Литература мятежного века

Но разве изменилось ее главное направление, а ее хозяева при надобности не урезонят редактора? Подвергая критике (что отмечалось выше) тупую, алчную и продажную ельцинскую клику, коя и теперь заседает в Кремле, дорогой Юрий Михайлович ничего не имеет против антинародного режима, более того, возлагает благие надежды на ставленника Ельцина, который с особым рвением проводит прежний курс на закрепощение народа и окончательный развал государства. Далее. Он громогласно ратует за согласие и изменение общественного сознания, но ничего не говорит против господствующей социально-экономической системы, основанной на эксплуатации человека человеком. Впрочем, достаточно и сказанного, чтоб понять суть свободы слова в условиях буржуазной демократии... Не потому ли столь характерна для него двойственность - будучи реалистом, т. е. объективным в художестве, он в плане политическом остается субъективным, лояльным по отношению к правящим структурам. Благими намерениями дорога вымощена в ад.

Да, "жизнь сумрачна, но свет искусства ясен", - заметил как-то Ф. Шиллер. В этом убеждает нас и водевильная стихия иных сочинений Полякова. Проникнемся и мы юмористическим духом, со смехом указав на одну из занятных черт нынешнего творческого процесса. Речь идет о роли образа льдины в жизни современных авторов - гордости и надежде российской словесности. Наши доблестные критики еще не установили, что послужило причиной популярности вышеозначенного предмета, но факт остается фактом - она играет огромное значение в формировании миропонимания иных тружеников пера. Говорят, что сие - изобретение незабвенного Валентина Григорьевича Распутина, осенившее его в пору ответственно-мучительных раздумий о том, как выразить глубочайшую благодарность Солженицыну по случаю присуждения ему солженицынской же премии. Как бы то ни было, он первый в истории всемирной литературы отважно взгромоздился на ее скользкую поверхность и, ухватившись за острый край, вожделенно вздыхал о прелестях и утехах жизни обитателей проходящего мимо него лайнера под прекрасным, надо полагать, американским флагом. Ему что-то кричали, жестами звали к себе, но он никак не мог сдвинуться с места по причине примерзания известных органов к холодной поверхности... Так и остался на нашей бедной земле, сохранив, правда, за собой титул "патриота" и "духовного лидера народа". Но что это значит по сравнению с западным раем, коим насладился его кумир Александр Исаевич?!

Лиха беда начало. За ним последовал Проханов. Он смело раздвинул рамки образа, придав ему масштаб. Обладая буйным воображением, Александр Андреевич придал льдине экспрессию, звучание и цвет. "Я, - пишет он в своей удивительной статье "Я - певец красной империи", - словно одинокий рыбак сижу на к р а с н о й л ь д и н е (разрядка моя. - Н. Ф.)... меня куда-то несет, а я сижу и не хочу, чтобы прилетел вертолет (у Распутина льдина без окраса и вертолета. - Н. Ф.). Потом эта льдина стала колоться. Потом остался на маленьком крохотном кусочке среди этой черной, страшной, плещущей воды и по мне еще стали стрелять из танков" ("Советская Россия", 11 июля 2002 г.). Страшно, аж жуть.... Наши современники знают, что все это мужественно выдержал, превозмог, сдюжил Александр Андреевич... Слава ему! "Но, дорогие старики и старушки, возопил далекий от литературы вития ярко выраженного пенсионного обличья, как все это понимать? В пору глобального потепления, когда донельзя цивилизованная Европа с вытаращенными глазами барахтается в мутной воде по случаю известных погодных условий, лучшие наши литературные авторитеты вольно или невольно способствуют таянию затверделых водных ресурсов, ускоряя глобальное потепление... А представьте себе, что вслед за нашими корифеями и просто "живыми классиками" все сочинители, коих много тысяч, извините, рассядутся на персональных льдинах - что тогда? Произойдет тотальное потепление, и в пучине тающих ледовитых морей и океанов сгинут архипелаги и континенты, государства и партии... Дак это же вселенский потоп"!

...Как стало известно из достоверного источника, пожелавшего остаться неизвестным, Юрий Михайлович Поляков в ближайшее время не собирается покидать газету и усаживаться на льдине по причине триумфального вступления в пропрезидентскую партию власти "Единая Россия".

Finita la commedia! (ит. - комедия окончена.)

* * *

Да, мутные волны измены, холуйства и фарисейства смыкаются над твердынями отечественной литературы. Это реальность, от которой никуда не уйти, но которую во что бы то ни стало необходимо преодолеть. И тут уж не до галантерейных отношений с противником. Призыв А. И. Герцена, прозвучавший 150 лет назад в самую мрачную пору разгула реакции и раболепия, - "Мы не можем поступиться литературой!" - с особой силой звучит в наше время. И взоры тех, кому дороги духовные святыни России, в конечном счете ее судьба, обращены к Московской писательской организации как бастиону патриотического сопротивления.

К концу века жизнь общества обрела явно выраженный фетишистский характер (вещи, бизнес, политические интриги и т. д.) в то время как сам человек становится средством для достижения этих целей, т. е. превращается в связующее звено между лихоимством и потреблением. Сытость и пресыщенность западной цивилизации обернулись гримасой равнодушия и моральной деградации. Сегодня почти все западное искусство - это искусство непонимания того, что в основе человеческой жизни лежит высокая нравственность и духовность. "Высшая степень понимания, которая достигается этим искусством, касается условий человеческого существования, но не причин, вызывающих эти условия, - писал Джеймс Олдридж. - Но именно причины нужны нам, если мы хотим раскрыть условия жизни человека наших дней. Без этого мы можем чувствовать, симпатизировать и даже создать умный художественный комментарий, но он останется лишь комментарием к нашим условиям - ему будет недоставать понимания того, что делает нас такими, какие мы есть".

Между тем, истинное искусство не замыкается в кругу обыденного сознания либо утилитарных потребностей общества. Не теряя из вида грешную землю, оно дерзостно устремляется к вопросам сложным и вечным, к истинам высоким, к трепетной земной красоте и спокойной, величавой красоте вечности. Ставит ли перед собой эти задачи наше современное искусство? И не уготовано ли место художнику у подворотни истории?

Разумеется, мы не можем оставаться равнодушными к тому, даст ли новые побеги зеленая ветвь русской литературы в XXI столетии или она полностью исчерпала свои жизненные ресурсы. Многие ("живые классики" особенно) убеждены, что на них кончилась литература вообще, а ее злостные недоброжелатели с концом советской власти связывают исчезновение русской изящной словесности с карты мировой культуры. Они не принимают в расчет ни своеобразия наших многовековых традиций, ни национального русского характера, ни специфику художества, которое по своей природе н е п р е р ы в н о. Торопятся гробокопатели... Между тем, даже после пятнадцатилетнего (!) унижения, блужданий в политических сумерках и кабальных условиях рыночного беспредела, поставивших русских писателей в положение изгоев, литература продолжает жить и исповедовать традиционные гуманистические идеалы народа: душевное беспокойство, сострадание и социальную справедливость. После революции она второй раз проходит испытание на прочность и, судя по художественным явлениям последнего пятилетия, с честью выдерживаю его.

Творчество титанов русского реализма - это непрерывный поиск гармонии между человеком и природой, миром и человеком, хотя социальные условия отнюдь не способствовали осуществлению их замыслов. Так эстетический идеал Толстого (жить по совести) вступал в явное противоречие с сутью антагонистической формации. Достоевский же пришел к убеждению о невозможности такой гармонии - и виной тому, по его убеждению, сама природа человека.