Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Я сразу забрал пулемёт у Тихонова, мы подошли к начальнику, доложили о том, что закончили стрельбу «на ходу». Он предложил нам пополнить диски патронами из ящиков, которые стояли тут же, на стрельбище.

Мы пошли в казарму чистить оружие. Тихонову я сказал, что никогда больше из пулемёта ему стрелять не дам. Парень он был далеко не атлетического телосложения, если не сказать – хилый. Он молчал о случившемся и безропотно перенёс моё предупреждение.

Глава 59. В ОТПУСК!

Наконец, уже во второй половине мая прибыла инспекторская проверка во главе с командиром части. К слову, немного о нашем командире в/ч 2021 – подполковнике Ильине.

Когда он принял командование, ещё будучи майором, начал лично проводить физзарядку с офицерским составом штаба. Своих подчинённых, в звании от лейтенанта до полковника, гонял нещадно. Среди них был и его предшественник, полковник Сурмава, переведённый к нему заместителем, а также несколько подполковников, которые отрастили себе животики, сидя в кабинетах. На старших по званию и по возрасту Ильин покрикивал, как «унтер»:

– А ну, подтягивайся! Что висишь как колбаса?

Такие новости мы узнавали по «сарафанному радио» от солдат-очевидцев, служивших в штабе. Но они также говорили, что он очень уважительно относится к рядовым солдатам.

На участке одной из застав, прямо на глазах у пограничного наряда, днём, из Турции перешёл мужчина. Был он одет в крестьянскую одежду, нёс топорик на длинной ручке и довольно быстро шагал по нашей территории. Пограничники бросились его задерживать. Старший наряда крикнул: «Стой!». – Нарушитель двигался в прежнем темпе. Повторный оклик, и снова никакой реакции. Тогда пограничник догнал его и схватил за плечо. Нарушитель обернулся и замахнулся топором, целясь тому в голову. Солдат успел поднять вверх автомат, топорище клацнуло по металлу, и топор вылетел из рук нападавшего. Пограничник нагнулся, чтобы отбросить топор подальше, а нарушитель отбежал на несколько шагов в сторону и подобрал с земли каменюку. Он замахнулся, чтобы бросить камень, но одновременно с этим раздался выстрел, и он свалился замертво. Оказалось, младший наряда держал нарушителя на мушке, но не стрелял, поскольку напарник был на линии огня. Когда же неизвестный отбежал и схватил камень, «младший» выстрелил. Пуля попала в шею, рана оказалась смертельной. Старший выговорил своему напарнику:

– Что ты наделал? Нужно же было взять его живым!

– А он бы тебя убил!

– Камнем-то? В меня ещё попасть надо было.

Быстро сообщили на заставу о случившемся. Приехали криминалисты, следователи. При нарушителе не оказалось никаких документов. Так его личность и осталась неизвестной, как и его цель перейти границу.

Сверху, из пограничного округа на имя командира пришло указание: «Наказать пограничный наряд за неправомерное применение оружия». – На гражданке это называлось «превышением необходимой обороны» и тоже было наказуемо. Но наш командир рассудил по-своему:

– Они не допустили безнаказанного нарушения границы, поэтому пограничный наряд нужно не наказывать, а поощрить! – И дал обоим вожделенный для всех срочников отпуск домой на десять дней.

Вот каким был наш командир Ильин!

Прошло уже два месяца, как я заходил к начальнику заставы по личному вопросу, но оказалось, что он не забыл обещанного. По результатам проверки физподготовку, политподготовку и погранподготовку я сдал на «пять». А вот на стрельбище получилась заминка – из карабина я настрелял лишь на четвёрку. Начальник заставы, узнав мой результат, подошёл ко мне и с досадой сказал:

– Иди быстро за пулемётом, будешь из него стрелять!

Из пулемёта стрельба получилась нормально, за неё мне была выставлена оценка «отлично».

В этот вечер я ничего особенного не ожидал. Заставу построили на боевой расчёт, а меня назначили в наряд на ближайший час. Я уже начал собираться, надел ватные брюки и валенки, когда меня вызвали в кабинет начальника заставы. В таком виде, «полуодетый», я и зашёл к нему. В кабинете был командир части подполковник Ильин. Я доложил о прибытии. Командир сразу, без предисловия, объявил:

– За безупречную службу по охране государственной границы и отличные показатели в инспекторской проверке вы, рядовой Фёдоров, поощряетесь отпуском на десять суток без дороги.

– Служу Советскому Союзу!

Начальник заставы протянул руку:

– Поздравляю!

Я от души пожал его руку.

В наряд в эту ночь я всё равно пошёл. А утром после завтрака начал собираться в отпуск. Командир отделения Юрий Фокеев на время инспекторской проверки вернулся со своих спортивных сборов. Он сам предложил мне свои яловые [5] сапоги на время отпуска. Я их с благодарностью принял, а ему отдал свои кирзовые. Рядовые солдаты носили кирзовые сапоги, сержанты и старшины – яловые, а офицеры – хромовые, из высококачественной кожи.

Я не стал надевать парадный китель, потому что уже везде началось лето (лишь у нас на заставе всё ещё была зима). Простился с ребятами, они мне пожелали счастливого пути. Так, в одной гимнастёрке я и преодолел нашу холодную климатическую зону. Чем было ближе к комендатуре, тем становилось теплее.

В комендатуре мне сказали, что из штаба должна скоро прийти машина, которая через некоторое время пойдёт обратно. Я решил её дождаться, чтобы доехать на ней до штаба, а тем временем нашёл друга и земляка Ваню Упорова. Мы с ним вместе сходили в столовую, там не спеша пообедали, поболтали. Тут и машина подошла. Водитель сказал, что поедет обратно через полчаса. В комендатуре я не обошёл стороной Нарзан, раза два прикладывался к трубке с живительной минеральной водой.

В штабе части я оказался в 16 часов и сразу зашёл в отдел кадров. Начальником там был капитан. Он сказал, что о моём отпуске ему известно, что они уже приготовили документы, и попросил меня по прибытии домой отметиться в военкомате. Всего мне дали двадцать дней: по пять на дорогу туда-обратно и, собственно, десять дней отпуска. Выдали документы отпускника и направили в финансовый отдел, где я получил денежное пособие и проездные билеты на поезд в оба конца. Мне сказали, что мой отпуск начинается с завтрашнего дня, и билеты ещё недействительны, поэтому мне придётся провести ночь в комнате приезжих, условно называемой гостиницей, при штабе части.

Я отправился в «гостиницу». Ей заведовал ефрейтор Солдатенко. Про его грубость и бездушие среди пограничников ходили легенды. Особенно на него обижались сержанты, поскольку он их заставлял мыть полы, относить грязное бельё в прачечную, забирать оттуда чистое, самим заправлять кровати. Подобную работу они считали унизительной для их «высокого» сержантского звания. А он, наверное, сержантам завидовал – ему-то, при его «серьёзной» должности, сержанта никак не присваивали! Вообще-то у нас звание сержанта давали лишь окончившим сержантскую школу, правда, бывали и исключения. В общем, так или иначе, многие сержанты даже грозились его поколотить, но только после демобилизации. Я думаю, что Солдатенко никто на гражданке не побил. Даже если и довелось бы ему встретиться с кем-нибудь из тех, кого он «унизил», они, наверняка, обнялись бы и посмеялись над теми историями.

И вот после ужина я зашёл в гостиницу на втором этаже. Большая комната, в ней два ряда коек (общим числом около двадцати), аккуратно заправленных чистым бельём. Солдатенко не оказался таким «монстром», каким его описывали. Светловолосый парень, старослужащий, старавшийся немного придавать важности своей персоне, не более того. Он показал койку, где мне предстояло заночевать. Кроме меня в комнате было ещё человек пять. Уставший физически и от пережитых событий, я сразу лёг в постель и заснул.

Когда я проснулся, было уже светло. Не теряя времени, даже не позавтракав, я настроился пойти на железнодорожный вокзал в Ахалцихе. Но на выходе из штаба части меня остановил часовой. Я ему объяснил, куда и зачем направляюсь, но он попросил меня подождать дежурного офицера, которому сразу же и позвонил. Дежурный подошёл минут через пять, поздоровался и представился. Проверил мои документы и пожелал счастливого пути.