Ария Маргариты

Я и «разворачивалась». Сейчас, произнося это слово, представляю, как меня самое разворачивают в виде широкой ленты с металлическими шипами где-нибудь на шоссе, перед появлением автомобиля кого-нибудь из сочиняющих «арийцев». Маня отпадает. Он не сочиняет, он стучит.

В процессе придумывания новых и новых версий сюжетов для териной песни речитатив то удлинялся, то укорачивался, пока не сгинул вовсе.

«Сизиф» вызвал у «арийцев» необузданный приступ веселья, что еще раз свидетельствует об их абсолютном душевном здоровье – только полностью отрешенный от мира человек, маниакально погруженный в глубины собственного «я», не придет в бурный восторг, услышав такое имечко. Музыканты тут же превратили этот мифический персонаж в главного героя нового альбома и с удовольствием рассказывали журналистам о том, что новая работа целиком посвящена некоему товарищу Сизифу и его подвигам. Так, песня, впоследствии ставшая «Тебе дадут знак», получила условное название «Сизиф на фронте» (когда звучала медленная часть, Кипелыч складывал руки в виде креста: дескать, все — капут чуваку! А Дуб радостно возвещал: «Погиб Сизиф!»), «Штиль» обозначался как «Сизиф на море», «Ворон» — откликался на «Сизиф в Техасе», какая-то песня (Кипелов уже забыл) называлась «Сизиф идет за пивом». Самой смешной песней казался будущий «Вампир» – первая строчка пелась от имени жены Сизифа и выглядела следующим образом: «Как-то раз пришла домой, там сидят Сизиф с Эзопом». На сохранившемся у меня вкладыше от кассеты, на которой были записаны «рыбы» песен, рукой, кажется, Дубинина зафиксированы — и «Сизиф медленный», и «Последний Сизиф», и «Сизиф у Осборна (друга)»… (см. на стр. ХХ вкладыш к кассете, где кем-то из музыкантов АРИИ зафиксированы вышеперечисленные названия).

Сюжет №3

Конечно, было жаль мыкающегося со своим камнем в обнимку Сизифа. Тем более что у нас с ним оказалось много общего — написание текстов зачастую сродни толканию упрямой каменной глыбы к чертовой вершине. Толкать-то — еще ладно, а вот когда дело срывается, и камень катится вниз… приходится улепетывать от него с такой скоростью, что только пятки сверкают. Иначе тобой же созданная глыба тебя и придавит.

– Давай еще что-нибудь придумай! — бодро воскликнул Теря, неизвестно для чего притащив мне томик Антона Павловича Чехова с рассказом «Скрипка Ротшильда».

Я и придумала… Нарисовала сюжет о старике (или, как часто бывает, Дьяволе?), перевозчике в царство мертвых, когда обычная река в жаркий день превращается в Стикс. Антон Павлович оказался здесь ни при чем.

СТАРИК

Жаркий день – Я иду к реке, Чтобы лодку взять И плыть к своей любимой. Лодка ждет — и старик везет, Все успев узнать, Даже имя. Но!.. Миг за мигом Происходят превращенья, День становится ночью, И беззвучным — крик, Берег скрыт туманом, Лодка стынет без движенья, Ветер воет по-волчьи,

(Мне) смотрит в глаза старик.

Речитатив:

У меня нет права переплыть эту реку, Она разделяет два мира, Мир мертвых и живых:

Во-первых, я жив,

Во-вторых, я дал старику совсем другую монету, Он не должен — не должен – не должен – Переправлять меня через Стикс!

Я жив!

Я дал другую монету, Я жив!

В царство тьмы погрузились мы, И старик сменил Свой плащ на красно-черный, Я клянусь в этой тьме ему, Что сожгу мосты В мир мой вздорный… Но!.. Миг за мигом Происходят превращенья, Нас потоком выносит К жарким небесам, Тенью стал старик мой, Я забыл все за мгновенье, Но порой темной ночью

Вижу его глаза.

Принцип спиральности и в этом сюжете был соблюден. Старик-перевозчик был не просто молчаливым, угрюмым Хароном, согласно древней легенде перевозящим души мертвых в царство теней, а самим Хозяином. Вот что может привидеться в жаркий полдень человеку, получившему прямой солнечный или тепловой удар. Весьма вероятно, что герой данного варианта возвращался к подружке, нагрузившись пивом «Старый мельник», с рок-фестиваля «Крылья», на который организаторы не приглашают «тяжелые» команды под благовидным предлогом: «неформат нам не нужен». И здесь возникают (попутно) соображения по поводу существования негласной цензуры в радио— и телеэфирах, а также мозгах наших граждан. Телеэфир, правда, опустим; у «тяжелых» команд, включая АРИЮ, приличных клипов никогда не было. Те же ролики, которые на сегодняшний день (13 августа 2001 года) удалось снять «арийцам» в режиме жабодушительной экономии, лично я приберегла бы исключительно для домашнего просмотра в кругу захмелевших друзей.

С радио – другая история (идущая в ногу с кино и печатной продукцией). История тотального опопсения, низведения слушателей до уровня жвачных животных, хамящих всем встречным-поперечным и бросающих друг в друга жестяными банками с напитком « Dew». Эпизодически случается редкий прорыв – у кого-то происходит нечто типа просветления. Но это просветление резко прикрывается из-за отсутствия финансирования. Единственным словом, которое скоро останется в обиходе получившихся в результате животинок, будет омерзительное «Bay!». А как славно, бывало, выражали мы свои восторги другими, типично русскими словечками и словосочетаниями, из которых одним из наиболее удобопечатных можно считать «Усраться можно!». Это чертово «Bay!» произносится по-разному, с различными эмоциональными оттенками, в зависимости от ситуации. Я чувствую, как внутри меня начинает развиваться неприятный вирус, и мой внутренний космополитизм практически без боя уступает душевный плацдарм национализму. Мне жаль то немногое русское, что еще у нас осталось, сингапуризация страны вызывает во мне отвращение. Еще большее отвращение вызывают люди, охотно позволяющие производить над собой подобные эксперименты и покупающиеся, как последний дебильный папуас, на все яркое и броское. Но разгрызенные по дури стеклянные бусы вызывают у папуасов кровохарканье.

– Вот ты и стал жвачным животным! — ласково говорит Хозяин, поглаживая фигурно выбритую макушку форматного слюнявого существа.

– Bay! – утвердительно-восхищенно восклицает существо, жмурясь от удовольствия, наслаждаясь прикосновением к своему телу Командира Всеобщей Участи.

– А сейчас я загружу тебя чипсами, биг-магами, всякими какашками, и дам запить все это жирное дерьмо «Спрайтом», — глумится Хозяин, на полную мощь врубая радио с ликующими в эфире очередными «Девочками», которые в свою очередь умеют промяукивать только полубранное «Хула-ла»…

– Bay! – мечтательно реагирует на непритязательные звуки существо, и с его нижней губы свисает бесконечно мерзкая слюна… Однако вернемся, как говорится, к яйцу.

Название реки, разделяющей мир мертвых и живых, — «Стикс» –удачно вписывается в музыкальную канву териного творения (кстати, во втором эшелоне играющих тяжелую музыку команд была такая группа STYX). Вообще-то, я имела в виду ту самую реку забвения, выпив воду из которой, человек напрочь забывает о том, кем он был при жизни и кто вообще он такой.

«Я дал старику не ту монету», — эти слова звучали в речитативе. По древнему обычаю, монету любого достоинства могли положить в рот умершему, чтобы он мог заплатить за доставку в мир иной. Иногда заботливые родственники просовывали деньгу между стиснутыми зубами усопшего.

Испуганный герой придуманного сюжета, судя по всему, всучил еще на берегу Старику-Дьяволу уже не имеющую хождения монету, и в опасный для своей жизни момент решил раскаяться в содеянном. Дьяволу-нумизмату на самом деле было все равно — богатства у него полно, а под перевозчика он замаскировался с одной-единственной целью: заполучить еще одну душу для бесценной коллекции.

Герой, видимо, все-таки глотнул водички из реки забвения, раз пытается поклясться Хозяину, что уничтожит мосты в тот мир, откуда они опустились на дно… Практически он готов произнести так называемую «клятву ненависти», которую (по преданиям) дают все, кто лишь пригубил эту воду..

Сюжет «Старика» идеально подходил для съемок мини-триллера. Особенно живо я представляла себе, как неожиданно из осенней или зимней тьмы в окне постепенно высвечиваются два красноватых глаза. У многих довольно часто возникает ощущение, что за ними кто-то наблюдает. И совсем не обязательно этот кто-то – Циклоп (о нем поет Брюс Дикинсон, подразумевая контроль со стороны спецслужб)… Думаю, что на самом деле это Старик-перевозчик, раздумывающий о том, пришло ли время предложить смертному клиенту прогуляться… в один конец.