Водитель трамвая (СИ)

Она помолчала, явно погрустнев, и немного тише добавила:

— Может и передумаете. Я бы этого хотела.

— Чтобы мы передумали? — спросил я, ни мало удивившись.

— Конечно. Дело-то тяжёлое! Зачем вам молодым это надо? Вы можете и получше найти. Я понимаю — интересно конечно поводить. Особенно сначала. Но… пока вы учитесь, попробуйте.

— А что многие бросают? — задал вопрос Володя Фролов.

— Конечно многие! — уверенно отозвалась Морозова. — Вот тут до вас группа училась. Девочка среди них была. И хорошая девочка. В комбинате вот на пятёрки училась. А села в водительское кресло, поехала, задрожала… испугалась… и всё. Сказала: нет, я никогда не смогу стать водителем трамвая. И сколько бы я ни уговаривала её, ни говорила, подожди, ничего страшного, все мы так начинаем, ничего не помогло. Она ушла. И ничего сделать оказалось нельзя. Страшно и всё.

Морозова тяжело вздохнула.

Мы, притихнув, стояли и ждали. Слышалась перекличка водителей-перегонщиков, выясняющих на какую канаву ставить очередной трамвай. Тёплый ветер налетал порывами. В одном из окон пятиэтажки расположенной по соседству с территорией депо, то и дело выглядывала женская голова, и, глядя куда-то вниз, кричала:

— Оксана! Оксана! Купи ещё квасного сусла… Оксана!

— Ну ладно, — произнесла, помолчав наша наставница. — Что дальше мы проверяем перед выездом?.. Не знаете?.. Посмотрите на пантограф. Правда, его мы проверяем, лишь, когда поднимем. Да — да. Токоприёмник. Видите там, да… правильно называете. Плавкая вставка. Сейчас плохо видно. Да и сейчас с ним всё в порядке. За учебными вагонами у нас следят хорошо. Вот она не должна быть изношена. Эх, ладно. Пошли дальше. Заходим в вагон.

Мы последовали за ней, одновременно слушая её объяснения:

— Сразу смотрите наличие лома. Если его нет, надо свистнуть у соседнего вагона. Есть?.. Очень хорошо. Вы можете проверить всё, но прозевать ломик. И тогда, на линии, если появиться необходимость перевести стрелку, то, не имея лома, сделать это будет невозможно! Никак. Вот видите, какая это важная вещь! Будете стоять возле стрелки и ждать первого подвернувшегося трамвая, чтобы одолжить ломик у него. Оно вам надо? А если это произойдёт ночью? Трамваи ходят редко. Представляете? Сколько придётся ждать? А ведь так бывает: работает себе стрелка целый день исправно, а к вечеру раз — и на тебе! И прыгаешь как обезьяна с ломом. Или отбуксируют неисправный вагон. Когда буксируют, отключают стрелки вообще. Так положено по правилам. Чтобы под вагонами не перевелась случайно стрелка и вагоны не «разъехались». Это когда первая тележка едет по одному пути, а вторая поехала по другому. И вагон становится намертво. Целая история. А представляете, что может случиться при буксировке, если не отключить стрелку? Вот поэтому, ребята, никогда не забывайте проверять наличие лома. И когда выезжаете из депо, и когда принимаете вагон по смене. Поняли? Давайте дальше. Идите сюда.

Морозова подвела нас к кабине, и сев в водительское кресло, продолжала:

— В первую очередь в кабине мы проверяем что?

— Звонок, наверное? — предположила Катя Гасымова, прежде лишь шушукавшаяся с остальными девушками вполголоса.

— Звонок это важно! — согласилась, наставница одобрительно кивнув. — Его надо проверять обязательно. Хотя мы, выезжая с утра, его не проверяем.

— Почему? — уточнил Фролов.

Мы стояли, сгрудившись, и внимательно слушали. Ведь речь шла о самом главном — как устроена кабина водителя. Хотя, справедливости ради стоит заметить: кабина учебного вагона совсем не была похожа на обычную кабину. Собственно, её как таковой не имелось. Вместо неё оказался один большой салон с водительским креслом в начале.

— Да потому, — наставительно сказала Морозова, — что вокруг жилые дома. Люди спят. Незачем их будить. Если каждый водитель, приходя с утра, начнёт звонить, то с четырёх утра и до восьми никто из местных жителей не сможет спать.

— А — а — а, — раздался со всех сторон понимающий гул.

— Ну, хорошо, — продолжала она, периодически посматривая на каждого из нас. — Итак, что же мы проверяем первым делом, заходя в кабину? А?

Будущие водители ответили молчанием.

— Для начала мы проверяем амперметр. Его показания. Сейчас, подождите, надо включить аккумуляторную батарею.

Наставница встала, и, потянувшись к железной коробке расположенной сзади, воткнула какой-то рычаг. По ходу действия она объясняла нам, каковы должны быть эти показания, не ниже какого уровня, и что делать если с ними что-то не в порядке.

— И всегда включайте так: сначала аккумулятор — и только потом поднимайте пантограф. Кстати, давайте его поднимем. Кто из вас посильней?

Данный вопрос прозвучал не с проста. Спешу сразу растолковать: пантограф, то есть токоприёмник — вещь складывающаяся. Причём складывающаяся разумеется вручную. Сколько с ним возни возникало иной раз! Больше всех мучились не особо увлекающиеся в свободное от работы время тяжёлой атлетикой женщины. А проблема в следующем: для того чтобы его поднять, требовалось не меньше физической силы, чем затрачивали судя по знаменитой картине бурлаки на Волге. Иной раз приходилось наваливаться всем телом. И не раз случалось, когда изнемогшие от невыносимой борьбы с пантографом дамы, подходили ко мне или кому другому оказавшемуся под рукой, и просили помочь поднять токоприёмник. А поднимался он следующим образом: в кабине водителя, в самом потолке торчала деревянная ручка. Водитель, придя на работу и включив аккумуляторную батарею, пару раз плюнув себе на руки (и перекрестившись, если верующий), брался за торчащую из потолка ручку и тянул её вниз. Следом за ручкой из дырки в потолке тянулся канат. Да-да, самый обычный, не очень толстый канат. Метра полтора или даже два он вылезал совершенно спокойно. Без видимых усилий. Но потом характер его портился, он начинал дерзить и упираться, сопротивляться, кричать: я буду жаловаться в обком! Нет, последнего, конечно, не было (хотя как знать — о чём этот канат думал!), но факт оставался фактом. Внезапно, к жгучему неудовольствию жаждущего трамвайного вождения (простите, если сможете, водители!) работника тянущая канат рука натыкалась на жестокий отпор. Какого хрена? — обычно хотелось кричать мне в таких случаях. Далее водитель, припоминая былины о русских богатырях, и втайне сожалея о горькой доли проклятой русской интеллигенции, набирал воздуха в лёгкие и начинал тянуть канат изо всех сил, перехватывая его у основания, дабы закрепить и развить призрачный успех. Канат в ответ злился, надувался, но сдаваться не хотел. Перебирая остервеневшими пальцами с побелевшими костяшками, жаждущий вождения, с вздутыми на шее жилами, продолжал эпическую битву.

— Э — э — эх, зараза! — кряхтел он надрываясь.

Канат в ответ скрипел и хохотал всеми своими переплетениями. Он крутился в воспалённых ладонях, кривлялся, и негромко так провозглашал:

— Тяните дядя, тяните. Только не надорвитесь. Ваше здоровье и жизнь ещё нужна Отечеству!

— Ах ты, сука! — в который раз чуть не плача и тяжело дыша, вскипал водитель. — Подыщу работу — завтра же уволюсь! Клянусь!

В ответ на это он слышал издевательский хохот, наполненный ядом и уверенностью что подобного никогда не случиться. Дескать, тянуть тебе брат лямку, точнее — канат до самой пенсии. Или пока не преставишься. Второе даже вернее, судя по твоей жизни.

Далее греко-римская переходила в решающую стадию. Водитель, напрягая последние силы, и навалившись на канат всем туловищем, слышал над собой едва различимый грохот. Пантограф, закреплённый на крючке, был оттянут вниз максимально, и следовало срочно отпустить верёвку. Что облегчённый водитель и делал. Если канат тянул его руки в дырку в потолке, с усилием килограмм в десять обжигая конечности, значит, спектакль прошёл с успехом. Необходимо было только выдержать последние секунды (ведь токоприёмник требовалось поднимать плавно!!!) и трубить победу, перемежая её с обязательной матерщиной. По-другому — никак! Если же канат никуда не затягивал мозолистые пролетарские руки, а повисал как мужское естество при первой близости с пусть и знакомой но новой женщиной, стало быть, наступала пора перевести дух, и после удара гонга выходить на второй раунд. Это значило, что водитель-то всё сделал правильно, просто пантограф с крючка не сошёл. Некоторые дамы, таким образом, могли провести весь бой, состоящий из двенадцати раундов, а то и как в былые времена — из пятнадцати, и, в конце концов, проиграть. Вот в таких случаях и следовали обращения к водителям-мужчинам, или к слесарям, если ситуация имела место в депо. Я же говорю: ну нельзя нашим женщинам так распускать себя! Где спрашивается ежедневные занятия со штангой? Где подъёмы — перевороты? Где нагрузки на бицепсы? Где укладывание шпал? Где? А? Нет, измельчала русская женщина! Особенно — молодая. Те, кто в возрасте ещё могут шпалы поворочать. Наследие советской эпохи так сказать. Что им осилить токоприёмник после побоищ в очередях в советских универсамах! А вот воспитанные на гламуре, реформах, и морковных диетах — никак.