Элизабет Тейлор

«Секрет Генри Уинберга заключался в том, что он брал на себя заботу буквально обо всем, — вспоминал Макс Лернер. — Элизабет сказала мне: «Знаешь, Макс, я его люблю. Я знаю, что вам он не нравится, но мне все равно, для меня он хорош, и, главное, он заботится обо мне. А еще ему нет равных в постели. Я, конечно, понимаю, куда ему тягаться с такими умниками, как ты, но он заботится обо мне, а это самое главное».

Находившийся на другом берегу Атлантики Бертон был полностью с ней согласен.

«Все, что ей нужно — это я, — заявил он. — Нужен для развлечений, а, кроме того, еще какой-нибудь милый мальчик на побегушках». Бертон отказывался принимать всерьез этого «милого мальчика» — если верить его утверждениям, он даже не знал, как зовут этого Уинберга. Ричард называл его то «этот парнишка Вайсберг», или «как-его-там-Уинборг». Обычно он презрительно отзывался о своем сопернике как об «этом ужасном торговце подержанными машинами». Когда же ему рассказали о пресловутых огромных гениталиях Уинберга, Бертон съязвил: «Уверен, что подобно подержанным машинам, которые он продает, это когда-нибудь отпадет само собой».

То, что Элизабет выбрала себе в любовники мужчину младше Ричарда на восемь лет и находившегося в прекрасной физической форме, несомненно свидетельствовало о том, что это было сделано намеренно, в расчете на то, чтобы взбесить Бертона, который изо всех сил пытался сохранить видимое спокойствие.

«Насколько мне известно, он может быть временной заменой, — заявил Бертон репортерам. — Мы с Элизабет часто разговариваем по телефону. Это может показаться забавным, но она никогда о нем даже словом не обмолвилась». Презрение было взаимным. Уинберг, который совершенно искренне полагал, что теперь именно он единственная любовь Элизабет, смотрел на Бертона как на неудачника, погубившего свой талант в алкоголе. В то время Генри Уинберг мог позволить себе подобную самоуверенность. Он не сомневался в том, что любовь и привязанность Элизабет принадлежат только ему. Она действительно не представляла свою жизнь без Генри и искренне стремилась помочь ему во всех его делах. Вместе они образовали фирму по производству косметики, выбросив на рынок духи с ее именем. Генри вел для Элизабет переговоры об ее участии в торговле бриллиантами. Разумеется, он извлек для себя выгоду из обоих проектов. Позднее, по настоянию Элизабет, он сопровождал ее в Ленинград на съемки первого в истории совместного советско-американского фильма «Синяя птица» и даже получил работу фотографа при проведении проб.

Отлично понимая, что присутствие Элизабет идет ему на пользу, Генри частенько приглашал ее с собой в деловые поездки. Элизабет никогда ему не отказывала. Однажды, когда ее мучили сильные боли в спине, она все-таки поднялась с постели, чтобы вылететь с ним в Сан-Клементе. Дело в том, что один его японский знакомый собирался брать интервью у Джулии Никсон-Эйзенхауэр, и ради этого события Уинберг хотел прихватить с собой Элизабет Тейлор.

«Учитывая ее состояние, это было либо героизмом, либо глупостью, или, возможно, и тем и другим одновременно, — рассказывал Макс Лернер. — Однако даже если она и считала, что обязана поддержать Уинберга, он был тоже достаточно настойчив, чтобы требовать от нее сделать подобный шаг».

Скоро сам Лернер попал в весьма неловкое положение, написав для одного из журналов статью под заглавием «Элизабет Тейлор. Побеждая время». И хотя эта статья была пронизана симпатией и теплотой, прочитав ее, Элизабет едва не растерзала Лернера на мелкие кусочки.

«Она позвонила мне, клокоча от ярости, — вспоминал он позднее. — Я написал, что она — легенда, в то время как Мэрилин Монро — миф. Возможно, я имел в виду американскую версию мифа о богине любви, но Элизабет все же решила меня отчехвостить за эти слова.

«Ах ты, чертов сукин сын, — визжала она. — И как только у тебя хватает наглости заявить, что Мэрилин была мифом, в то время как я всего лишь жалкая легенда. Я куда красивее этой Мэрилин Монро, я уж не говорю про актерские данные. Что, черт тебя подери, я должна сделать, чтобы стать мифом? Умереть молодой, совершив самоубийство?»

В своей статье Лернер рассуждал о том, что Элизабет всю свою жизнь бросалась от сильных мужчин к слабым. По мнению Лернера, это началось еще с ее первого мужа, Ники Хилтона, который, хотя и был молод, отличался сильным характером. Вскоре его место занял обаятельный, но слабохарактерный Майкл Уайлдинг, которого в свою очередь сменил напористый Майк Тодд. После Тодда в жизнь Элизабет вошел милашка Эдди Фишер, которого затем вытеснил Ричард Бертон. И вот теперь, рассуждал Лернер, Элизабет вновь вступила в фазу «слабого партнера» в лице Генри Уинберга.

«Чушь собачья, — неистовствовала Элизабет. — Да вы ни хрена не понимаете в Уинберге. Все думают, будто он слабак. Как бы не так. В некотором отношении Ричард в подметки ему не годится».

Дни, проведенные в обществе Генри Уинберга, проходили возле бассейна, на солнце, за едой и питьем. Ночи, полные любовных восторгов, порой сопровождались употреблением амилнитрита — сердечного препарата, якобы усиливающего оргазм.

«Как любовник Генри приносил ей ни с чем не сравнимое удовольствие, — рассказывал один из уинберговских партнеров по бизнесу. — А, кроме того, с ним было легко и весело, я помню, как однажды они послали меня купить резиновую секс-куклу в натуральную величину — с волосами и прочими анатомическими подробностями — знаете, такую надувную. Лиз хотела подложить эту игрушку в спальню к доктору, который должен был к ним приехать, чтобы тому было чем заняться ночью. Значит, я поехал в секс-шоп в Санта-Монике и купил, причем недорого, настоящую куклу с открытым ртом, которую затем привез к ним домой. Мы ее надули, назвали Марианной, и Генри сфотографировал это страшилище в постели Элизабет. Позднее Элизабет подложила ее в постель врача, притушила свет и сказала, что пока тот живет у них, он может рассчитывать на самое полное гостеприимство. «Мы обеспечиваем у себя все услуги, какие только могут вам понадобиться», — пошутила Элизабет. Вечером бедняга вошел к себе в спальню и, наткнувшись на Марианну, едва не грохнулся в обморок. Генри с Элизабет, стоя за дверью, покатывались со смеху. По их рассказам, они забрали куклу к себе в комнату, чтобы самим с ней поиграть».

В Калифорнии Элизабет часто навещала свою мать, которая теперь жила в Палм-Дезерт. Кроме того, она частенько отправлялась проведать таких своих старых знакомых, как Сидни Гилярофф и Хелен Роуз, а также устраивала званые обеды, на которые приглашала Джорджа Кьюкора, Рока Хадсона, Мирну Лой и Марлона Брандо.

«Я помню, как однажды Элизабет позвонила в «Чейзен», чтобы там приготовили обед, а я должен был сервировать его на кухне, — вспоминает Руди Урибе. — И вдруг, ни с того ни с сего, я слышу ее голос. Я вбегаю в столовую и застаю там Элизабет — она кричит и ругается на чем свет стоит. Неожиданно она превратилась в Марту из «Вирджинии Вульф». Она вечно так делает, а я и говорю ей, что она меня пугает. Но она такая великая актриса, что ничего с собой не может поделать. Даже когда утром встает с постели, начинает играть и не может остановиться, притворяясь, что она кто-то другой. Однажды утром она перевоплотилась в Маргарет Резерфорд и говорила точно как она».

Для актрисы, которая вживалась в роли, которая постоянно играла разные роли, и которыми жила, водораздел между фантазией и реальностью частенько оказывался довольно расплывчатым, но Элизабет, похоже, это не доставляло особого неудовольствия.

«Она все время пыталась помочь Оливии Хасси, — вспоминал Руди Урибе. — Элизабет давала уроки Оливии прямо дома, она показывала ей, как ходить, как разговаривать, как держаться перед камерой. Элизабет знает буквально все об освещении, о режиссуре, о съемках».

Как-то раз во второй половине дня, когда Урибе готовил небольшой званый обед в честь Марлона Брандо, тот позвонил, чтобы еще раз уточнить время.

«Я сказал ему, чтобы он сразу ехал к нам, потому что я ждал Элизабет и Генри с минуту на минуту, однако он даже не желал меня слушать и все время повторял: «Позвоните мне, когда Элизабет вернется домой». А я ему в ответ: «Но, мистер Брандо, она уже едет домой». И тогда Марлон Брандо расхохотался и говорит: «Нет, братец ты мой. Ты не понимаешь. У этой женщины нет никакого понятия о времени. Я помню, как однажды пригласил ее на обед, но она так и не появилась. Зато позвонила мне через три дня из Рио и сказала, что едет ко мне. Так что я даже с места не сдвинусь, пока не удостоверюсь, что она уже дома».