Ария Маргариты

Но клип снят не был, да и текст послали если не ко всем чертям, то к Хозяину уж точно.

Сюжет №4

Этот вариант появился сразу, минут за 30: в мозгу щелкнуло, словно кто-то подключился к линии, и факс пошел. Хотя с первых же секунд было ясно, что «арийцы» такой текст в работу не возьмут, довольствуясь написанной раннее «Ангельской пылью».

В голове звучала музыка, серебристая спираль опять ввинчивалась в трясину мирового болота. То и дело вспыхивали блуждающие болотные огоньки — то ли гнилушки так светились, то ли волчьи глаза…

ХИМИЧЕСКИЙ СОН (ЗАПРЕДЕЛЬНЫЙ СОН)

Грязный мир, Равнодушный мир, Он совсем другой В сказках или песнях. Всем вокруг Все равно, кто мы, И какую боль Носим в сердце… Ты – Ненавидишь Эти двери и ступени, Пыль ни цветах бумажных И свое лицо.

Небо станет ближе, Небо будет течь по венам, Смех по стенам размажет Твой химический сон.

Ты спешишь Поскорей сгореть, Смысла нет взрослеть, Плодить себе подобных, Тесно здесь, Здесь — не жить, а тлеть, Рыскать по земле В стае злобной…

Я– Выкликаю Твое имя этой ночью, Свечи упрямо гаснут На окне моем, Ветер взвыл по-волчьи.

Этот вой я понял сразу, Путь назад не подскажет Тебе твой химический сон…

Припев:

Свет, всюду яркий свет, Но тебя здесь нет – Ты уходишь В сон свой, не прощаясь…

Снег, ты так любишь снег, Но на щеке твоей Этим утром белый снег не тает.

«Волчий вой ветра» (или «3 В») будет потом кочевать по вариантам текстов. У меня весьма интересные отношения с волками. Наверное, в одной из прошлых жизней я была либо волчицей, либо волком, а может быть, у моего племени волк был тотемным животным. Этот зверь везде и повсюду со мной, вернее его тень, его дыхание. Мне всегда хотелось иметь друга, который был бы похож на этого зверюгу с серебристой шерстью… Да мимо, задрав хвосты, все больше шастают драные полоумные коты.

ОТКРОВЕНИЕ ОТ ПОЛНОЛУНИЯ (к текстам каких-либо групп отношения не имеет)

Растворите меня в своей искренней нежности! Но Вы пьете коньяк — это, право, достойное дело. И поете опять о каких-то пределах, а я — о безбрежности, И твердите о кленах, а я — о священных омелах…

Электрический скат — моя рыба кубинских мгновений, Старый Фрадкин сказал, что глаза у меня, как у хитрой лисицы (Ах, как хочется сесть на джинсовые Ваши колени!..), Но мне волк, а не лис в полнолуние каждое снится.

Он по красной земле то бежит, то ползет, припадая к ней брюхом, Он прекрасен — мой Бог желтоглазых и мудрых созданий, Серебристая шерсть — и звезда, как серьга, в волчьем ухе (Мне так хочется лечь у огня и молчать рядом с Вами…).

А пока — рядом с Ним по снегам и осенним распадам, Но пока — рядом с Ним по таинственным горным пещерам, Льется кровь тех, кто слаб, но — чтоб выжить — так надо! Я и Волк… между нами — в Любовь бесконечная чистая Вера.

Если вдруг ухнет свет в непроглядную, вечную пропасть, Где инстинкты сплетаются кольцами бешеных змей, – Грянут – выстрел … и музыка пьяной команды LOS LOBOS, И Старый Волк — Древний Бог ~ приползет умирать В грязный город Ко мне.

Немного лирики, пусть даже волчьей, не помешает… И, помимо жизни во славу друзей из хэви-групп, у меня есть совершенно другая жизнь, которая никого из поющих мои тексты не интересует. «Как Вам удается писать такие лирические стихи от имени мужчины?» –спрашивай меня как-то молодой человек, рыдающий от «Я свободен» с альбома «Смутное время», записанного и написанного тандемом Маврин-Кипелов. Тогда я напустила на себя таинственный вид и произнесла какую-то ерунду, вроде «Да я вашего брата как свои пять пальцев знаю». В определенной степени это правда. Знаю настолько, насколько мне хотелось узнать этих самодовольных «венцов творения», которые из-за собственной душевной и физической слабости вымирают гораздо быстрее, чем задумали боги… Но дело совсем в другом: просто я беру сюжет из собственной жизни, свои собственные переживания, до которых музыкантам, естественно, нет никакого дела, и рассказываю обо всем от имени не героини, а лирического героя. Ощущения, как правило, совпадают… И, имея на руках конечный продукт, напрашивается весьма грустный вывод: «Мужчины гораздо сентиментальнее женщин».

«Химический сон» — если кто не понял — о наркотиках, о девушке-наркоманке.

Я понимаю, что ребенок-наркоман — трагедия, но я ненавижу визгливых типов, которые кричат, что наркоманов надо изолировать от общества, надо расстреливать, надо сажать в тюрьму. Ясно и понятно, почему люди, особенно молодежь, подсаживается на наркотики. Разрушение личности в нашем обществе гарантируется разными способами. Исчезнут наркотики, но всегда будет огненная вода. Ее никто не отменит — она выгодна. Даже церковь торгует водкой.

«Выкликаю твое имя» – по глубокому убеждению прогрессивных медиков, любящие люди могут удержать умирающего человека в этой жизни, держа его за руку и постоянно называя его по имени. Этот прием будто бы не дает ему уйти по коридору к ослепительному, чистому свету (который успел увидеть «арийский» Герой Асфальта во второй серии своих похождений). Умирающий поворачивается на голос, и возвращается…

Второй куплет по тексту выдержан в кобейновском настроении. Я имею в виду Курта Кобейна, лидера группы НИРВАНА. Всмотритесь в его глаза на фотографии, сделанной незадолго до самоубийства. Взгляд из такой глубины тоски и отчаяния, что дух захватывает. На Арбате я встретила девушку, одетую в черные джинсы и в черную майку с портретом Кобейна, в глазах у нее была точно такая же беспредельная печаль, невыплаканные слезы по еще непрожитой жизни… Чем помочь? И надо ли помогать? Да и имею ли я право это делать?

Твой друг и учитель – Кобейн из НИРВАНЫ, Самоубийца, а может быть, жертва, Его лицо на твоей майке рваной С тобой несется навстречу ветру.

У твоего бой-френда есть кличка «Кобейн»… Ты мне сказала, что лучше бы сдохнуть, Чем биться в этой крысиной гонке, И спину гнуть за какие-то крохи, Когда вокруг жируют подонки.

У твоего бой-френда есть кличка «Кобейн»…

Ты мне сказала, что в Бога не веришь, А веришь лишь Курту, он все понял верно, Сам вышел в раскрытые звездные двери, Но должен вернуться назад непременно, Чтоб забрать всех в Нирвану, Всех как есть — без обмана…

В джинсах драных, Без копейки в карманах, Всех — грязных, чистых, Трезвых и пьяных… Курт вернется, чтоб взять всех в Нирвану!

У твоего бой-френда есть кличка «Кобейн»…

На эти стихи певица Ольга Дзусова написала музыку.. Когда такое случается, я буквально плачу от радости, ибо постоянное втискивание себя в рамки и скелеты всяких «рыб» может привести к серьезному умопомешательству. Но у музыкантов хард-роковой группы СС-20, к которой, кстати, Дубинин относился очень скептически, не было сил и средств, чтобы обеспечить нормальную раскрутку, победить непобедимый «неформат» при помощи питательных финансовых вливаний, и песня зависла. А вместе с ней и куртовская тема – «лучше сгореть молодым, чем коптить это небо», а я бы добавила: «и разлагаться при жизни».

«Арийцы» легко пропустили «Хим. Сон» через сито своего восприятия, ничего в этом сите не оставив, – все проскочило в дырочки, и Сергей произнес священные слова: «Придумай что-нибудь еще!», будто я — не живой человек с определенным запасом сил и энергии, а некий агрегат по производству сюжетов и укладыванию мостовых из рифм.

Не знаю, услышали ли боги у себя в штаб-квартире мою тихую, но выразительную ругань, но кто-то из них прислал мне на помощь НЕПРАВИЛЬНОГО АНГЕЛА В ЛИЦЕ СЕРГЕЯ МАВРИНА (любой бывший музыкант совсем правильным ангелом стать не может, даже если ведет совсем праведный образ жизни).

Я думаю, этим сжалившимся надо мной богом был Один, повелитель рун, которые я то и дело бросала после полуночи, чтобы удостовериться в правильности взятого в текстах курса. Маврик экспроприировал текст, долго крутил его так и эдак, подкладывал под него брутальнейшие риффы. Результат превзошел все ожидания: один лишь инструментал, еще без инфернально-проникновенного вокала, ударил наотмашь, волчий вой хлестнул по нервам. Представилась долгая, беспробудная ночь, когда всем своим существом ощущаешь опасность, нависшую над близким тебе человеком. Когда в глубине коридора тихо плачут чьи-то тени, а ты боишься повернуться спиной к открытой двери, чтобы не оказаться в роли героя романа Стивена Кинга «Кладбище для домашних животных» — он сидит за столом, именно спиной к двери, пьет молоко. Дверь открывается, комната наполняется могильным запахом — запахом тления человеческого тела и умирающих цветов. Герой знает, что это явилась его горячо любимая жена, которую зарезал скальпелем малыш-сынок и которую герой (заранее зная результат) закопал на мистическом индейском кладбище. Все похороненные там через некоторое время выбирались на свет божий, но уже как маньяки и убийцы. По-английски последняя строчка романа читалась просто убийственно. Существо подходит к герою сзади и кладет испачканную глиной руку ему на плечо. «Darling, — It said». Эта фраза, переведенная на русский и отредактированная, теряла свою мрачную красоту.