В сутках двадцать четыре часа

Егор знал здесь все проходные дворы, ближайшие притоны уголовников, многих их обитателей. Примелькались они ему. Уголовники предпочитали милиционера обходить подальше. Не одного бандита друзья задержали. Их и пугали, стращали, пытались давать взятки, а они хоть бы что.

Милиционеры проверили, как хозяева выполнили распоряжение Совета о расчистке дворов и улиц от снега.

Возле моста милиционеров в сумерках окликнули шестеро в кожанках:

— Товарищи, будьте любезны, окажите содействие в обыске и аресте врагов революции, — обратился к Егору старший, по обличию и разговору, скорей всего, из бывших студентов. У милиционеров было строгое указание — всячески помогать чекистам.

— Отчего же не помочь, — ответил Швырков, — поможем. Только сначала предъявите ордер на обыск.

— Правильно поступаешь, товарищ, — одобрил чекист. — На слово никому верить нельзя. Вот наши документы.

Егор внимательно прочитал мандат на имя Михайлова, проверил ордер.

— Пошли, Семен, дом № 12 отсюда недалеко.

Все вместе отправились к нужному дому.

— Товарищ Михайлов, вам не приходилось со Старостиным встречаться? Он на Лубянке работает, — спросил Швырков. — Его гражданин один разыскивает. Рассказывал, будто бы Старостин с его братом в одном полку служил. Брат пропал без вести. Он хотел разузнать о нем. По его рассказам, Старостин тогда полуротой командовал…

— Да, да, вспомнил. Небольшого роста, с усиками… Видите ли, на фронте я имел честь лично знать подпоручика Старостина. Находились в одной роте. Я — вольноопределяющимся, а он — командиром. Сегодня же расскажу ему о нашем разговоре, — пообещал Михайлов. — А вы с ним знакомы?

— Нет, — ответил Егор.

Подошли к дому. Было тихо, ни одно окно не светилось. На улице безлюдно. Звонко падала в железное корыто весенняя капель.

— Вы с нашими товарищами пока побудьте внизу. А мы с Горбулиным поднимемся на второй этаж, в комнаты, — шепотом распорядился Михайлов.

Улучив момент, Егор шепнул Пекалову:

— Это бандиты!

Перед тем как войти в дом, Михайлов предупредил:

— Как договорились, без сигнала не стрелять! Понятно?

— Чего же здесь понимать, не впервой, — спокойно отозвался Егор.

Неладное он заметил, еще когда проверял у «чекистов» документы. Печать и подписи на мандате Михайлова были неясными, смазанными и бледными. А от его спутников за версту несло самогонным перегаром. Что же касается Старостина, то он офицерского чина не имел и усов отродясь не носил. И потом, чекисты всегда брали милиционеров при обыске понятыми. А эти — внизу оставили…

Мысль работала лихорадочно. Зачем они с Семеном понадобились им? Месть? Вряд ли. Этих людей милиционеры видели впервые. Скорей всего, бандиты хотели их присутствием прикрыть преступление, а потом убрать и завладеть оружием.

Двое против шестерых!

Выждав, пока Михайлов с напарником поднялись на второй этаж, Егор захлопнул за ними дверь, вскинул винтовку к плечу:

— Руки вверх!

Воспользовавшись замешательством «чекистов», Пекалов отскочил к стене дома и передернул затвор винтовки. Милиционеры держали на мушке четверых бандитов. Не спуская глаз с задержанных, Егор свистнул.

Тревожную трель милицейского свистка заглушил выстрел. Егор не понял сразу, что произошло. Семен, не выпуская из рук винтовки, повалился на бок. Стреляли сверху, из бокового окна, которого Егор в темноте не заметил.

Задержанные, отстреливаясь, кинулись к сараям. Егор выстрелил. Один из бандитов упал. Словно взрыв, зазвенели разбитые стекла, из окон с наганом в руке выпрыгнул Михайлов. Вскинув винтовку, почти не целясь, Егор уложил его на месте и кинулся вдогонку за убегавшими. Он еще раз успел перезарядить винтовку и выстрелил два раза по почти невидимому в темноте человеку. Услышал крик раненного им бандита…

Увлекшись погоней, Егор не заметил еще одного, затаившегося у дровяного сарая. Тот не торопясь выстрелил ему в спину.

Произошло это 4 апреля 1918 года.

Рассказывают, что В. И. Ленину об убийстве двух красных милиционеров стало известно от Я. М. Свердлова. Свердлов предложил Рогову похоронить их у Кремлевской стены на Красной площади.

Ильич поддержал это предложение, сказав, что Советская Россия должна знать своих героев. Он попросил Свердлова позаботиться о семьях погибших.

В ясный апрельский день 1918 года трудовой люд Замоскворечья с флагами пришел на Красную площадь проводить в последний путь верных стражей общественного порядка, советских милиционеров Егора Швыркова и Семена Пекалова, шагнувших в бессмертие.

Облава

На улицах Москвы третий день шли бои. 9 ноября 1917 года особенно яростная стрельба доносилась со стороны Кремля, Тверской улицы и Никитских ворот. Белая гвардия полковника Рябцева пыталась окружить Скобелевскую (ныне Советская) площадь, чтобы захватить Московский Совет и находившихся там членов Военно-революционного комитета.

Председатель Военно-революционного комитета Рогожского района Николай Прямиков с группой красногвардейцев, выполняя решение боевого партийного центра, прорвался к 1-му Рогожскому милицейскому комиссариату. Оставив у входа красногвардейцев, наказав им никого не выпускать, Прямиков направился к дежурному.

— Где начальник милиции?

— У себя, — дежурный помощник показал на дверь. — Но никого не велено пускать!

Прямиков как будто не слыхал предупреждения, поправил на ремне кобуру с наганом, вошел в комнату. За обшарпанным, двухтумбовым столом сидел присяжный поверенный Россиянов. Справа от стола, в расстегнутой шинели, с милицейской повязкой, развалился в кресле начальник милиции капитан Ляшко. Прямиков видел их один раз мельком в Управе, но сразу узнал.

Россиянов тоже отметил про себя, что перед ним не рядовой посетитель. В Москве все еще продолжались беспорядки: еще 7 ноября Россиянов решил в них не вмешиваться. Он так об этом и заявил Семенову — уполномоченному Совета, который приходил в комиссариат. И вот началась революция. И надо полагать, посетитель пришел от новой власти.

Прямиков поздоровался.

— Я председатель Военно-революционного комитета района!

Офицеры встали, назвали себя.

— Распорядитесь, чтобы вверенные вам чины милиции собрались на митинг, — сказал Прямиков.

Прямиков говорил уверенно, словно за дверью стояло не десять красноармейцев, а целая рота. Конечно, всякое могло случиться. Однако начальники Рогожского комиссариата, видимо, уже были осведомлены о делах в остальных комиссариатах и даже не пытались упорствовать. Требование председателя ревкома приняли, милиционеров собрали в комнате дежурного.

Прямиков рассказал милиционерам о событиях в Петрограде, свержении Временного правительства Керенского, о том, что вся власть перешла в руки Советов. Прямиков призвал милиционеров подчиниться новой власти, выполнять все ее распоряжения.

— Комиссаром к вам ревком назначил Ивана Семенова, вы его знаете, он бывал в комиссариате. Сейчас в Москве идут бои, если среди вас найдутся желающие, они смогут присоединиться к моему отряду, — закончил Прямиков.

В Рогожском комиссариате к этому времени работали милиционерами уже несколько человек из солдат и даже рабочих. Они тут же заявили о готовности примкнуть к восставшим. Россиянов и Ляшко, видя такой оборот, поспешили заверить Прямикова в лояльности по отношению к Советской власти.

1-й Рогожский комиссариат был последним учреждением Временного правительства в районе, которое Военно-революционный комитет взял под свой контроль. Обезопасив тылы восставших, Прямиков повел отряд в центр, где решался исход восстания. Продвигались с боями, понадобилось несколько суток, чтобы выйти к Солянке, а потом и к Красной площади. Отряд укрылся в нижних этажах Торговых рядов (ныне здание ГУМа) и вступил в перестрелку с юнкерами и офицерами, засевшими в Кремле. Вскоре восставшие овладели Кремлем.