Я сын батрака. Книга 1

Когда лицо у меня лицо зажило, в колхозе без меня убрали все колосовые, но, я снова пошёл на комбайн, убирать теперь уже подсолнечник. Его убирать было легче для нас, работников соломокопнителя. Было меньше мусора, а ещё не было главного нашего врага, ости от колосков. Да и в конце рабочего дня, делали всеобщий ужин, жарили на большой сковороде зёрнышки семечек, а затем всем экипажем дружно их поедали. Вам, наверное, интересно, где мы брали столько ядрышек семечек? Вы, наверное, думаете, что мы сидели и всей бригадой пальцами рук лузгали зерна подсолнуха. Я сразу вас разочарую, всей бригадой мы это не делали, лузгал семечки один комбайнёр, но он делал это не пальцами рук, а специальным органом на комбайне, он его регулировал так, что этот орган вымолачивал не семена из шляпок подсолнуха, а сразу ядрышки из этих семян Намолачивали ядрышек мы не много на две три жарки, затем обмолачивающий орган снова перенастраивался на обмолот семян подсолнуха. Уборку подсолнечника закончили к средине августа, а двадцатого числа этого же месяца выдавали зерновые на трудодни. Я с тато ездил на бричке, на зерносклад получать причитающееся нам зерно, нагрузили полную бричку, отвезли домой, затем снова поехали туда же и получили, семена подсолнуха и кукурузы. Дома, по этому поводу было торжество, мама, приготовила, хороший ужен, а я был горд ещё и тем, что в этой большой куче мешков, которые лежали в сарае, есть частица и моего труда.

МАСЛОБОЙЩИК ОДНОПОЛЧАНИН

В этом году урожай был хороший, всё собрали вовремя, особенно хороший урожай был подсолнечника, наша семья получила на трудодни десять мешков семян подсолнечника, два мешка оставили дома на семечки, а остальное приготовили на маслобойню. Не откладывая в долгий ящик, отец сказал мне, что завтра поедем на маслобойню в хутор Передовой. На второй день, мы загрузили в бричку, запряжённую парой гнедых лошадей мешки с подсолнечником, и отправились на маслобойню. Дорога была длинная и однообразная, вокруг бескрайняя степь. Лошади шли мелкой рысцой, и я практически на бричке и не сидел, оббегал всю степь, которая лежала на нашем пути. Мне было интересно всё, то там вспорхнула птичка, и я побежал посмотреть, есть ли там у неё гнездо, то суслик сидит у норки и меня дразнит своим свистом, а как я к нему побегу он тут же в норку юрк и его только и видели. И так почти всю дорогу, сяду на бричку, проеду немного, вдруг опять, что-то интересное увижу, снова соскакиваю и туда. Наконец мы преодолели половину пути, и заехали в широкую балку, в которой росла довольно зелёная трава. Для этого времени года, удивительно, что она вообще там была. Но она была и очень хорошего качества, высокая, зелёная и сочная.

Отец остановил бричку и сказал, что надо дать лошадям отдохнуть, а то путь у нас длинный, так что не плохо бы было их покормить. Выпрягли лошадей, привязали на длинный повод, я стал их пасти, а отец взял косу и пошёл косить траву. Скошенная трава это уже сено, а сено нужно всегда. Положим в бричку, на сене будет мягче ехать, а домой привезем, будет корм для коровы. Вот такой расклад с сеном. Процесс пошёл, отец косит, а я держу лошадей. Даже не держу их, а сам держусь за повод, лошади выбирают лучшую траву, ходят по балке, а я за ними. Работа не трудная, но скучная до ужаса. Я посматриваю на тато и думаю, ну когда он закончит косить траву, скорей бы дальше ехать, а то надоело за этими хвостатыми ходить. Наконец-то, отец остановился, посмотрел на солнце, и говорит: «Ну, сынок, пора ехать, а то, как бы нам на маслобойню не опоздать». Тут я оживился и говорю: «Что, тато, коней запрягать?» — «Подожди, что же они будут стоять запряжёнными, пускай ещё попасутся, а я за это время соберу сено, сложу его в бричку. Знаешь, сынок, коням-то ещё надоест быть в упряжке, так что пока есть время, пусть погуляют». Вскоре, скошенная трава была уложена в бричку, лошади запряжены, и мы тронулись дальше в путь. После того как лошади поели, отдохнули, они побежали резвее, и мне стало как-то веселее.

Едем практически по степи, дороги, как таковой, нет, у отца есть только направление, он знает, что ехать надо на закат солнца, и тогда мы приедем на место. Таковы были ориентиры. Ни дороги, ни компаса, ни часов, всё по естественным признакам природы. И жили, и получалось, так что всякие приборы тогда нам были как бы и не к чему. Была естественная натура, вот она земля, вот флора и фауна, вот она упряжка, и мы с отцом на бричке, а вокруг степь на десятки километров, и ни души. Конечно, если не считать птиц и зверей. Едем дальше, я улёгся на мягком душистом сене, бричка идёт мягко, слегка покачиваясь на небольших кочках. Я было уже начал дремать, как вдруг, что-то большое впереди замаячило, я приподнялся на локтях, присмотрелся и вижу большой бугор. Думаю, что же это такое, ровная как стол степь, и вдруг бугор, откуда он взялся, и кому взбрело в голову натаскать столько земли, а главное для чего. Ломал, ломал голову над этим очень сложным вопросом, но так ничего и не придумал, а в это время мы доехали до этой громадной кочки. Тут я решил спросить отца, как называется эта кочка. Тато, улыбнулся и говорит: «Это, сынок, не кочка, а курган, древнее захоронение, таких курганов по степи несколько и этот один из них». Отец остановил лошадей, пошёл поправлять сбрую, а я тем временем побежал обследовать этот самый загадочный курган. Вблизи, курган оказался ещё больше чем издалека, округлой формы и высокий, наверное, метров восемь высотой, весь покрыт растительностью, в основном полынью. Пока отец возился со сбруей, я оббежал курган, а потом залез на него. Откос был крутой и мне пришлось лезть на четвереньках. Но забрался, походил туда-сюда, наверху была яма, довольно обширная, но не глубокая, видно было, что хотели добраться до захоронения. Но, по всему видно было, что копали какие-то дилетанты и у них ничего не получилось. Когда снова тронулись в путь, я лежу на сене и вслух рассуждаю: «Это какую же надо выкопать яму, чтобы насыпать этот курган, а сколько надо было иметь лопат и вёдер, уму непостижимо. Кстати, тато, а где они брали землю, ведь рядом нет ям, везде ровная степь». И тут отец начал рассказывать мне о кургане то, что ему рассказывал его отец, а его отцу, его отец, то есть уже мой прадед, и так это повествование переходило из поколения в поколение, возможно от самого очевидца или самого участника тех далёких событий. Курганами были усеяны не только наши степи, они были везде, где проходили воины тюркского народа, особенно татаро-монгольская орда.

СТЕПНЫЕ КУРГАНЫ

Рассказ отца: «Давным-давно в этих степях жили кочевые народы, они занимались скотоводством, ну, как сейчас калмыки, на них нападали с целью грабежа другие народы, и они воевали. Позже сюда пришли татары и тоже воевали и грабили. Разумеется, в боях погибали, если погибнет рядовой боец, то хоронили просто, закопали в землю вот и всё. А вот если военачальник погибал, то хоронили с почестями и насыпали вот такие курганы. Чем выше должность, тем выше курган. Покойному туда, в могилу клали оружие, а иногда убивали коня и тоже с ним хоронили. Такой был обычай, считалось, что он и на том свете будет воевать. А могилы они копали ножами и саблями неглубокие, зато надгробие, то есть курган, делали очень высоким, да ты и сам видишь какой он. А насыпали они его так, каждый воин, брал горсть земли и сыпал на могилу, а воинов была тьма, вот они становились друг за другом и ехали мимо могилы и бросали землю. Последним, на лошадях приходилось забираться на курган, и таким образом получалось вот такое сооружение. Да, мечтательно протянул отец, повидали эти степи всякого, и охота тут была хорошая, и бои шли жестокие, не одна тысяча лошадиных копыт здесь проскакала».

Отец замолчал, а я представил, как по нашей степи скакали тысячи лошадиных копыт, как воины бились на саблях, а может и на мечах. За мечтами я не заметил, как уснул, проснулся, когда бричка остановилась, открыл глаза и увидел, с десяток подвод, которые стояли у маслобойни. В прошлом году мы с отцом здесь были, и тоже было много упряжек, так тогда нам пришлось даже ночевать, а как будет на этот раз? Отец остановил лошадей, передал мне вожжи, а сам пошёл в здание маслобойни. Через некоторое время он пришёл в приподнятом настроении, наклонился ко мне и говорит: «Сынок, нам повезло, сегодня работает мой однополчанин, он на фронте, как и я, был коневодом». Вскоре из ворот вышел маслобойщик, открыл ворота и нас пригласил взмахом руки, чтобы мы заезжали. Заехали во двор, мельник позвал своих помощников, и они начали разгружать мешки и затаскивать их в здание маслобойни. Отец стоял у брички и разговаривал со своим однополчанином-маслобойщиком. Как только мешки с подсолнечником унесли в маслобойку, оба бывших фронтовика тоже туда пошли. Я остался в бричке и ожидал когда выйдет тато. Если судить по прошлому году, то тогда отец пробыл в маслобойке очень долго, затем вынес из помещения маслобойни, одну бутыль с маслом и четыре плиты макухи. Я и в этот раз настроился долго ждать. Но, к моему удивлению, вскоре пришли оба помощника мастера и вынесли одну бутыль с маслом, затем ушли и снова пришли, теперь с другой бутылью. Всё было хорошо упаковано в корзины, чтобы бутыли по дороге не болтались. Вскоре пришли отец и маслобойщик и принесли восемь с половиной плит макухи. Я смотрю на всё это и своим глазам не верю, столько много всего, ладно думаю, в дороге отца спрошу, почему так. Всё принесённое положили в бричку, отец товар хорошо упаковал, и повернулся к маслобойщику, чтобы проститься. А маслобойщик в промасленной одежде, подошёл ко мне и говорит отцу: «Это твой сынок?» — «Да, — ответил отец, — его Сеней зовут».