Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

Западные союзники были более покладисты, чем Сталин. Поэтому без особых уговоров они пошли навстречу просьбе советской стороны.

Утверждение третье. Фалин обвиняет союзников в неучастии в Параде по случаю Победы над гитлеровской Германией, видя в данном факте первые признаки раскола. Вот как объясняет свое поведение Эйзенхауэр: «…На церемонию подписания были приглашены союзники, однако я считал лично для себя неподходящим ехать туда. Немцы уже побывали в штаб-квартире западных союзников, чтобы подписать акт о безоговорочной капитуляции. И я полагал, что ратификация в Берлине должна быть делом Советов. Поэтому я назначил своего заместителя, главного маршала авиации Тедлора, представлять меня на церемонии». (Кстати, Сталин подарил генералу Эйзенхауэру кинохронику о церемонии подписания Акта о безоговорочной капитуляции немцами 9 мая в Берлине и о Параде Победы.)

Утверждение четвертое. Фалин утверждает, что союзники не стали брать Берлин якобы потому, что у них не хватало войск. «В день капитуляции, т. е.7 мая 1945 года, генерал Эйзенхауэр заявил: «Под моим командованием находилось 3 миллиона армейцев, 61 американская дивизия». Этого было достаточно, чтобы захватить Берлин. Тем более что союзные войска еще в марте были не так уж далеко от Берлина. Мы не назвали громадную силу стратегической авиации союзников, способной в то время за несколько часов доставить тысячи солдат и офицеров в любой участок германской территории».

Утверждение пятое. Фалин заявляет, будто союзники в Европе еще до окончания войны стали готовиться к нападению на СССР. Это заявление можно опровергнуть лишь двумя примерами. В своей книге генерал Эйзенхауэр рассказывает, что еще за месяц до подписания в Реймсе немцами Акта о безоговорочной капитуляции Главное командование союзных войск приступило к подготовке переброски своих войск на Тихоокеанский театр военных действий, к увольнению и отправке части войск в Америку. 18 июля 1945 года Дуайт Эйзенхауэр сложил с себя полномочия Главнокомандующего союзных войск, остался лишь командующим американскими войсками в Европе.

Утверждение шестое. Фалин обвиняет союзников в преднамеренной бомбардировке Дрездена и чешских заводов «Шкода», зная, что территория, где они находятся, перейдет Красной Армии. Бомбардировка Дрездена была согласована с командованием Красной Армии. Правда, некоторые историки пишут о том, что она была проведена союзниками для демонстрации своей мощи. [58] Что касается заводов «Шкода», то их бомбили, так же как и иные предприятия на территории Германии и в оккупированных ею странах, которые продолжали поставлять немецкой армии оружие. Фалинские примеры притянуты за уши: лишь бы в чем-то обвинить союзников.

Утверждение седьмое. О политических «играх» вокруг взятия Берлина. «Единственной целью, — пишет Эйзенхауэр, — за Руром являлся Берлин. Его взятие, по мнению Черчилля, было важно психологически и идеологически, но, на мой взгляд, он не являлся ни обычной, ни наиболее желанной целью для войск западных союзников». Далее генерал объясняет: «Когда в последнюю неделю марта мы стояли на Рейне, до Берлина оставалось 300 миль. На пути к нему в двухстах милях от нашего фронта лежала река Эльба, служившая значительным естественным препятствием.

Русские войска прочно закрепились на Одере, захватив плацдарм на западном берегу этой реки, всего в тридцати милях от Берлина. Но если бы мы задумались бросить достаточную группировку, чтобы форсировать Эльбу с единственной целью овладеть Берлином, то возникли бы следующие осложнения: первое — по всей вероятности, русские окружили бы Берлин задолго до того, как мы подойдем туда. Второе — снабжение крупной группировки на таком расстоянии без основных баз, расположенных к западу от Рейна, привело бы к практическому отключению от боевых действий на всех остальных участках фронта… Было целесообразно быстро продвигаться вперед через всю Германию на соединение с советскими войсками, чтобы расчленить территорию Германии, а значит, испключить возможность для вермахта действовать как единое целое».

Утверждение восььмое. Что касается обсуждения Фалиным рассекреченных в Англии архивных материалов об операции «Немыслимое» — о подготовке войны с СССР, все это не имеет отношения к накалу страстей вокруг взятия Берлина. И требует, разумеется, особого разговора. Впрочем, само название операции «Немыслимое» — это и полное нарушение Сталиным ялтинских соглашений, взятых им на себя обязательств. Установление тоталитарного режима в шести странах Восточной Европы и в Прибалтике. «Немыслимое» — это величайший обман союзников о свободных выборах, «Немыслимое» — это порабощение Польши, ради которой Великобритания и Франция вступили в войну с Гитлером. [59]

«Немыслимое» — это разработка сценария или плана на случай агрессии Сталина, то есть противника Красной Армии за хребтом Восточной Европы вплоть до берегов Атлантики.

Бесспорно, что взятие Берлина Сталин рассматривал и чисто эмоционально, как «подарок самому себе», как венец своей полководческой славы, как выполнение факта перед своим народом: «Убить зверя в его берлоге и водрузить знамя над Рейхстагом». Как Верховный мог упустить предоставленный ему исторический шанс, а во что обойдется эта операция — этот вопрос, как всегда, его не заботил.

Впрочем, обратимся к известному британскому историку Марку Часингсу. Он после войны в газете «The Daily Mail» напечатал серию статей от Уинстона Черчилля. Вот что он пишет в «Воспоминаниях»:

«Черчилль хотел вытеснить русских из Восточной Европы, мобилизовав побежденных гитлеровцев», — пишет на страницах «The Daily Mail» историк Макс Гастингс, продолжая свой цикл статей о британском премьере.

«Весной 1945 года, узнав, что американцы собираются приостановить наступление на Берлин с запада и оставить германскую столицу на милость Красной Армии, Черчилль возмутился», — повествует автор. Он рекомендовал союзникам продолжать движение на Восток, пока русские не проявят желания соблюсти более раннюю договоренность относительно будущего политического устройства Европы.

Сталин, со своей стороны, смотрел на Черчилля с большим подозрением: опасался, что Запад заключит сепаратный мир с Гитлером и, возможно, даже повернет оружие против СССР. Однако американцы не хотели вступать в конфронтацию с Москвой и сдерживали Черчилля, отмечает автор. В 1941 году Черчилль предполагал, что с окончанием войны США и Британская империя образуют самый могущественный блок в истории, но к 1945 году СССР оказался намного сильнее, а Великобритания — слабее, чем он ожидал. Черчилля также тяготила судьба Польши, оказавшейся под властью СССР.

«Через несколько дней после капитуляции Германии Черчилль изумил свой Генштаб вопросом, в силах ли англо-американские войска начать наступление, чтобы оттеснить советские войска», — пишет автор, поясняя, что Черчилль хотел добиться справедливого решения ситуации для Польши. Он сообщил военным, что они будут располагать немецкой живой силой и остатками промышленного потенциала Германии. «Другими словами, побежденных немцев предстояло мобилизовать и привлечь на сторону Запада», — поясняет автор. Была назначена даже дата наступления под кодовым названием «Операция «Невообразимое» — 1 июля 1945 года.

Министерство иностранных дел и главнокомандующий британской армии сэр Алан Брук были напуганы воинственностью Черчилля. Тем не менее штаб в обстановке строгой секретности рассмотрел сценарии военных действий против русских, а Сталин, как и следовало ожидать, вскоре узнал о происходящем в стане британцев. Для широкой же публики идея Черчилля оставалась государственной тайной более полувека, пока в 1998 году Национальный архив не рассекретил документы, которые ее подтверждают.

Британские стратеги в своем докладе для Черчилля подчеркнули, что русские могут прибегнуть к тактике, которая принесла им большой успех против немцев, — отступать по бескрайней территории СССР. Генералы подсчитали, что для наступления понадобится 47 дивизий, в том числе 14 танковых, и еще 40 дивизий надо держать в резерве для нужд обороны или оккупации. Русские же могут выставить вдвое больше солдат и танков. В штабе заключили, что война с СССР окажется затяжной и дорогостоящей. Британцы также усомнились, что немецкие солдаты, успевшие повоевать на Восточном фронте, захотят туда вернуться. В своем дневнике Брук назвал идею Черчилля фантастической, а шансы на успех — невероятно мизерными. «Несомненно, отныне Россия в Европе не имеет себе равных по мощи», — заключил он. В докладе штабных также говорилось, что Великобритания не сможет воевать с СССР, не имея доступа к американским ресурсам.