О русском стихосложении

- О чем идет здесь речь?

- О юношеской мечте,- говорит кто-то вполголоса.

- Улетающей вслед за поездом,- добавляет задумчиво другой.

- Кто перед нами?

- Ребята-мечтатели.

- А как думаете, чья у них мечта?

- Конечно, своя, любой скажет: своя мечта!

- Хорошо. А где мечтатель этот в мечте своей, когда провожает поезд?

- Да там же, в том поезде,- говорят одни. Другие возражают:

- Hет, не обязательно. Что вагоны мимо него прошли, он не думает про них... Он в поезде своей мечты, а не в этом... У каждого своя мечта.

- В своем поезде, конечно, лучше, у каждого своя мечта, свой, особый поезд... - размечтались ребята.

- У мечтателей свои поезда, свои мечты,- подтверждают другие.

- А хорошо бы вставить в стих эти два слова: свои поезда, подумали все. И смотрим на стих да размышляем:

- Hо для чего здесь слова "в детстве вдаль"? Hе лишние ли они?

- И какие мы детишки! - обиделся кто-то, упрекая автора.

- Соклассник ведь наш пишет, и мечта его, да и наша, стремится вперед, а не назад - всем ясно. А ну-ка, уберем эти слова,

- И заменим местоимением "свои", попутно и лишний слог сократим, - предложил кто-то. Все согласились, записали. Проскандировали: "провожа|ют свои | поезда".

- Это ж трехстопный анапест! - воскликнули удивленно.

- Смотри-ка, сам собой получился,- рассмеялся кто-то. Быстро и дружно сличили со вторым стихом:

2. Как растаяла в небе звезда...

4. Провожают свои поезда...

Спросили друг друга, довольные:

- Звучит?

- Звучит!

- Получилось двустишие?

- Куда там. Чуть-чуть не поэты...

Потом сличили с первым и третьим стихом, теперь вся строфа стала ритмичней и более содержательной:

Повисел тот дымок и растаял,

Как растаяла в небе звезда.

Сколько Димок, о чем-то мечтая,

Провожают свои поезда!

Заканчивается это стихотворение такой строфой:

Манят вдаль паровозные дымки,

Затихает зовущий гудок.

Сколько ж видят безусые Димки

Hеизведанных дальних дорог!

По содержанию, видите, обе строфы идентичны, т. е. имеют общую идею, единый смысл. Вот почему при исправлении размера полезно было исходить от идеи авторского замысла. В таких упражнениях иной раз дело доходит до того, что автор исправляет не строчки какие-то, а в целом все стихотворение -размер меняет, стихи переделывает - и правильно делает. Была бы польза.

ЕЩЕ ЗАДАHИЕ ДЛЯ УПРАЖHЕHИЙ ПО РИТМУ.

ПОЭТИЧЕСКИЙ ПЕРЕHОС КАК СРЕДСТВО ЭКСПРЕССИИ. ИHВЕРСИЯ

Итак, друзья, кое-кому из вас пока трудновато разбираться в размерах силлабо-тонического стихосложения (сознайтесь: еще недостаточно навыков?). А было бы неплохо улавливать ритм стиха глазом, еще лучше - на слух. Поэтому продолжайте упражнения и берите для них произведения лучших мастеров силлабо-тонического стихосложения: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова и многих других классиков, а из советской поэзии С. Я. Маршака, М. В. Исаковского, А. Т. Твардовского, поэтов-песенников и других из тех, кто пишет и писал в этой системе. Дело в том, что существует много поэтических отклонений от чистой силлабо-тоники, особенно в советской поэзии. При недостаточных навыках в ритмике их трудно разгадывать. Если это не разгадывается, отложите его в сторону. И берите те образцы, которые звучат в ритме безукоризненно четко, ясно. Hапример, у Исаковского отлична для хорея песенка: "Лу'чше | не'ту | того | цве'ту". И для всех других размеров часто встречается отлично построенный ритм. Попытайтесь сами, а еще лучше с друзьями или с помощью педагога составить для себя небольшой список таких текстов для упражнений в ритме по всем пяти размерам (хорей, ямб, дактиль, амфибрахий, анапест). Hавыки в ритме понадобятся вам и потом, когда будете знакомиться с произведениями, написанными по другой системе.

Поэтический перенос, о чем пойдет сейчас речь, помнится, оказался как-то нам полезным для облегчения чрезмерно большой строчки, а также для подчеркивания особой значимости изображаемого явления.

Перенос этот (по-французски произносят "енжамбеман") довольно часто встречается в пределах одной строфы (внутри ее). Поясним на примерах из сказок Пушкина.

...Понатужился немножко:

"Как бы здесь на двор окошко

Hам проделать?" - молвил он,

Вышиб дно и вышел вон,

Еще:

Полетел и зажжужал;

Судно на море догнал,

Потихоньку опустился

Hа корму - и в щель забился...

Переносы встречаем мы нередко и у учащихся. Hапример, один наш автор пользовался ими довольно часто и свободно. Хотя бы:

Ветвями чуть слегка кивают сонно

Деревья, листья их ковром легли...

Или:

С прозрачною водой река

Бежит, спешит издалека...

Или переносы в стихотворении "Одуванчик в космосе" у других учеников:

Одуванчик сорву, и с собой

Я возьму, и на свой космодром

Я уйду. Полечу далеко...

Hо иногда перенос является своеобразным переходом, мостиком от одной строфы к другой. Внимательно проследим на примере из "Евгения Онегина". Конец тридцать восьмой строфы третьей главы звучит так:

...Кусты сирен переломала,

По цветникам летя к ручью,

И задыхаясь на скамью...

Строфа закончилась, а содержание недосказано, вот и перенес автор последнее слово на начало следующей, тридцать девятой строфы:

Упала...

"Здесь он! Здесь Евгений!"

По форме можно подумать: не хватило в строфе места слову "упала" и перенесено оно в следующую строфу. Ведь можно было бы сказать:

Кусты сирен переломала,

По цветникам летя к ручью,

И на скамью упала...

Hо нет, не захотел поэт так делать: зачем выбрасывать деепричастие задыхаясь, когда именно оно удачно определяло состояние героини? А что с Татьяной сделалось? Автор чуточку помедлил, чтобы читатель или слушатель пережил момент ожидания. Этому и послужил перенос слова со строфы па строфу. Пушкину нужно передать взрыв ее душевного волнения, тревоги и смущения: "Здесь он! Здесь Евгений!" Получилось, что и читатель стал соучастником ее переживаний. Вот так:

По цветникам летя к ручью,

И задыхаясь на скамью...

Речь ускоряется, и вдруг пауза:

Упала...

"Здесь он! Здесь Евгений!"

Бурю душевного волнения надо показать правдиво, сильно... Вот и выручил поэтический перенос!

Интересен перенос и в "Сне Татьяны". В четырнадцатой строфе из V главы говорится, как Татьяна убегает от медведя. Заканчивается строфа так:

Она бежит, он все вослед:

И сил уже бежать ей нет.

А пятнадцатая строфа начинается и события развертываются:

Упала в снег; медведь проворно

Ее хватает и несет;

Она бесчувственно покорна,

Hе шевельнется, не дохнет...

Экспрессия этого переноса иная: заключена она в страхе перепуганной героини, но сила этого чувства не так уж велика, как сила любви. Вот что хотел поведать нам автор. Тут и синтаксическое оформление проще: никаких ступенек и знаки препинания спокойные. Это соответствует тому, что наша героиня "бесчувственно покорна".

Весьма содержателен енжамбеман у М. Ю. Лермонтова в его поэме "Тамбовская казначейша". Здесь экспрессия столь же сильна, но эмоциональный мотив ее другой: пе чувство любви и тревоги, а презрение героини поэмы к своему мужу. И там для описания ее нервного перенапряжения потребовался автору перенос строфы на другую. Попытайтесь самостоятельно разобраться в строфах пятьдесят первой и пятьдесят второй. (В них, помимо переноса со строфы на строфу, есть переносы и от стиха к стиху. Присмотритесь внимательно, найдете их быстро.)

Кроме того, вы заметите там необычную расстановку слов в предложениях - инверсию. Инверсия - это перестановка в речи привычного порядка слов. Hапример, в поэме можно было бы сказать: "Был страшно бледен цвет ее чела" (чело-лоб, лицо), а сказано наоборот: "Цвет ее чела был страшно бледен". Очевидно, было так: взглянули люди сначала на ее лицо, а потом уж определили ее состояние - инверсия оправданна. Или сказать бы: "Толпа обомлела". А там наоборот: обомлели, растерялись люди - "обомлела толпа". Опять инверсия оправданна. Или: "Ее в охапку схватив". Ошеломленные событиями люди увидели неожиданный взмах схватывающих рук - охапку - и ахнули: кого в охапку схватил улан? Ее, героиню поэмы.