Наедине с собой (СИ)

вышли около 20.00. Встал вопрос: что дальше? Я пригласил к себе домой. Однако публика дружно

отказалась тащиться на неблизкий Виноградарь именно сегодня. После долгих дебатов секретарь

посольства настоял, что первым угощает он. И пригласил в хорошо известный ему небольшой

частный ресторанчик.

Идти туда я очень не хотел. Одно дело – Балкан. И совершенно другое – человек, с которым ты

первый раз в жизни видишься. С какой стати он должен меня угощать?! Однако переспорить

компанию не удалось. Остановились на том, что каждый последующий день стол накрывает

другой.

Когда мы уже немного «заправились», секретарь начал время от времени бросать фразы типа

«Балкан, да какие они друзья? Даже встретить не захотели!»; «Все инородцы к нам так

относятся!». Тезис «Им на тебя наплевать, а вот пожрать и выпить на халяву – тут как тут!»

окончательно вывел меня из себя. Так меня в жизни никто не унижал. Шепчу Степану, что нам

лучше уйти – тот не соглашается: мол, мало ли что мужик по пьяни сболтнет? Однако от

следующего блюда я отказался (ситуация усугублялась тем, что денег у меня после покупки

квартиры не только собой, но и дома не было, по сути, ни копейки). Если в кармане приятно

похрустывало, я бы послал открыто секретаря, расплатился и ушел. А так… Стал заложником, как

на мой взгляд, весьма подлой ситуации.

Разговор, между тем, за столом накалялся (гость участия в нем не принимал). Не выдержав, я

говорю Степану:

– Расплатись, пожалуйста, сейчас же и я уйду! Деньги – вычтешь из моей зарплаты. Это будет мое

угощение!

Секретарь ехидно:

– Да, расплачивайтесь, расплачивайтесь!

Степан лезет в карман, достает деньги. Зовет официанта:

– Счет!

Тот приносит. Степан считает купюры – немного не хватает. Шарит по карманам – больше ничего

не находит. Секретарь, между тем, над нами откровенно хохочет.

– Слушай, – говорю вполголоса Степану. – Я с ними посижу, возьми такси, съезди на работу, возьми бабок, сколько нужно (я потом расплачусь с тобой).

Степан ленится.

– Я сейчас подойду к метрдотелю и попробую оставить в залог на недостающую сумму свои часы

– они весьма дороги.

Идет. Не договаривается. На нас с любопытством уже смотрит весь персонал – зал крохотный и

людей больше нет. Степан возвращается, бросает свои деньги на стол и говорит секретарю:

– Кончай валять дурака! Добавь, я тебе завтра верну.

Балкан лезет в карман со словами:

– В чем проблема, ребята? Никто никому ничего не должен и никто никого не угощал. Делите

сумму на четверых – расплачиваемся и выметаемся.

– Да ты что, Балкан?! – возмущаюсь я. И снова – к Степану:

– Будь человеком, смотайся за деньгами. Тут ведь не так далеко.

Тот начинает подниматься. Секретарь посольства вытягивает деньги:

– Да что вы, не нужно. Я просто пошутил!

Я хватаю стакан, выплескиваю его содержимое тому в лицо, срываюсь с места и, одевшись, выбегаю из ресторана. Весь, конечно, оплеванный.

На второй день Степан мне говорит:

– Ты куда убежал? Секретарь тебя выходил искать. И все время извинялся.

Мне на это, конечно, наплевать, ибо подобное не прощается. А вот плохо в ситуации так это то, что теперь я, безусловно, в посольство ни ногой. А там столько знакомых мне по Ашхабаду ребят

трудится.

***

Я делю окружающих на две категории: люди и не люди (не путать с «нелюди», которые пишутся

слитно, а произносятся с ударением на первом слоге!). Первые – это те, кому я доверяю, с

которыми готов пойти в разведку. Вторые для меня попросту не существуют, я их вычеркнул из

своего мозга. Да, я с ними здороваюсь (не исключено, даже за руку), разговариваю, выпиваю сто

или больше граммов. Но я никогда не приглашу их домой, не пущу в собственную душу и, тем

более, не приду на помощь, если они в ней будут нуждаться.

Кто попадает во вторую категорию? Те, кто трижды подвел в принципиальных, пусть и

кажущихся мелкими, вопросах.

***

Поезд метро – подземная субмарина, на которой отсутствуют кок и кормовой вымпел

***

Через тысячу лет на Земле будут жить лишь избранные – она превратится в прибежище для самых

богатых представителей желтой расы, станет этакими вселенскими Липками. На колонизованных

планетах, в гораздо худших условиях, придется прозябать остальному населению независимо от

цвета кожи – этим «цивилизованным» рабам IV тысячелетия. И вот они в минуты горького

отчаяния будут рассказывать своим детям о некогда существовавшей стране под названием СССР, где все были равны. И те не в душе не поверят в реальность преданий старины глубокой, настолько фантастичной она им покажется. Точно так, как сегодня многие не верят в

существование рая.

***

Одна буковка, а как меняет смысл целого предложения. Возьмем не раз попадавшееся на глаза

каждому объявление: «Продается кровать с матрасом». Меняем «а» на «о» и получаем:

«Продается кровать с матросом». Как бы и то, да не совсем. Впрочем, на вкус и цвет товарищей

нет.

***

Собака не лает, и караван в недоумении стоит.

***

Наивные апологеты демократии! ЦК-то остался. Только называется оно по-другому – налоговая

инспекция. Пусть вас не смущает «рыночная терминология». Кроме двух этих слов, все остальное, чтоб вы не сомневались, – сталинско-ежовской школы.

На входе – охрана. Как и в приснопамятное ЦК сюда не зайдешь. Как и на прием к первому

секретарю, к главе налоговиков на прием не пробьешься. Так же, как и мудрое политбюро, налоговая инспекция всегда права и непогрешима. Точно так же, если не сильнее, ее работники

презирают тех, кто не в их службе. А попробуй что-либо возразить – изотрут в порошок. Не

исключено, сфабрикуют дело (совсем как в 30-х годах минувшего столетия) и передадут куда

надо.

Одного не могу взять в толк: отчего нашим записным «патриотам» милее пресмыкаться перед

сволочью с удостоверением налоговика, чем «красного командира»? По-моему, и то, и другое

тошно…

***

Океанские или морские волны – это олицетворение людских поколений. Точно так же они, следуя

одно за другим, теряют силу и, достигнув берега, уходят в никуда. Одно, второе, десятое, сотое, тысячное и т. д.

Неистребима сила, порождающая волны. Но несокрушим и берег, бездонен песок, их

поглощающие.

***

До чего же кошмарны гримасы украинской экономики!

Гримаса первая: повсеместно прибыль посредников куда выше, чем производителей.

Гримаса вторая: между производителем и потребителем существует цепочка из несколько

десятков, а то и сотен посредников.

***

Дружба – это, прежде всего, зависимость. И только во вторую очередь – взаимовыручка. Так стоит

ли дружить, если ты предпочитаешь быть вольным, как птица?

***

Кто аморальнее: сохраняющий верность предательству или предатель верности?

***

Почему так много желающих, включая президента, правительство и парламент, легализовать

миллиарды, нажитые неправедным путем? Да потому, что этот хваленый капитализм иначе как на

грабеже не построишь.

Что же это за светлое будущее, столбовая дорога цивилизации, если на нее нужно пробираться

бандитскими тропами?!

***

В свое время Максим Горький дал идеальное, на мой взгляд, определение понятия «Культура»:

«Культура есть организованное разумом насилие над звериными инстинктами людей».