Тетрадь третья

— Нынче и завтра свободна до позднего вечера — и никто не ждет — Вы ждете, а я не приду — ибо во всех подобных делах безнадежно-воспитана, ибо нельзя — тем более что никто не запрещает! — ходить каждый день, злоупотребляя расположением матери и широкостью взглядов — отца.

Ах, шапка-невидимка! Ковер-самолет!

Кто-то взял у нас и осень. (Ни разу не были в мёдонском лесу и только раз — вчера — в парке.) А что зимой будем делать?

(Здесь кончаются выписки из желтой бум<ажной> праховой записн<ой> книжки конца лета 1928 г. в Понтайяке и первых дней осени 1928 г. в Мёдоне.)

ТАКАЯ ЖЕ ПРАХОВАЯ ЗЕЛЕНАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА — СЧЕТОВАЯ

— 1929 г. — 1930 г. (относится к эпохе Муриного трактора; до этого — запись: Óса, — п. ч. óсы).

Я — кому-то, не то на чьем-то докладе о М<аяков>ском:

— Площадь — не только драка и давка, но и место подвигов — и казней.

(Кажется, о поэте Поп<лав>ском)

— Вся тайна в отсутствии дисциплины. За лучшие строки мы не ответственны, ибо они — дар, мы ответственны именно за худшие: наши. Довести творённое, до рожденного, заданное до данного — вот задача. Нужна воля. Ее у П<оплавского> — нет.

— Сгубил малого Монпарнасс. —

— «Я что-то видел…» — Что именно? — Плох, кто не ответит. Ибо вещь для того ему показывалась, чтобы он ее сказал.

Мур — 2-го декабря 1929 г.

Хлынет дождь в Москве и в Африке —

Дикари моргают как фонари…

Городские города

«Пока не требует поэта…»

— А что если всегда требует, а суетный свет — малодушно погружает?!

Мур: — Здесь будем жить и здесь умрем.

Я, после какого-то его высказывания: — Господи! И это в пять лет! Что же будет дальше?

Мур: — Дальше — шесть лет.

Мур: — А потом я пойду на Фауста…

Я: — На какого Фауста?

Мур: — На Доктора.

Я: — Ты не любишь ни одной женщины, как же ты — меня любишь?

Мур: — Потому что… Потому что Вы мой родитель.

— Миша — он такой маленький! Он в крошке соли живет.

— Мама! Где же покупать, когда вырастешь? Ну, вообще одежду! Потому что мне нужно торопиться.

(Очевидно — уже февраль 1930 г. — раз возглас: в пять лет! (родился 1-го февраля 1925 г.), а м. б. — самый конец 1929 г. и «пять» — предвосхищение. Скорей — так.)

(Здесь кончается светло-зеленая праховая лавочная записная книжка.)

ЛИЛОВАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

— начало 1930 г. — Мёдон

Мур, видящий похороны: — А покойник — с открытыми глазами! (и т. д. — Эта запись, в полном виде, уже имеется.)

— А лошади — тоже покойники?

— А Л<ебеде>в, мужчина-Л<ебеде>в [152] — тоже будет? А то всё дамы да дамы.

— Облака пустые.

— Нет, они не пустые, они с Богом.

Плача над плохой жизнью:…Раньше козы проходили, а теперь… не… про… ходят…

— Не хочу быть уродом человеческим!

(Человеческим — в отличие от «носатиков» (Зиг и Пюс [153]), к<оторы>ми хочет быть.)

Мур — 21-го марта 1930 г.

— Я вообще большие магазины не люблю: там слишком много материй этих и слишком много дам.

Я: — Всё, что делают поэты, философы, музыканты они с успехом могли бы делать на том свете. Сделанное Наполеоном могло быть сделано только на этом.

Поэты и т. д. спокойно могли бы не родиться.

Мур, с отчаянием:

— Я не могу <подчеркнуто дважды> смотреть на солнце, потому что я не орел!

(Конец лиловой записной книжки — почти пустой.)

МАЛЕНЬКАЯ ЧЕРНАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА, КОЖАНАЯ, С ЗАДВИЖКОЙ — AGENDA

Мур — 28-го янв<аря> 1931 г. (только что прошел Крещение)

Я: — А для чего крестная мать и крестный отец?

Мур: — Для того, чтобы если настоящая мать умрет, еще бы запасная оставалась. Как в машине — колесо запасное.

Разговор с батюшкой (четверговый урок у К<арсавиных>)

Батюшка:…

Мур: — Он же мне ничего не ответит — он ведь нарисованный.

(солдатское, в 1918 г. — не хочу на дóску молиться!)

— Какие свиньи — французы! Испортили наше р. Свиньи! Всё у них наоборот.

(Конец марта 1931 г.)

Мур: Остров — земля средиводная.

(NB! сам)

Я, сама себе: — Когда я буду <по?>мирать — что я буду вспоминать?

Мур, молниеносно: — Стихи.

Про драку с Алей:

— Она меня бьет как корова, как кобыла, а я ее — как муравей.

Пасха, заутреня на воле.

Я, шепотом: — Тебе нравится церковь?

Он, громко: — Да, потому что похожа на гараж.

О войне: — Нужно уехать до войны, за войну, где ее еще нет.

Гусочка (подарили желтую, большую, голова снимается — внутри конфеты. Обожает ее.)

Кто-то: — Но у нас тоже были богатыри.

Я: — Богатырь — физическая сила, герой — духовная. Только всего.

Любовь не прибавляет к весне, весна — тяжелое испытание для любви, великий ей соперник.

Кто может сравниться с деревом?

Мур — апрель 1931 г.

— У меня теперь бывает такое чувство, что я — я.

Прыгая на меня с камня (дольмэна)

— Ой, мама! Я Вас совсем изнемогу!

О Муре:

Человек предполагает, а Мур располагает.

Я: — «От юности моея мнози борют мя страсти…» — Мур, на каком это языке? — Славянском.