, сдержанный характер, с максимальным стремлением опереться на точки зрения специалистов, но всячески их сопоставляя. Для меня это был образец правильно организованной работы”.

    Здесь рассматривали конкретные меры по локализации развития аварии, ликвидации последствий радиоактивного загрязнения территорий, размещению и трудоустройству эвакуированных из опасных зон людей, организации медико-санитарных мероприятий, по охране здоровья населения и др. Кстати сказать, именно три последних мероприятия выполнялись на практике плохо и бездушно, о чем и доложено было В.И. Долгих, Политбюро и правительству. На одном из заседаний Оперативной группы обсуждался даже вопрос о весьма плохом исполнении директивы относительно разъяснительной работы среди населения по правилам поведения, использованию продуктов питания и др. Видимо, местные власти сочли, что это — не столь важно на фоне грандиозной эпопеи войны с радиацией. По предложению Оперативной группы в пострадавшие районы были дополнительно направлены пять военных медицинских батальонов; там работали более 600 врачебных бригад Минздрава СССР, специалисты из многих клиник Москвы и других городов. Благодаря им удалось в короткие сроки обследовать более миллиона жителей пострадавших районов и участников работ по ликвидации последствий аварии. Но было отмечено, что Минздрав Украины ошибся в оценке радиационной обстановки, а его немотивированные поспешные действия и рекомендации создали панику среди части населения Киева. По заключению экспертов Минздрава СССР, за несколько первых послеаварийных дней индивидуальная доза облучения в Киеве не превышала 0,1 бэр, это немного. Запомним этот факт. Он получил далеко идущее развитие. Уже 5 мая стали поступать импортные медикаменты, было решено принять предложение видных зарубежных специалистов по лечению лучевых заболеваний. Многое в то время еще было неясным как нам, так и в мире. Поэтому группа решила организовать в Киеве Всесоюзный центр радиационной медицины, в состав которого входили научные и клинические институты. Было решено ввести всеобщее диспансерное наблюдение и научные исследования жителей пострадавших районов, оставить государственный Регистр, а медикам поручили тщательно вести документацию. Однако в этом Минздрав проявил "инициативу”, но об этом — позднее, во втором томе.

   Оперативная группа ЦК КПСС обсуждала с Правительственной комиссией, учеными и утверждала программу действий по усмирению горящего реактора, бетонированию завалов, сооружению подземной плиты под реактором, его захоронению. Решения, как команды, передавали министрам соответствующих отраслей. Время показало, что решения были выбраны в основном верные.

   Особо интересными кажутся решения, связанные с оперативными и долгосрочными мерами в атомной энергетике. На одном из первых же заседаний оперативной группы рассматривали вопрос о реализации срочных мер по повышению безопасности не только Чернобыльской, но и всех других атомной станций нашей страны. А 4 июня 86-го года группа заслушала доклады министра энергетики и электрификации А.И. Майорца и министра среднего машиностроения Е.П. Славского о принимаемых мерах, причем деятельность этих министерств была признана неудовлетворительной, а необходимость соответствующего высокого Постановления о неотложных мерах — жизненно важной.

    Хотелось бы в этой связи заметить, что чернобыльская эпопея во всем отличалась категоричностью решений и сверхсрочностью исполнения, совершенно немыслимых в мирных условиях.

    Приняли и предложение В.И. Долгих о необходимости разработать перечень важнейших проблем долгосрочного характера. Для его подготовки Отдел тяжелой промышленности и энергетики ЦК привлек многих ученых и специалистов. Программу представили 12 июня 1986 г. Предусматривались оснащение АЭС самыми современными комплексами диагностической аппаратуры на основе ЭВМ, разработка АСУ ТП для АЭС, организация производства специальных пищевых продуктов и концентратов, повышающих устойчивость человеческого организма к действию ионизирующего излучения. Программу как рекомендацию направили в Правительственную комиссию для использования при подготовке директивных документов.

    На постоянном контроле группы был ход расследования причин аварии на ЧАЭС. Интересно, что в постановлении ЦК КПСС уже 14 июля 1986 г. в качестве первостепенных причин аварии назывались не ошибки персонала, а в целом безответственность и халатное отношение руководителей Минэнерго, Минсредмаша, Госатомэнергонадзора и самой электростанции к вопросам ядерной безопасности; низкая требовательность к кадрам за соблюдение строжайшей дисциплины и порядка в эксплуатации реакторных установок, отставание по ряду проблем научных исследований и, “разумеется”, неудовлетворительное выполнение решений партии и правительства по обеспечению высокой надежности работы АЭС. В постановлении подчеркивалось, что авария на ЧАЭС — это серьезный урок, из которого государственные, хозяйственные, партийные и советские органы должны сделать исчерпывающие выводы. Надеюсь, что косвенно этой разумной задаче служит и данная книга, хоть она и не имеет никакого отношения к ЦК КПСС.