Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

Василия Аскаленова арестовали. И так «пощупали», что сделали казака морально и физически полуживым, а затем отпустили. Домой его привезли на носилках, а через пару недель он умер…

23 апреля Ставка Верховного Главнокомандования издала Директиву № 11 075, где были изложены инструкции войскам о действиях во время встреч с земляками. В соответствии с ней маршал Жуков подготовил и разослал в войска Директиву, в которой четко было обозначено, как себя вести, что говорить, о чем молчать, «инициативу» организации встреч на себя не брать, обо всем докладывать тут же наверх, «никаких сведений о наших планах и боевых задач наших войск никому не сообщать…» [49]

Что самым главным было для Сталина в те исторические дни: проследить, чтобы союзные армии не пересекли свою зону «оккупации», установленную на Крымской конференции — по реке Эльбе. Общим сигналом для советских войск была установлена красная ракета, для американцев — зеленая. Вышло все не так…

В книге С.Я.Лавренева и Н.М.Попова подробно рассказано, что в те апрельские дни во время встречи на Эльбе «было так и что было не так…» [50] — взгляд с Запада и взгляд с Востока.

В нынешнее время как смешно и глупо выглядят опасения советского начальства и его оценки поведения союзных войск, в каждом вопросе, заданном американцами, советские офицеры и генералы тогда видели чуть ли не коварный замысел, попытки раскрыть какие-то мифические тайны и секреты Советской Армии. Обо всем этом подробно рассказано в приведенной книге.

В одном из примеров, подтверждающих или сказанных выше, уж очень подозрительной показалась советскому начальству энергичная деятельность журналистки американской газеты «Пост Дишаг» из Сент-Луиз Викении Урвин. Она попыталась уехать из полка, принявшего американцев, но ее «завернули» обратно, а затем отправили на западный берег. Американская журналистка взяла интервью у санитарки медсанбата 58-й гвардейской стрелковой дивизии старшего сержанта Лизы Парниковой. В одном из политдонесений она подробно сообщает: американская журналистка, надев на нее автомат, сфотографировала отважную санитарку, которая проявила бдительность и на вопрос: «в какой части она прибыла на встречу с американцами», ответила, «что прибыла из санитарного учреждения»… Кстати, американская армия не скрывала от немцев номера своих воинских частей (армий, дивизий, полков). Считая, не надо делать секрета из этого, противник все равно будет знать, какая часть с ним воюет. Из Советской Армии, как мы знаем, с начала войны и до ее окончания все это оказывалось под единым названием некое боевое подразделение… Между тем немцы точно знали номера воевавших с ними частей.

Встреча на Эльбе между союзниками продолжалась до 17 мая 1945 года. Она подробно описана во многих газетах и журналах, показана в кинохрониках как на Западе, так и на Востоке. Завершилась она встречей И.С.Конева, командующего 1-м Украинским фронтом, и Омара Брэдли, командующего 12-й группой американских войск. В своих мемуарах, выпущенных после войны, Омар Брэдли подробно рассказал об этих встречах, чего, к сожалению, не сделал И.С.Конев в своих воспоминаниях.

Очень скоро на берегу Эльбы, где только недавно встречались американские и русские солдаты, состоялись еще встречи, о которых советская печать ничего не писала, и многие годы после них никто даже не догадывался, что такое здесь может произойти.

Оказывается, в Торгау находилась довольно большая тюрьма, где во время нацистского режима содержались уголовники. Обследовав ее, прибывшие на Эльбу смершевцы признали ее вполне годной для приема «возвращенцев».

Почти ежедневно они встречали прибывавшие баржи из американской зоны. Они везли так называемых перемещенных лиц из Тартемюнде. Приветливо встречая американцев, смершевцы моментально меняли свое поведение, как только баржи отчаливали от берега и уходили в обратную сторону. Появлялся старший офицер и грозным голосом кричал: «Эй, вы, предатели, собирайте свои вещички и стройтесь в колонну!» Появлялись солдаты с злобными собаками, готовыми вмиг броситься на людей и растерзать их.

Мужчины и женщины, оторопевшие и взволнованные от столь неожиданного их приема первыми советскими людьми, с которыми они увиделись, обмякли и покорно стали строиться в колонну… Их окружили автоматчики и без лишних слов повели в Торгау.

В одном крыле тюрьмы держали приговоренных к расстрелу власовцев. Сохранились рассказы, что оттуда через окна заключенные кричали: «Мы погибли за Родину, а не за Сталина!» Полковник, попавший в больницу, выяснив, что женщина-врач из «политических», ей сказал:

— Меня, очевидно, скоро расстреляют, но нашей ненависти к большевикам нет конца.

Глава десятая

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ВОЕННЫЕ СТРАСТИ ВОКРУГ ВЗЯТИЯ БЕРЛИНА

Прав ли Валентин Фалин?

«Без штурма Берлина Россию ждала бы третья мировая война» — так категорически утверждает Валентин Фалин, ярый антизападник, в прошлом крупный партийный функционер, дипломат, доктор исторических наук. Свои взгляды он изложил в статье с одноименным названием. [51]

Поначалу Фалин пытается ответить на вопрос: оправданы ли были принесенные жертвы (почти 120 тыс.) [52] ради взятия Берлина под советский контроль и водружения Знамени Победы на Рейхстаге? Правда, существовала версия, скорее придуманная российским историком, будто немцы предлагали союзникам сдать Берлин без боя. Поведение вермахта на Западном фронте до последних дней войны не свидетельствует в пользу нее.

Отвечая на поставленный вопрос, Фалин считает, что взятие Берлина Красной Армией, несмотря на высокие потери, было не авантюрой, как трактуют некоторые западные историки, а глубоко продуманным политическим военным и психологическим шагом, рассчитанным на предотвращение новой войны, теперь уже с союзниками. Основной смысл такого шага, по мнению Фалина, заключался в демонстрации огромной мощи Красной Армии, способной в тот момент сокрушить любую силу. Так ли? Несколько предваряющих слов до нашего ответа.

Брать ли германскую столицу? С этим вопросом Уинстон Черчилль обратился не к президенту США Рузвельту, а к Эйзенхауэру как главнокомандующему союзных войск. «Война идет к концу, — сказал британский премьер-министр, — и теперь на первое место выходят политические проблемы. Поэтому прежде всего нам необходимо овладеть Берлином раньше русских. Ваши войска выйдут к Эльбе раньше советских дивизий и могут быстро преодолеть расстояние от реки до Берлина».

Эйзенхауэр заявил Черчиллю, что союзные войска не собираются брать Берлин, потому что он не представляет собой военной ценности. Кроме того, уже существует согласованная с русскими демаркационная линия, которая будет проходить в 150 километрах на запад от Берлина независимо от того, где остановятся союзные войска после победы. Кроме того, ответил Эйзенхауэр, мы подсчитали вероятные потери при движении к Берлину и овладении им. Они составят не менее 100 тыс. человек во имя не совсем понятного политического выигрыша. На этом разговор и окончился.

Что касается позиции Сталина — «брать Берлин любой ценой», — то она хорошо известна.

Когда военные доложили Верховному свои выводы и расчеты о высоких потерях, связанных со взятием Берлина, превращенного немецким командованием в город-крепость, Сталин, не задумавшись, ответил им: «Нам дешевой победы не надо!» И все, мальчики в штанишках с лампасами, вперед!

Красная Армия положила за осуществление сталинского решения не 120 тыс. человек, как пишет Фалин, а 300 тыс., если не больше. Кто считал? Жуков, Конев — вряд ли.