Элизабет Тейлор

Самой большой проблемой для Руди Урибе было вовремя подготовить Элизабет для ее деловых и прочих встреч.

«Однажды к нам домой приехала одна дама, чтобы поговорить с Элизабет о «Синей птице» — картине, которую она и знаменитый режиссер Джордж Кьюкор собирались снимать вместе с русскими. Элизабет сказала мне, чтобы я предложил даме чего-нибудь выпить, что я и сделал. Дама прождала Элизабет целый час. Мне стало неловко. Я пошел в спальню и сказал Элизабет, которая сидела и красилась, чтобы она поторопилась. На что она мне ответила: «Скажи ей еще немного подождать. Подождет, если я ей действительно нужна. Не волнуйся из-за пустяков».

«Лишь одна вещь доставляла мне уйму хлопот — это ее бриллиант, самый большой. Мне постоянно приходилось его чистить и класть обратно в футляр. Но однажды Элизабет закричала, что не может его нигде найти. «Наверно, я его прошлой ночью спьяну спустила в унитаз». Мы вызвали слесаря, мы осмотрели все аквариумы с тропическими рыбками, потому что Элизабет всегда кормила своих рыб, не снимая кольца, но оно так и не нашлось. Так что, в конце концов, она сказала мне, чтобы я велел Раймонду позвонить в банк и связаться с Аароном Фрошем. Мы не стали говорить, что Элизабет была выпивши и смыла кольцо в унитаз. Мы просто сказали, что она его не может найти. Затем в один прекрасный день мой приятель Дон Крайдер нашел кольцо возле бассейна. Он надел его на мизинец и принялся смешивать для нее коктейль. Поначалу она не заметила кольца, но потом увидела, как оно искрится, и завопила от радости, уж так она сильно обрадовалась. Я сказал ей, что она должна быть повнимательнее, потому что все эти треволнения из-за бриллиантов отнимают у меня целые годы жизни».

Несмотря на то, что жизнь с Генри Уинбергом была полна удовольствий, чувственности и веселья, на ней все еще лежала тень Ричарда Бертона. Особенно это проявилось в октябре 1974 года, когда Бертон объявил о своей помолвке с принцессой югославской Елизаветой. Буквально через несколько дней с Элизабет случился мучительный приступ болей в спине, и страдалицу положили на растяжку в ее оклеенной зеркальными обоями спальне. К ее постели тотчас слетелись друзья, которых не на шутку перепугал восьмикилограммовый груз, растягивающий ей позвоночник. Никто не усомнился в ее страданиях, однако все сошлись на том, что все это каким-то образом связано с тридцативосьмилетней принцессой. Тем не менее, Элизабет не на шутку рассердилась, когда кто-то осмелился предположить психосоматическую связь между ее болями в спине и новой возлюбленной Ричарда Бертона.

«Ведь мой позвоночник разваливается на части! — кричала она. — Можете посмотреть мои рентгеновские снимки. Спросите моего врача — он скажет вам то же самое».

Когда ей через несколько дней позвонил Макс Лернер, Элизабет поинтересовалась:

«Слышал новость? Ричард женится на принцессе!»

«Тоже мне новость, ведь это ему не впервые, — галантно парировал Лернер. — Расскажи мне о ней. Она тебе нравится?»

«Она была одной из моих самых близких подруг», — процедила сквозь зубы Элизабет.

«Сколько, по-твоему, они смогут выдержать вместе — если, конечно, поженятся?»

«О, надеюсь, что целую вечность».

«А как, по-твоему, она будет себя чувствовать, когда он начнет бегать за юбками? Ей что, будет на это наплевать?»

«Как бы не так, — возразила Элизабет. — Как бы не так».

Скрипя от злости зубами, она позвонила бывшему мужу в Лондон, чтобы пожелать ему и его второй Элизабет счастья, но, повесив трубку, ощутила полную опустошенность. Бертон же немедленно заявил репортерам:

«С ней все в порядке. Мы остались друзьями».

Через несколько дней настроение Элизабет радикально улучшилось, после того как ей на глаза попалась статья, высмеивавшая эту помолвку.

«Послушайте-ка вот это, — вещала она по телефону кому-то из приятелей. — После того, как его свергла с трона королева, Бертону посчастливилось обзавестись принцессой которая, однако, совершит непростительную глупость, если выйдет за него замуж».

Принцесса, которая жила раздельно, но еще не развелась со своим вторым мужем, заявила репортерам, что Бертон — ее знакомый с 1968 года — в течение трех недель пытался добиться ее согласия. Первый раз он осмелился сделать ей предложение на лондонской выставке, посвященной столетию со дня рождения Уинстона Черчилля.

«Он все никак не отставал от меня, и я сказала «да». Вот и вся история».

В ту осень Ричард и Элизабет все чаще обменивались телефонными звонками. С приближением рождества ее отношение к нему заметно смягчилось, и она даже предложила Бертону, чтобы их приемная дочь Мария провела каникулы вместе с ним и принцессой в Швейцарии. Элизабет отдала в пользование брату Говарду и его семье свое шале в Гштааде, а сама оставалась с матерью и Генри Уинбергом в Лос-Анджелесе. Там к ней присоединились Кристофер Уайлдинг и Лиза Тодд

«Я до сих пор вспоминаю то Рождество, — рассказывал Руди Урибе. — На мой день рождения, за четыре дня до праздника, Элизабет подарила мне красивый французский свитер. Все покупки для нее делал Раймон. Это он и откопал где-то этот свитер, но открытку она подписала сама, и это было замечательно. Вот что она написала: «Надеюсь, ты по-настоящему счастлив, а еще я надеюсь, что ты проведешь все свои дни рождения со мной. Искренне твоя, Элизабет». Но чего мне вовек не забыть, так это рождественских подарков, которые она вручила мне, Лайзе Миннелли, Артуру Брукелю, Оливии Хасси и Раймону Виньялю. Она подарила нам каждому по кольцу с бриллиантом. Подобное ей подарил Ричард, и Элизабет так понравилась эта идея, что она отправила Раймона в фирму «Ван Клееф и Арпельс», что в Беверли Хиллз, чтобы там сделали копии для всех нас».

В течение предшествовавших Рождеству недель Элизабет смастерила для Лизы огромную тряпичную куклу, сшив ее из остатков кружев и бархата, которые принесла ей Эдит Хед. С большой любовью она пришила ей длинные черные кудри из пряжи и сиреневые блестки вместо глаз.

«Кукла получилась такая красивая, и Лиза ужасно ей обрадовалась, потому что Элизабет прежде никогда не делала ничего подобного, — рассказывал Руди. — В Рождество она усадила куклу на рояль, и я сказал ей, что когда буду писать свою книгу, я обязательно расскажу эту историю, чтобы все знали, какая она замечательная мать, но Элизабет ответила мне: «Нет, я предпочитаю оставаться в глазах людей стервой и никуда не годной матерью».

После этих слов она накинулась на меня: «А что еще за книга?» И я сказал ей, что это просто шутка».

Элизабет начали беспокоить мемуары ее бывшей прислуги, любовников и друзей, особенно после того, когда ей стало известно, что Эдди Фишер, объявив о банкротстве, задумал писать автобиографию. В этот момент Элизабет приказала своему адвокату разослать многим людям письма, в которых содержалась просьба ничего не рассказывать о ней без ее разрешения. В 1980 году, когда ее бывший служащий Данон Ли задумал написать о годах, которые они с Диком Хенли провели рядом с Элизабет, он получил от Аарона Фроша письмо, в котором говорилось, что единственным человеком, имеющим право на жизнеописание Элизабет, является она сама. «Любой, кто рискнет написать книгу о ее жизни, будет привлечен к судебной ответственности за моральный ущерб», — говорилось в этом послании.

Выразив согласие сыграть главную роль в фильме «Синяя птица» по фантазии Метерлинка, Элизабет села на строгую диету, чтобы к моменту отъезда в Ленинград снова прийти в форму. Все это время она перезванивалась с Ричардом Бертоном и в глубине души надеялась на примирение.

Пригласив в дом к Дину Мартину нескольких друзей на просмотр ленты «Место водителя» — странное, болезненное исследование психики сходящей с ума женщины, — Элизабет отвела Макса Лернера в сторонку, чтобы поговорить с ним о своем заветном желании.

«Можно тебя на минутку, Макс? — спросила она, подзывая его в соседнюю комнату. — Я не хочу, чтобы Генри это слышал. Я хочу поговорить с тобой о Ричарде. Он все еще с этой ужасной принцессой, но я готова поклясться, что ему в сущности на нее наплевать. Я чувствую, что мы предназначены друг для друга. Я в этом более чем уверена».