Большая Медведица

— А я на время, на дно лягу. Пацанов первомайских для охраны возьму и желающие меня укокошить, пусть отдыхают.

— Должно получиться — размышлял вслух Гриха — завалить тебя будет невозможно, а раз сказал, надо выполнять. Сплотить уголовников вокруг сильного центра, которым станет городской общак — мысль дельная, но тебе нужно будет когда-то всплывать?

— Придет время, вынырну. Механизм, который запустим, отладится и никому уже просто моя смерть не нужна станет. Купим вертолет и на рыбалку куда-нибудь махнем. — шутя закончил Святой.

К Сэве в гости приехал узбек, с которым он сидел в дисбате. Встретили его, как полагается, с общака выделили деньги не только на одежду, но и на жизнь. Гуран с женой жил тоже у Сэвы. В одни из дней шпана гуляла в «Березовой роще». Подзатянутый узбек вышел хапнуть свежего воздуха и не вернулся. Минут пять спустя тоже крепко подвыпивший Гуран решил пойти до хаты. Из-за закрытых дверей Сэвиной квартиры неслись крики о помощи. Гуран, несколько раз ударив плечом в дверь, вышиб ее и сразу же получил табуретом по голове. Узбеку удалось свалить, да, и видимо Гурану не очень-то хотелось его поймать, башка-то ведь одна и получать снова по ней табуреткой не сладко. Плачущая жена рассказала Гурану, что нерусский пытался ее изнасиловать. Одежда на девчонке действительно была изорвана и лицо избито. Гуран с женой переехали в гостиницу. На что надеялся узбек не понятно, но из поселка он не уехал. Утром Эдик привез старшего брата в «Рощу» и завел в номер Гурана. Увидев избитых до черно-желтого состояния супругов, Святой подробно выяснил, что произошло ночью.

— Одевайся, Витек, минут через десять я посигналю под окнами, сразу выходи. Она пускай тут останется.

Узбек спал одетый. Олег растолкал его.

— Пошли, паренек, дело есть. Тот натянул ботинки, надел пуховик и шапку.

— Подожди, я чай попью.

Подождали, пока он последний раз в своей жизни начаюется и, усадив его в «Жигули», махнули в гостиницу за Гураном. Сэва перехватил машины Святого и Вовчика у мясокомбината.

— Олега, отпусти Нурали, хороший он парень.

— Хорошие так не поступают, его встретили, как человека, а он смотри, что натворил.

— Ну отпусти, ты же меня знаешь, я в долгу не останусь. Сегодня же из Первомайска его угоню.

— Дело не в долгах, Саня, с тобой что — нибудь случится, я и тебе помогу. Узбек оскорбил Гурана, он его судьбу и решит. Отпустит, его дело, нет — значит, нет.

Сэва ушел в «жигу» Рыжего.

— Витек, прости Нурали. Помнишь, как попал в нашу бригаду, это ведь я Святого за тебя просил.

— За это я тебе благодарен, но такое не прощается, сам понимаешь. Твою бы жену изнасиловали, ты бы как поступил? Санька вернулся к тачке Олега.

— Гуран сказал, что убьет узбека. Отпусти его, Святой.

— Все решит Гуран, мы погнали, Саня. Передай Корешу — пусть сумку с оружием утром на электричке в Читу привезет, на вокзале мы его встретим, а ты извини и не обижайся.

— Дай, я с вами поеду.

— Нет, Сэва, нет.

Убивали узбека в том же месте, где грабили караваны, чуть повыше к вершине сопки. Эдик с Витькой взяли его под руки и по глубокому снегу завели меж огромных гранитных валунов. Гуран вынул из кармана телогрейки кусок бельевой веревки.

— Подержите его за руки, я задушу.

— Ничего сказать не желаешь?

Тот повернул голову к Олегу.

— Убивать мужчину из-за женщины нельзя. Таков наш обычай.

— Ты считаешь, что прикатил к нам в гости и за все добро, что мы для тебя сделали, плюнул нам в душу — это нормально?

— По моим законам ничего плохого я не сделал. Бабы должны мужикам ноги мыть и потом эту воду пить.

— Вот ехал бы к себе в Узбекистан, да чудил там по своим законам, а в чужой монастырь со своим уставом лезть не гоже. Решай, Витька, туда или сюда, да поедем, холодрыга стоит.

— Смерть. Помогите мне его грохнуть.

С наплечной кобуры Святой достал пистолет, патрон, как всегда был в стволе.

— Гуран!

— Все, Олега, все! Помоги.

Узбек молчал, не оставляя выхода. С единственной целью не мучать его на удавке, Святой на уровень груди поднял шабер и три раза подряд нажал на спусковой крючок. Пули пробили печень, легкое и сердце. Нурали встал на колени и рухнул белым от ужаса лицом в такой же белый снег. Чтобы не закопать его живым, Олег еще два раза навскидку шмальнули ему в голову и взяв за толстый воротник зеленого пуховика, подтащил безжизненное тело ближе к валуну. Сегодня снег не пошел, но все равно едва заложили труп камнями, место захоронения тут же плотно замело.

Вовка с Витькой ночевали в заежке, братья — у родителей в «Северном». В обед встретили электричку и уехали с Корешом в заежку.

— Хата жирненькая на примете есть, вечером ее отработаем. Барыга в ней живет. Книгами, шмотками торгует, короче — богатенький Буратино, поднакопил, думаю порядочно.

Выскочили из гостиницы, отдохнувшие и отоспавшиеся, минут пять девятого. От самых ворот Олега не покидало ощущение чужих подсматривающих глаз. Он настороженно посматривал в зеркала и, наконец, выхватил из редкого потока транспорта синюю «шестерку». «Менты, интересно, или свои?» Включив правый поворот, он свернул к кафешке и остановился.

— Ты что Олега?

Братан ему не ответил. «Шестерка» встала чуть сбоку и сзади. Из нее вылезли двое, тот, что повыше запер ключом дверцу и мужики, спокойно переговариваясь, утопали в жорное заведение.

«Дай бог памяти» — зажмурился Святой — «где-то я их встречал, но где?»

Он действительно видел этих мужиков перед ограблением комка в Иркутске, тогда высокий шмонал своего подчиненного в поисках утерянного им удостоверения личности, но то ли подсознание подвело Олега, то ли опустившиеся на город сумерки, помешавшие путем рассмотреть преследователей. Так или иначе, машины сорвались до объекта.

Рыжего оставили у тачек.

— Моторы не глуши, пусть молотят — Святой отдал пистолет Эдику, а сам взял обрез.

— Кореш, тоже обрез бери.

Гурану он не дал ничего кроме маски.

— В людей не палите, если что, хозяев и так повяжем. Не думаю, что эти барыги брыкаться станут. Вовчик?

— Что, Олега?

— Автомат не тронь, а то еще застрелишься.

— Че я, ребенок что ли? — обиделся он.

— Большой ты, но без гармошки. Тяжело тебя, придурка, нести будет, поэтому слушай, что тебе старшие говорят.

На крыльце деревянного домика, в тесной ограде одели маски. Эдик постучался.

— Кто там? — спросил детский голос из-за двери.

— Дед Мороз.

— Новый год ведь уже прошел.

Святой не больно шлепнул брата стволами вертикалки по горбушке.

— Шучу я, шучу. Отца позови.

— Он с мамой в гости ушел.

— Открой, я входить не буду. Книги отцу твоему принес, заберешь и все. Щелкнула задвижка и дверь отворилась. Взяв паренька за руку, Эдька вошел с ним в кухню. Отец и мать были не в гостях, просто они гнали самогон и поэтому куклились. У парившего аппарата Эдик их и прихватил.

— Сидеть! — погрозил он шабером ошалевшим от такого визитера молодоженам и подтолкнул к ним сына — без кипиша!

Мужчину Олег завел в зал, положил лицом в ворсистый палас и присев шепнул.

— Деньга где?

— В подполье — сразу колонулся тот.

— Иди-ка сюда, — позвал Кореша Святой — посиди тут с ним чуток, я нырну кое-куда.

Подпол походил на склад, В этом нагромождении коробок и мешков он не без труда отыскал металлический ящик, в котором вместе с патронами, порохом и пустыми гильзами, лежали денежки. Прихватив двустволку, Олег вылез по крепкой лесенке в кухню.

— Давайте их вниз — показал он на молодуху и пацаном, а сам прошел в зал к Корешу.

— Проводи его в подполье и ворачивайся, прохлопаем самогонщиков.

Закрыв крышку подпола, Эдик с Гураном водрузили на нее кухонный стол я сели пить чай. Олег с Корешом шмонались. Здесь поживали в натуре коммерсанты, чего только не выгребли из шкафов и шифоньеров. Пар пятнадцать женских сапог, кучу мохеровых шарфов и китайских одеял. Колька выудил из картонной коробки песцовую шубку и встряхнул ее, из рукавов посыпались юани.