Тетрадь третья

— А кто на нем говорит?

— Отец Андрей [154] — и больше никто. 30-го апреля 1931 г.

Мур — 5-го мая 1931 г.

— А как слоны ласкаются?

Я

Почему любят спать с красивыми? (В темноте) Значит все-таки — сознание. Значит дело не в прямом ощущении (одном — всегда, с красивой и некрасивой, любимой и нелюбимой), а — в освещении (изнутри).

На улице, маленький мальчик — матери:

— Maman! Regarde ce qu’elles sont belles!

Мать: — Elles sont en fleur, — ça ne nous avance en rien. [155]

(Могло бы — о девушках…)

Удивительно, что прошедшее (истекшее) время так же подробно проходило, как наше, год за годом, день за днем, час за часом, миг за мигом, — не пластами: Атилла, Цезарь, и т. д. — не эпохами — не глыбами, а нашей дробью: миговеньем ока — т. е. что Атилла каждую данную минуту был Атилла, не Атилла-вообще (а сколько — какие толпы — сонмы — мириады — не-Атилл, и каждый — каждую данную минуту!) — не Атилла раз-навсегда.

Потому-то так неудовлетворительна, неутолительна — история.

Мур, на улице: — Вы видали эту негрскую маму?

— Собаку зовут как меня.

Я: — А как меня зовут?

Шепотом: — Не знаю.

— Нý, ты меня зовешь мам<ой?>, а другие все как зовут?

— Марина Цветаева.

— Мама! Хотите сделаем пожар! Подожжем землю, чтобы все лысые горы стали.

(Про осу — или пчелу:) — У нее живот, как у тигра.

(Безумный, с младенчества, страх ос, пчел и мух. Особенно — мух. Панический.)

В Зоол<огическом> саду — про какую-то птицу:

— Летний птенец.

Сто лет мне иногда кажутся, как сто фр<анков> — раз плюнуть!

(Пометка: не то, что у меня этих ста фр<анков> было много, а то, что я знаю, что они по существу — не сто фр<анков>, что это — ложь, пустая цифра и звук. Но и кроме этого — вообще наплевать на франки (сроки).)

(Здесь кончается маленькая черная кож<аная> записная книжка с затвором — весна 1931 г.)

Теперь — сине-голубая записная книжка, с металл<ическими> скрепами — Мёдон, ноябрь 1931 г. — м. б. была какая-нб. между, не обнаружила — но до нее — несколько записей из небольшой желтой черновой — картонной 1931 г. Мёдон — тетрадь начата 6-го сент<ября> 1931 г., в воскр<есенье>.

ВЫПИСКИ ИЗ ЖЕЛТОЙ НЕБОЛЬШОЙ КАРТОННОЙ ЧЕРНОВОЙ ТЕТРАДИ,

Мёдон — 6-го сент<ября> 1931 г., воскресенье. Тетрадь начинается чистовиком Дома («Из-под нахмуренных бровей…»).

Строки, не вошедшие в Бузину:

Край безумный — о, край бузинный!

Край, в безумье своем — безвинный

…Мне сад был — тетрадью

Тетрадь была — садом…

(Бузина окончена 11-го сент<ября> 1931 г. — потом я еще раз за нее взялась.)

Мур — конец сентября 1931 г.

— А продаются такие специальные пилки — для тюрьмы?

— А это что на картинке нарисовано?

Я: — Это Париж — каким он был давно, давно назад.

Мур: — Ка-ак? э-это Па-а-ариж? (недоверчиво смеется) — Я знаю, что это: это — Пшеноры, где я родился.

(Чешская деревня Вшеноры, недалеко от Праги)

— May, a y Вас есть какой-нб. знакомый язычник?…А страшные их боги. Но — красивые. Цветом красивые.

Что-то, очевидно, цитируя: «Невинные наслаждения». Глупо. Разве наслаждение может быть виновным?

С. приводит пример яблока, к<отор>ое мальчик украл и — вот — наслаждается.

Мур, неубежденно (и прав: ибо яблока — не крадут, особенно — мальчики!) — Да… — Нет, всё равно: наслаждение не виновное и не невинное.

Длинный разговор с Муром — 20-го сентября 1931 г.

Мур: — А я знаю, кто такие разбойники. Разбойники — это люди, к<отор>ые раньше были нищие, а потом стали разбойниками. Не может же разбойник покупать в магазине! — А бывают добрые разбойники?

Взволнованная словом, рассказываю ему про доброго разбойника и кончаю на: — «Ныне же будеши со мной в раю».

Мур: — Как — в раю? Когда он на кресте.

Я: — На кресте — тело, оно и останется, а душа с Христом подымется в рай.

— Но душа — ведь это не я-а!

— А кто же — ты?

— Я? вот! (обхватывает себя всего сколько руки загребают. Негодующе:) — Душа. Душа. Что мне из того, что моя душа будет гулять в раю. Я сам хочу гулять в раю, п. ч. в раю все животные добрые. — А львы? А тигры? — Чорт с ней с этой душой!

Читаю 24-го, нынче, ему андерсеновскую Русалочку, в три присеста. По окончании: — Что тебе больше всего из всей сказки понравилось?

— Тот город с огоньками.

— Ну, а сама Русалочка, ее любовь, какая она была добрая…

В ответ не да, а гм-гм, сухое. Как будто не хочет — ни признаться, ни признать то, в чем признается. Каждый раз — как только дело идет о добре, любви — в женском образе.

Всю сказку понял отлично.

— «карангул!» — потрясающий крик в ванной, оказывается — на мне паук. Потом, всё еще плача:

— Я же не за себя боялся, я за Вас боялся!

По поводу предстоящей свадьбы конинницыной дочери:

— Женюсь и разойдусь, опять женюсь и опять разойдусь.

Письмо Мура A. A. Тешковой

16-го ноября 1931 г. — сохраняю орфографию.

милая тетя Аня ваш заяц жив потому что Я яво сел. уменя уже миняются зубы 4 новох. Я помню Чехию наш дом лес с двух старон жолтый песок и реку о Я нашол себе жену англи = чанку Я пазнакомелся?!? очинь просто bonjour Madame. [156] Она больше папы (NB! папа — метр 86 или 87) очень белокауря у ниё есть bebe. [157] У нас есть кошка трехцветная очень добрая и совсем не ворует. Я много рас бывал на Колониальной выставке. ведал там = скалу с обезянами и семью львов. Ещё алжирцав и негров и ещё индо-китайцов. Там замечательние духи и бусы. Можот-быть мы к Вам приедим в гости на какое = нибудь Рождиство. Я очень (любити <сверху, над «-ти»: ль>) люблю технику и катаца на поезде. Я очень любльу кни = ги. Привет Вам Мур.