Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

История эта начиналась настолько просто, что не удивительно было не разглядеть с первых шагов ее потенциального значения. Она казалась вначале несложным финансовым вопросом, касавшимся одной-единственной фирмы — «Уэстленд корпорейшн», единственной в Англии, которая производила вертолеты. В отличие от настоящего Уотергейта, в «деле Уэстленд» не было ничего противозаконного.

В центре него оказалась прежде всего проблема стиля работы Тэтчер и ее методов управления: того, как она использовала данную ей власть или злоупотребляла ею; как строила отношения с кабинетом, ведомствами, личными помощниками; того, не превращаются ли ее слишком тесные союзнические связи с Соединенными Штатами иногда в причину затруднений для самой Англии.

Все началось в конце 1985 года. Расположенная в Сомерсете фирма «Уэстленд» принесла в тот год 140 миллионов долларов убытков и была на грани полного финансового краха. Ее руководство занялось поисками возможных партнеров с тугим кошельком. Находящаяся в штате Коннектикут, США, корпорация «Юнайтэд текнолоджиз» (ЮТ), у которой были давние связи с «Уэстленд», предложила купить часть акций последней. Цель этого предложения состояла в том, чтобы дочернее вертолетное предприятие ЮТ фирма «Сикорский» получила бы плацдарм для операций в Западной Европе.

Ранее английская сторона предлагала купить акции «Уэстленд» нескольким западноевропейским фирмам, но ни одна из них не проявила заинтересованности. Тем не менее министр обороны Англии Майкл Хизлтайн отрицательно отнесся к предложению ЮТ. Он полагал, что если американская компания поставит под свой контроль исследования и разработки, ведущиеся в лабораториях «Уэстленд», то Англия останется без собственных технологических позиций в этой отрасли промышленности. По его мнению, намечавшаяся сделка грозила стать еще одним звеном в более широком процессе, который в конце концов приводил бы к глубоким переменам в соотношении сил внутри НАТО. Хизлтайн вел в это время переговоры со своим американским коллегой Уайнбергером относительно размещения в Великобритании американских крылатых ракет и распределения контрактов под планы «звездных войн». Его все более волновало, что отношения в сфере обороны между США и Западной Европой были далеко не равными. У Соединенных Штатов были средства, они нанимали лучшие умы, и складывалась опасность того, что в недалекой перепективе Соединенные Штаты станут полностью доминировать в Североатлантическом союзе.

Хизлтайн призывал к более тесному сотрудничеству стран Западной Европы с тем, чтобы противостоять технологическому превосходству Соединенных Штатов. Кое-какого успеха в этом направлении он добился. В начале 1985 года он сыграл ключевую роль в достижении соглашения между пятью западноевропейскими странами в производстве истребителя. Теперь, на фоне предложения ЮТ, Хизлтайн занимался организацией консорциума западноевропейских фирм оборонной промышленности, который мог бы выкупить «Уэстленд». В него входили бы две английские фирмы — «Бритиш аэроспейс» и «Дженерал электрик оф Бритэн», а также западно-германская «Мессершмидт-Бельков-Блом», итальянская «Аугуста» и французская «Аэроспасьяль».

Но в этой деятельности Хизлтайн сталкивался с трудностью особого рода: Тэтчер не интересовалась перспективами западноевропейского консорциума. Она отдавала предпочтение американцам. Причиной, как и следовало ожидать, было ее непреходящее недоверие к европейцам. Тэтчер никогда не заявляла публично, что предпочла бы американский вариант сделки. Формально она сохраняла нейтралитет, подчеркивая, что решение касается частной компании и должно быть принято правлением самой «Уэстленд». Но ей доставляло удовлетворение, что фирма склоняется к предложению ЮТ.

Существовала и личная причина, влиявшая на ее позицию по отношению к намечавшейся сделке. Этой причиной был сам Хизлтайн. Тэтчер никогда не доверяла до конца своему министру обороны. Он был слишком независим, не принадлежал ни к какой определенной группировке. И хотя он часто соглашался с ее политикой, он явно не был «одним из нас» — своим в узком кругу ее особо доверенных лиц и единомышленников. Несколькими годами раньше Тэтчер как-то была в ужасе от инцидента, произошедшего в палате общин. Тогда Хизлтайн, раздраженный тем, что во время острых парламентских дебатов депутаты-лейбористы хором затянули песню партии «Красный флаг», впал в ярость и в грубой форме потребовал тишины. Когда его приказ проигнорировали, Хизлтайн схватил церемониальный жезл спикера и раскрутил его над головой подобно пещерному человеку, собирающемуся напасть на мамонта. Эта история, а также густая и длинная рыжая грива принесли Хизлтайну прозвище «Тарзан».

Начав свою жизнь с нуля, Хизлтайн со временем выбился в миллионеры. Но власть интересовала его больше, чем деньги. Тэтчер знала об этой черте министра обороны, и ее это весьма беспокоило. Ее настороженность подкреплялась и тем, что, не будучи по происхождению представителем знатного рода, он всячески подчеркивал свой старомодно-консервативный патернализм, делая особый упор на тему милосердия. К тому же он не упускал возможности продемонстрировать свои достоинства и был крайне амбициозен. Как с потенциального соперника, с него нельзя было спускать глаз. И потому, когда он призвал кабинет поддержать сделку между западноевропейским консорциумом и фирмой «Уэстленд», Тэтчер отказалась это сделать. Хизлтайн проявил неподчинение; но премьер-министр, странно неуверенная в себе — что ей совершенно несвойственно, — не смогла своим авторитетом заставить его замолчать. Солидарность внутри кабинета оказалась нарушенной. В течение целого месяца Хизлтайн беспрепятственно вел арьергардные бои против Тэтчер. В конце концов он с шумом покинул заседание кабинета министров и объявил поджидавшим его на улице журналистам о своей отставке. Заседание кабинета продолжалось в истинно английском стиле: как если бы ничего не произошло {2}.

Но вопрос о судьбе фирмы «Уэстленд» не отпал, а напротив, с уходом Хизлтайна становился все острее по мере того, как бывший министр обороны, не связанный долее этикой и правилами действующего члена кабинета, начал самостоятельную публичную кампанию в пользу своего варианта сделки. Начал отчасти из принципа, а отчасти и потому, что рассчитывал тем самым заложить фундамент своих будущих притязаний на руководство в партии и в стране. Он обвинил Тэтчер в том, что та отдает будущее Англии на откуп заокеанской державе, не заботится «о будущем Англии как технологически развитой страны». Откровенное предпочтение ею особых отношений с Соединенными Штатами «мешает достойному управлению страной». Тэтчер была в бешенстве, но не знала, как поступить с министром-ренегатом. Между тем дела «Уэстленд» шли все хуже. Руководство компании опасалось, что выступления Хизлтайна могут побудить ЮТ отозвать свое предложение. Тогда «Уэстленд» была бы обречена на участие во второразрядной сделке с западноевропейцами или даже на нечто худшее, если бы сорвался даже и этот вариант.

Хизлтайн обвинил министра торговли и промышленности Леона Бриттена в том, что тот нажимает на «Бритиш аэроспейс», заставляя ее выйти из западноевропейского консорциума. По версии Хизлтайна, Бриттен якобы предупредил эту фирму, что ее поставки военной продукции в США, составлявшие почти полмиллиарда долларов в год, могут оказаться под угрозой. Сбивчивые объяснения самого Бриттена на этот счет и его попытки поддержать версию о нейтралитете премьер-министра не внушали доверия. В палате общин зазвучали голоса, требовавшие его отставки, а парламентские дебаты по вопросу о сделке все более перерастали во взаимные обвинения.

День за днем Бриттена втаптывали в грязь. Удары доставались и Тэтчер. Наконец в январе 1986 года Бриттен подал в отставку. Фактически ему выпала участь козла отпущения, поскольку Тэтчер признала, что Бриттен и некоторые сотрудники ее собственного аппарата санкционировали утечку информации относительно содержания письма одного из высших чиновников министерства юстиции. Информация эта дала возможность дискредитировать Хизлтайна в печати. Но и до этого признания даже самые преданные сторонники Тэтчер не могли поверить в то, что она ничего не знала об этой утечке. Внимание Тэтчер к мелочам широко известно. И потому невероятной казалась сама мысль о том, что ее ближайшие помощники на протяжении нескольких недель ничего не докладывали премьер-министру по вопросу, по которому ее правительство подвергалось непрерывным публичным нападкам. Дело чем дальше, тем больше напоминало «Уотергейт». Уже активно обсуждалась вероятность того, что правительство преднамеренно скрывает нечто важное. После ухода Хизлтайна и отставки Бриттена в центр разворачивавшегося скандала оказывалась все более втянутой сама премьер-министр.