После Чернобыля. Том 1

    — От рабочего места Лопатюка была видна стена четвертого блока,— рассказывает старший дежурный электромонтер Б.Д. Луговой.— От взрыва вылетели окна. Его послали осмотреть трансформатор пристанционного узла и оценить обстановку. Когда он в очередной раз пошел выполнять необходимую операцию, то по пути потерял сознание. Его подняли, привели в чувство — и он стал рваться из рук: “Пустите, я доделаю, я не успел...” Потребовал, чтобы его подвели к щиту, который он не успел отключить. Его не пускали. “Не поведете — я ползком доползу!” Во второй раз его со станции вынесли прямо в “скорую”.

    Похоронили Виктора 20 мая в Москве. А 3 июня родилась его дочь Юлечка.

    Лопатюк всегда казался спокойным, уравновешенным, даже в спорах оставался человеком воспитанным и очень тактичным. И внешне он казался мягким человеком. Немного выше среднего роста, чуть полноват, светловолос, круглолиц. Даже со стороны было заметно, какая нежная кожа на его щеках.

    В действительности он был очень увлекающимся, даже страстным человеком. Станционное оборудование освоил быстро, и в работе оно “загадок” ему и Баранову не задавало. Заинтересовался радиолюбительством, музыкой, мечтал усовершенствовать свой магнитофон. Он был очень открытым человеком и всегда окружен друзьями. Все должны были знать о его радостях и проблемах — в молодом дружеском коллективе это ведь естественно. Переехав в Припять, купил мотоцикл, потом автомашину, он ухаживал за нею, словно за ребенком. Виктор любил докопаться до сути в любом деле. Не стеснялся спрашивать, многим интересовался и вообще старался знать побольше разных научных, технических и житейских премудростей.

   Даже на работу по вахтам перешел, чтобы свободнее распоряжаться личным временем (три дня работаешь — два выходных). Он был страстный рыбак и очень любил лес. Бывало, отправится с друзьями по грибы, так даже идя по их следу, умудрялся увидеть больше. Уже и о покупке новой лодки договорился, да вот, не успел. Была и другая причина для поисков свободного времени: женился Лопатюк не так уж давно. И, конечно же, находилось время для Яны и Вани — детишек, весьма заинтересованных в его внерабочих делах.

   Комитет комсомола ЧАЭС предложил навечно зачислить в состав комсомольской организации А. Кудрявцева и В. Лопатюка: “То, что ребята сделали для нас, не забудем никогда”... У нас часто воздают людям должное после их смерти или, в лучшем случае,— в старости.

   Действия этих людей не вполне были предусмотрены инструкцией. Регламент работы на атомной станции не посылает людей на смерть. Но ведь и в воинском уставе не сказано, что вражеские боевые доты надо закрывать своим телом.

   “Смерть неосознанная — это смерть. Смерть осознанная — бессмертие”. Это сказал армянский писатель и философ V века Ерише.

   — Погибшие приняли смерть во имя нашей жизни,— сказал на Вечере Памяти директор ЧАЭС, а сейчас — глава украинской атомной энергетики М.П. Уманец, — В ту ночь, 26-го, они пытались локализовать аварию на четвертом блоке и одновременно спасти первые три. Мы и сегодня вправе считать их работающими — это будет лучшей памятью о них... Но нам этого не достаточно. Наша память — это не только скорбь о погибших и соболезнование близким. Перед этой памятью каждый работающий в любой отрасли сегодня должен определить меру своей ответственности за то, что лично он делает. Не можешь, не уверен — уходи. Чувствуешь, что не хватает знаний и не способен их набрать — тоже уходи. В первую очередь самые высокие требования должны быть к себе самому.

 * * *

     Примчались на станцию и строители — они сооружали здесь III очередь ЧАЭС, то есть энергоблоки №5 и 6. База Управления строительства (УС) ЧАЭС находилась в непосредственной близости от реакторного отделения четвертого энергоблока. Начальник стройки В.П. Кизима, его заместитель и будущий начальник УС ЧАЭС В.П. Акимов, главный инженер В.В. Земсков, секретарь объединенного парткома стройки Ф.Д. Шевцов и заместитель начальника треста “Южтеплоэнергомонтаж” (ЮТЭМ) Токаренко были по своей инициативе на пятом энергоблоке вскоре после взрыва. С помощью дирекции станции пытались определить масштабы беды, вывели рабочих.

    Не смог усидеть дома, прорвался к своим рабочим мастер по сварке А.А. Петренко — на территорию станции уже никого не пускали.

    Рассказывает начальник Днепропетровского строительного управления Всесоюзного объединения “Гидроспецстрой” В.Н. Неучев (Управление с 1970 г. работает на ЧАЭС и базируется в Припяти).

    — Я приехал на станцию через полтора часа после аварии. В тот день я увидел там на насосных установках трех женщин: Веру Кузьминичну Кочетову, Марию Павловну Осетаеву и Раису Викторовну Складную. Они обслуживали насосы водопонижения грунтовых вод для осушения котлована. Им сказали, что находиться на станции можно не больше (?!) шести часов. Их работа не была связана с аварией.

    Вторую смену строителей на площадку уже не пустили. Однако в квартире В.Н. Неучева 26 и 27 апреля не смолкал телефон: рабочие спрашивали, что они должны делать (эвакуация еще не была объявлена). Насосное хозяйство несложно, однако и после аварии может понадобиться.

    ...Ночью 26-го на третьей очереди ЧАЭС работали также 19 человек с участка ПО “Химэнергозащита”. Контора и раздевалка управления располагались примерно в ста метрах от четвертого блока. И, тем не менее, все 19 человек за время переодевания получили острую лучевую болезнь. Дежурный И.Л. Орлов находился там дольше других. Он умер осенью 1988 г.

   Пострадали строители, работавшие на комбинате строительных конструкций: оператор бетоносмесительного цеха Людмила Васильевна Зубкова, электросварщик арматурного цеха Василий Илларионович Бельченко. Смена, в которой работал Бельченко, закончилась в 1.30, то есть через 5 минут после аварии, и люди шли по двору под черным облаком.

   С 0 до 8.00 оклеивала стены в здании будущего бассейна выдержки отработавшего топлива пятого блока бригада В.И. Запеклого под руководством мастера В.В. Гуцула. До пяти утра работали сварщики. На промплощадке закрывал наряды С.А. Петренко.

   Я видела их после больницы в санатории “Голубое” под Москвой.

   — Мы теперь даже в дворники не годимся, — произнес один рабочий. — Я удивилась неожиданному выводу. — Жара противопоказана, холод противопоказан... И совершить ничего не успели — находились во дворе, а потом сразу в больнице...

   Но именно строители и монтажники ЧАЭС были одними из первых среди тех, кто начал возрождать ее к жизни.

 * * *

    Констатирует Министр здравоохранения СССР академик Е.И. Чазов: “В течение первых 6 часов было госпитализировано 108 человек с выраженной первичной реакцией облучения, ожогами и травмами. Через 12 часов к работе приступила специализированная бригада медиков, прибывшая из Москвы. В течение 36-48 часов целенаправленно было обследовано 350 человек, 300 из которых было госпитализировано в клиники Москвы и Киева. В последующие несколько дней было госпитализировано еще 200 человек с подозрением на лучевую болезнь. На основании тщательного биохимического, иммунологического, цитогенетического, радиометрического исследования и клинического обследования диагноз острой лучевой болезни был поставлен 237 больным... Лечение больных осуществлялось по схеме, апробированной ранее на немногочисленных больных лучевой болезнью с учетом международного опыта... Накоплен опыт, которого не было в практике мировой медицины”.

   Очевидцы, станционная газета “Трудовая вахта” зафиксировали события тех дней. У многих остался в памяти обожженный Володя Шашенок, Он был мужем здешней медсестры. Лицо бледно-каменистое. Иногда к нему возвращалось полусознание и он стонал: “Отойдите от меня, я из реакторного”... В таком состоянии он еще помнил о других. Прибежала медсестра Людмила Шашенок. Еще не зная о состоянии мужа, спрашивала у всех: “Где мой? Не видели? Черный, с бородой!” Поняла по выражению лиц. А потом... включилась в общее кружение — ведь она медсестра, а здесь был... фронт, Отечественная война. Именно так поняли обстановку многие. Умер Володя утром в реанимации. К тому времени там было уже много тяжелых больных.