Герои «безгеройного времени»

Повторяю: я не беру, разумеется, на себя смелость судить о научной стороне тон или иной проблемы, будь то йети или пришельцы из космоса. Ведь наука то и дело вводит в обиход новые факты и представлении, которые поначалу кажутся фантастичными, чтобы со временем стать привычной реальностью; и разве не естественно, например, что при начале космической эры обостряется внимание к возможности вторжения с других планет - уже бывшего или еще будущего?

Время и прогресс науки ответят на вопросы, которые сегодня одним кажутся просто чепухой, других интересуют как серьезная научная проблема, третьих (их большинство, и о них-то, собственно, речь) занимают как интригующая и опасная загадка.

Итак, речь не о йети или летающих тарелках - речь о той мифологии, которую извлекает из этих научных гипотез современный Марчелло, не верящий в бога (во всяком случае, сколько-нибудь серьезно), зато верящий в телевизор, телескоп, телепатию.

Тот колоссальный интерес, сенсация, ажиотаж, которые сопровождают в последние годы всякий новый сколько-нибудь таинственный или непонятный факт - будь то опыты по передаче мыслей на расстояние, находка в пустыне Сахаре древнейших фресок с изображением «марсианского бога» или нашумевшая история со странной картой адмирала Пири Рейса, якобы содержащей новейшие сведения об Антарктиде, - вызван не только естественным и всегдашним стремлением к научному познанию, но и явственно усилившейся тягой к «таинственному».

Несколько книг, переведенных у нас в последние годи, как «Потерянная пирамида» египетского археолога М.-З. Гонейма, «В поисках фресок Тассили» французского ученого Пьера Лота, «По следам снежного человека» английского журналиста Ральфа Иззарда, «О летающих тарелках» американского астрофизика Дональда Мензела, - извлечены из огромного потока литературы, так или иначе связанной с этого рода потребностью, и могут засвидетельствовать, сколь велика эта потребность.

Это не значит, что авторы названных книг стремятся к сенсации (такие книги тоже существуют, но не о них речь). Напротив. Сенсацию ищут и отыскивают в них сами читатели.

Открытие в Тассили сокровищницы первобытной культуры само по себе событие, которое трудно переоценить. Но, честно говоря, эта единственная в своем роде находка так и осталась бы, вероятно, достоянием ученых, искусствоведов, любителей древнейшей истории человечества, в лучшем случае - поклонников редких путешествий, если бы не удивительные круглоголовые фигуры с рожками, странно напоминающими современные антенны, если бы не «Большой Белый Бог из Джаббарена», получивший также название «марсианского бога» за свое действительно обескураживающее сходство с громадной фигурой в скафандре.

Надо отдать справедливость руководителю экспедиции и автору книги «В поисках фресок Тассили» Пьеру Лоту: он подробно описывает историю нахождения и расчистки каждой группы фресок, условия жизни маленького отряда в пустыне и судьбу вымирающего племени кочевых туарегов: он делает попытку хотя бы в первом приближении создать периодизацию фресок; он размышляет о стилях древней живописи и об уровне культуры первобытных народов. Но он воздерживается от спекулятивных теорий или поверхностных умозаключений по поводу странных людей в скафандрах.

С этой точки зрения, его в высшей степени интересная книга, пожалуй, даже разочарует читателя, заинтригованного таинственными марсианскими фигурами, украшающими многочисленные репродукции фресок.

И, однако, именно эта смутная, дразнящая воображение возможность «пришельцев из космоса» в незапамятные времена земной истории больше, чем действительная научная и художественная ценность первобытных фресок, питает любопытство публики к находке в Тассили.

Ральф Иззард, предпринявший на деньги «Daily Mail» серьезно оснащенную попытку доказать существование в Гималаях снежного человека, тоже достаточно объективен в своих выводах, вопреки распространенному мнению о журналистах. Репортаж о поисках неуловимого йети перемежается с описаниями обычаев и нравов шерпов, флоры и фауны высокогорной зоны Гималаев и обрядов буддийских монастырей - книга представляет собой столь распространенный в последнее время жанр путешествия.

Но атмосфера ажиотажа, окружавшая экспедицию, проглядывает сквозь скупые информационные строки: «3 декабря мы смогли опубликовать первое официальное сообщение о нашей экспедиции. То была сенсационная передовица на два полных столбца с огромными «шапками» подзаголовков...

На следующее утро по двум нашим телефонам беспрерывно звонили люди, жаждавшие принять участие в экспедиции... Та же история, что и с телефонными звонками, повторилась, когда нас стали засыпать телеграммами и письмами... Один из крупнейших цирков предложил нам поистине баснословную сумму за исключительное право демонстрации снежного человека, если мы привезем его живым в Европу...»

Легендарная сторона проблемы йети стала очевидна, когда «со всех концов света посыпались газетные заметки и сообщения телеграфных агентств, посвященные снежному человеку»:

«...Хемиш Мак-Иннес, молодой шотландский альпинист, сегодня прибывший в Новую Зеландию, убежден, что снежный человек проходил мимо его палатки в базовом лагере в Гималаях на высоте 5500 метров».

«...Как сообщило сегодня вечером малайское радио, волосатые существа с клыками, по-видимому, являющиеся полулюдьми и полуобезьянами, появились из густых джунглей в Северной Малайе и напугали деревенских жителей...

Затем снежный человек покинул Малайю, чтобы столь же внезапно появиться на далеком западе Канады».

Еще большим ажиотажем сопровождалось вскрытие усыпальницы дотоле неизвестной пирамиды неизвестного фараона Сехемхета, найденной Гонеймом.

«Последние несколько дней были сплошной нервотрепкой. В газетах замелькали заголовки вроде «Сияние золота из гробницы фараона» или «Золотые россыпи недостроенной пирамиды»...»

Последняя стадия раскопок происходила под аккомпанемент газетной, радио- и телешумихи. И, однако, едва ли не больший интерес к книге Гонейма, чем надежда на сокровища фараона, увы, тщетная, вызвала тайна пустого саркофага, несчастный случай во время раскопок, а затем трагическая гибель автора, которая вкупе с легендой о «проклятии фараона» придала истории археологического открытия ореол таинственного и ужасного.

Каждая из этих историй не похожа на другую. Разные науки, разные проблемы, разные задачи. Но общее, что привлекает к ним жадное внимание публики, это «обаяние неизвестного», как проницательно назвала свою статью об «ужасном снежном человеке» «Daily Mail».

Обаяние неизвестного - это обаяние непознанного, которое должно быть познано; это тяга к раскрытию тайн природы, которая свойственна человеку вообще и кажется столь естественной в эпоху бурного развития науки и техники.

И гораздо больше «обаяние неизвестного» - это обаяние непознанного и непознаваемого, обаяние тайны, которую нельзя открыть ключом разума, которая не становится знанием, а, напротив, принимает очертания чуда.

«Многие, я знаю, будут радоваться нашей неудаче в достижении основной цели, - пишет в заключение своего отчета Иззард, - тому, что одна из последних великих тайн в нашем слишком хорошо изученном мире остается нераскрытой и по-прежнему бросает вызов любителям приключений. Это чувство в какой-то степени разделяю и я сам, ибо жизнь на нашей планете не будет более привлекательной после того, как на ней не останется ничего неизведанного».

Новый прилив этого своеобразного романтизма, этого научного мистицизма, который присущ человеку всегда, так же как всегда ему присуще стремление к точному знанию, отразился и в книге профессионального ученого-археолога Гонейма: «О раскопках древнеегипетских гробниц написано столько романтической чепухи, что теперь многие археологи, по-видимому, в знак протеста, «замораживают» свои отчеты, стремясь быть строго научными...

Стараясь писать холодно и бесстрастно, я изменил бы самому себе. Поэтому скажу честно: когда через две недели после катастрофы (обвал шахты с человеческими жертвами при раскопках пирамиды, который местные жители приписали сверхъестественным причинам. - М. Т.) я собрал рабочих и мы снова приступили к расчистке входной галереи, мне было как-то не по себе...