Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

В течение 1919 г. Ленин, по крайней мере в принципе, старался избежать столкновения перспектив европейского революционного движения и «местных» интересов защиты русской революции, хотя в действительности начали вырисовываться противоречия, которые однозначно проявились после заключения Брестского мира и в ходе социалистического поворота в Венгрии. Анализируя конкретную ситуацию, Ленин всегда выносил решения с учетом того, какие интересы важнее и какие интересы могут быть успешнее защищены в данный момент, однако при этом он по-прежнему говорил о том, что в конечном счете судьба советской власти зависит от развития и победы европейской революции. С затуханием революционного подъема, наступившего весной 1919 г. (провозглашение Венгерской, Баварской и недолговечной Словацкой Советских Республик), [987] соотношение сил изменилось, мягко говоря, не в пользу советской власти. Это оказало серьезное воздействие и на ленинскую оценку отношения к Венгерской Советской Республике. Он стремился любой ценой помочь утверждению революции в Венгрии, однако внутреннее положение России ухудшилось. В апреле 1919 г. Ленин еще послал главкому И. И. Вацетису следующую инструкцию: «Продвижение в часть Галиции и Буковины необходимо для связи с Советской Венгрией. Эту задачу надо решить быстрее и прочнее, а за пределами этой задачи никакое занятие Галиции и Буковины не нужно, ибо украинская армия безусловно и ни в каком случае не должна отвлекаться от своих двух главных задач, именно: первая важнейшая и неотложнейшая — помочь Донбассу. Этой помощи надо добиться быстро и в большом размере. Вторая задача — установить прочную связь по железным дорогам с Советской Венгрией». [988]

Конечно, такая «очередность» задач диктовалась катастрофическим изменением в соотношении военных сил, а отнюдь не теми мотивами, наличие которых предполагал Бела Кун (нередко оценивавший революционные события буквально в невменяемом состоянии). [989] 14 июля СНК Украины передал наркоминделу Чичерину и Ленину шифровку Б. Куна от 11 июля, в которой он просил наступления Красной армии на Галицию. Под текстом телеграммы сохранилась наложенная Лениным резолюция, адресованная непосредственному сотруднику наркомвоенмора Троцкого, заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянскому: «Склянскому! Нельзя ли организовать “демонстрацию”, шум и обмануть?» [990] Однако по-настоящему не удалось поднять и шума. Не располагая военной силой Венгерская Советская Республика, как известно, была подавлена, в результате чего Ленин и большевики еще раз почувствовали вкус поражения. Это послужило одной из причин того, что ломавшая границы реального требовательность Б. Куна, его личные нападки и доходившее до невменяемости паникерство [991] заставили Ленина серьезно усомниться в мудрости руководителя венгерской революции. [992]

В то время, летом 1919 г., военная контрреволюция окрепла и внутри России, Деникин уже вынашивал планы захвата Москвы, поражение прибалтийских и финской советских республик и победа белого террора стали предупреждением относительно перспектив революции в Европе. Политически неорганическим, но типичным продуктом этой ситуации стало знаменитое письмо Л. Д. Троцкого (5 августа 1919 г.), в котором нашла выражение политическая импровизация, порожденная ухудшением революционных перспектив в Европе. Троцкий предложил членам ЦК обдумать возможность «переориентации» советской политики с Запада на Восток: «Ареной близких восстаний может стать Азия… Мы потеряли Ригу, Вильну, рискуем потерять Одессу, Петроград — под ударом. Мы вернули Пермь, Екатеринбург, Златоуст и Челябинск. Из этой перемены, обстановки вытекает необходимость перемены ориентации. В ближайший период — подготовка элементов “азиатской” ориентации и, в частности, подготовка военного удара на Индию, на помощь индусской революции…». [993]

Однако с победой над Деникиным и Колчаком вопрос о международной революции вскоре снова получил «евроцентричную» формулировку. Под влиянием «версальской системы» мирных договоров стало ясно, что в интересах «защиты» «капиталистического окружения» Советской России против нее создается санитарный кордон. В последние годы было обнародовано бесчисленное количество наивных или политически инспирированных прямых фальсификаций, авторы которых описывали ленинскую «концепцию мировой революции» как реальную «русскую военную угрозу» Европе. В действительности же конкретные политические проявления этой концепции относятся лишь к истории арьергардных боев революционного движения, целью которых было стимулирование и поддержка местных вспышек предполагаемой революции. Отложив в сторону все философские и геополитические соображения, можно сказать, что Советская Россия, задыхавшаяся в тисках хаоса и гражданской войны, ни в экономическом, ни в военном отношении не могла реально угрожать Европе. На самом деле все было наоборот: принципиальная приверженность делу мировой революции включала в себя веру в возможность выживания, которая затем неизбежно переплелась с конфликтами интересов великих держав, поскольку к концу 1922 г. и сам СССР тоже превратился в великую державу. Идеологическим выражением этого исторического процесса стал «советский патриотизм», собственно говоря, государственный патриотизм, игравший роль национальной идеологии вплоть до распада СССР.

Польско-советская война была воплощением «изменчивой мировой ситуации» того времени и в конечном итоге предоставляла Ленину и его сподвижникам, видимо, последнюю возможность связать через Польшу судьбы русской и европейской революций, иначе говоря, это был последний шанс предотвратить изоляцию русской революции от Европы, прежде всего, конечно, от Германии. И летом 1920 г. Ленин действительно пошел на риск в интересах казавшейся привлекательной перспективы международной революции, с одной стороны, уступив нажиму «леваков», а с другой стороны, следуя собственному анализу обстановки. Чарующие звуки мировой революции в определенном смысле снова стали силой, формирующей историю. Если весной 1919 г. Ленин выбрал более осторожный подход к вопросу о международной революции, то весной 1920 г., после победы над Колчаком, советская власть могла занять уже более решительную позицию. Хотя соотношение сил в Европе не благоприятствовало развитию революционного движения, казалось, что решающее значение имеют победы на фронтах гражданской войны.

7.3. Польско-советская война

История Польско-советской войны, рассматриваемая с интересующей нас точки зрения, относительно хорошо изучена историками, [994] однако и для изучения нашей темы важно, что в 1990-е гг. было опубликовано много новых ленинских документов. [995] Из этих документов еще однозначнее выясняется, что Ленин, имея в виду конечную цель русской революции, действительно с самого начала придавал центральное значение международной революции, так как больше всего опасался изоляции русского социализма от Европы. В конечном счете с этой точки зрения он смотрел и на польско-советский конфликт 1920 г., который, как известно, начался неспровоцированным нападением на Советскую Россию. Уже в предыдущем году польские оккупационные войска контролировали западные территории Белоруссии, несмотря на то что еще в декабре 1917 г. Ленин и советское правительство, не дожидаясь заключения мирных договоров, признали независимость Польши.

Известно, что гражданская война в России велась одновременно в нескольких (социальной, политической, национальной, державной и экономической) плоскостях. Когда Ю. Пилсудский, во взаимодействии с националистическим украинским политиком С. Петлюрой, занял в начале мая Киев, Ленину стало ясно, что война имеет особое значение во всех этих плоскостях. [996] Отряды интервентов стран Антанты воевали (и производили опустошения) на советской территории «в защиту» своих экономических интересов, а с другой стороны, участвовавшие в интервенции страны конкурировали друг с другом в политическом и в экономическом отношении. (Достаточно вспомнить, что немецкие, английские, французские, турецкие, японские и американские интересы во многих пунктах сталкивались и пересекались друг с другом в Советской России. Эта борьба интересов проявилась во множестве форм от открытого грабежа до раздела территорий и сфер экономических интересов.) Следовательно, Ленин считал начавшееся в конце апреля польское наступление под руководством Пилсудского частью ситуации, сложившейся в Европе. По его оценке, Польша была придатком Антанты, однажды уже потерпевшей поражение в России, агрессивным воплощением версальской системы мирных договоров. Это не означало того, что Ленин не понимал значения польских великодержавных мечтаний, он лишь не придавал им серьезного значения.