Литература мятежного века

Бесспорно, некоторые стороны исторической реальности в романе присутствуют. Но лишь отдельные и сугубо отрицательные. Вдумаемся, могло ли общество выжить в жесточайших битвах с внутренними и внешними врагами, если бы вся его жизнь регулировалась только мифической бековской системой. А ведь только ее железное лязганье и античеловечность стремился автор донести до читателя. Словом, "главная книга" Бека сочинена в духе надвигающихся сумерек перестройки.

* * *

И все-таки из разношерстной массы сочинителей полудиссидентского толка следует выделить Евгения Евтушенко, как самую экзотическую и изобретательную фигуру. Фотолюбитель и неутомимый путешественник, автор, ходят слухи, до сих пор непревзойденных романов в прозе, бесспорный лицедей (артист, значит) и стихотворец, правда, средней руки, но плодовитый. Лихорадочно роясь в своей памяти, отыскивая среди всемирно известных тружеников пера способных составить компанию нашему герою, мы не находим достойного, который бы так смело выпрыгнул на литературную арену во всеоружии своих редких достоинств, щедро разбрасывая вокруг себя общечеловеческие ценности. Между тем Евтушенко обладает еще одним свойством - он один способен подниматься, восставать как Сфинкс из пепла, после своих многократных падений и бодро продолжать свой славный путь на Парнас. А посмотрите на него сегодня: разве высох лавровый венок на его челе? "ли потускнел взор и он заговаривается или бормочет вздор? О, нет! Он такой же, как и прежде: неустрашим и отменно шаловлив. А чье, извините, чучело сожгли писатели? Конечно же, Евг. Евтушенко, и, разумеется, из-за черной зависти к его неувядаемому дару. Миру известны доподлинно биографии двух незабвенных литфигур - Солженицына и Евтушенко. Это две стороны одной и той же медали: солженицынская олицетворяет собой отсутствие фантазии, жестокую и грубую неправду; евтушенковская - тоже ложь, но с комическими ужимками и блудословием.

Однако же, если быть справедливым до конца, Евтушенко "хороший парень", (Л. Брежнев), нет ему равных по части "венерических фантазий" и прочей фанаберии. Спросите его: кто такой, к примеру, Леонид Соболев? Изобразив на своей фотогеничной физиономии нечто вроде невыносимой зубной воли, выдает такое: "Эрзац-интеллигент... совершающий декадные набеги на российские автономные республики и области". Степан Щипачев? "Небольшой поэт", - скажет. Сергей Бондарчук? "Трусоват". Станислав Куняев? "Злой", при этом скорчит такую гримасу, хоть святых выноси. "Ну, Константин Федин серьезный писатель, порядочный человек европейского склада, не правда ли? "Как бы не так: "Предал Пастернака", к тому же "эстетизированный примиренец... которого кто-то - кажется, Олеша - метко окрестил "чучелом орла".

О Шолохове лучше не спрашивать. Копошась на уровне сапога, он в злобе своей неистово поливает его жидким пометом, вопя при этом: "Я разочаровался в нем", "перестал верить ему", он "маленький человечишка", "он совершил преступление перед нравственностью", он "интеллигенцию недолюбливал", у него "грубые казарменные остроты", "мелкое личностное хамство" и "провинциальное чванство... доведенное до прямых призывов к убийству". С окончательным разоблачением "дела Шолохова о плагиате", сфабрикованного в тридцатые годы, недоброжелатели русской духовной культуры мечутся в поисках нового компромата. Они прекрасно понимают, что Шолохов - честь и гордость великого народа, что в нем отозвалась сама Россия - трагическая, бедная, но удивительно талантливая и прекрасная. А поскольку ныне просто глупо оспаривать его художественный гений, решили дискредитировать его как личность, облить грязью его человеческий облик. Кто выполнит столь грязную работу, на которую ранее не соглашались даже самые мелкие наемные перья? Выбор пал на Евтушенко. Именно он, как никто другой, подошел на эту роль. Хотя, как видим, играет пошло, грубо, бездарно - однако большего и не требуется.

А кто, скажите на милость, может изобразить такое: "Будущий автор "Наследников Сталина" в ранней юности совершенно искренне писал стихи, восхваляющие Сталина... Если бы Сталин не умер и я пришел бы к антисталинскому мышлению, то конец мой был бы однозначен - расстрел или лагерь. Если бы я продолжал писать ему оды или в случае прихода к власти Берии стал бы лауреатом Бериевской (!) премии, то физически я бы остался жив, но как поэта меня бы не было?" Не дай Бог! Живите, дорогой Женя, на радость цивилизованной части мира и не лишайте ее счастливой возможности узнавать подробности из вашей удивительной, а равно и мужественной биографии.

Вот хотя бы о том, как впервые услышал о вас Анастас Микоян. Однажды Микоян, проезжая по Ордынке, увидел, как улицу перегородила толпа, в центре которой на бочке из-под селедки торчит долговязая фигура. "Кто это? спросил непотопляемый, нарком у шофера. "Как! - вскричал удивленно тот.- Вы не знаете Евтушенко!" Смущенный Анастас пробормотал: "Ах, это тот, который борется с политическим сыском в поэзии... " у которого жена Маша, с которой "мы очень близки", - по его словам. Гм, гм... похвально, похвально!"

Не говорите больше о Хлестакове, Мюнхгаузене и других наивных и бескорыстных вралях. Фантазии Евтушенко, напротив, очень не наивны и не бескорыстны: они преследуют вполне определенные личные, и вместе с тем социально-политические цели. "Как-то, - вспоминает Евтушенко, - мы с Робертом Рождественским написали Горбачеву письмо с просьбой хоть где-нибудь в одной из речей упомянуть в ряду негативных явлений слово "антисемитизм". И оно-таки прозвучало в ответах президента комсомольцам на их незадачливом съезде. Считаю, не мешало бы - и это не было бы в ущерб демократии и правам человека - устроить показательные процессы против тех, кто преднамеренно покушается на честь нации - будь то малый народ Севера или народ большой России. Половинчатость, полумеры исполнительной власти как бич". Вскоре Евг. Евтушенко воспользовался этим, обвинив в антисемитизме... шестилетнего русского мальчика ("Депутатские элегии").

Мальчик-ангелочек

лет шести,

сжавшийся в комочек

от ненависти.

Соску отмусолив,

с детства ты восстал.

Дяденек- масонов

ненавидеть стал.

Ангелочка-мальчика

шатко, во хмелю

притащила мамочка

к самому Кремлю.

Красная площадь.

Мальчик-ангелочек

лет шести,

ты без проволочек

Русь решил спасти!

Вот какие ангелы

нынче завелись...

Надо ли комментировать? Пусть лучше рассказывает о себе. Были случаи, когда своим мощным интеллектом и неукротимым духом стихотворец буквально подавлял сановных оппонентов. На что уж Хрущев был заводной мужик, но и он... Впрочем, пусть говорит Евтушенко: "У меня, например, был очень резкий, нелицеприятный обмен мнениями с Хрущевым. Когда он предложил выслать из страны Эрнста Неизвестного, я сказал ему: "Как вы можете обрекать на такое человека, проливавшего на фронте кровь? Вы не имеете права себя так вести, и если что-то ему не удается в искусстве, подскажите, поправьте - он поймет и учтет". В ответ на это Хрущев стукнул кулаком по столу: "Горбатого могила исправит!" Тогда я тоже стукнул кулаком, крикнул: "Нет, Никита Сергеевич, прошло - и, надеюсь, навсегда! - время, когда людей исправляли могилами". Хрущев весь налился кровью, побагровел. Но через какое-то время в последний раз гневно на меня взглянул, выдохнул вдруг облегченно, обмяк как-то сразу и... зааплодировал". Ну что с ним поделаешь?! И опять же ради истины, за которую так тяжко страдает Евтушенко, приходится заметить, что он все-таки проявляет черную неблагодарность по отношению к своему прежнему хозяину и, можно сказать, отцу духовному.