Свет с Востока

Другими основополагающими работами в коранистике считаются «Словарные заимствования в Коране» Артура Джеффри (1955), лек­ции Игнаца Гольдциера (1925) и книга Режи Блашера «Вопрос о Му-хаммаде» (1966).

В отличие от религиозного подхода, Коран рассматривается эти­ми учеными не как «слово Бога», а как литературный памятник, соз­данный в определенных исторических условиях. Их задача, таким образом, состоит в восстановлении исторического текста Корана, со­поставлении стихов Корана с определенными историческими собы­тиями эпохи Мухаммада, определением влияния на Коран со стороны других религиозных текстов, изучении грамматики и стилистики.

Особое место в этих исследованиях занимают попытки восста­новления исторического порядка сур (глав) Корана, а в некоторых случаях и индивидуальных стихов.

По сравнению с Библией — сборником исторических, пророче­ских и литературных текстов, Коран содержит только пророческий

Работая над переводом Корана

291

текст— проповеди Мухаммада, расположенные в механическом по­рядке — от больших сур в начале к малым в конце. Условность меха­нического порядка очевидна и многим мусульманским ученым. На­пример, 73-я сура в официальном Египетском издании вводится сле­дующим заголовком: «Сура аль-Музаммиль принадлежит к меккан-скому периоду кроме стихов 10, 11 и 20, принадлежащими к медин­скому периоду; всего насчитывает 20 стихов и была ниспослана после аль Аклам».

Текст Корана представляет собой часть диалога, неизвестного нам. Мусульманские ученые пытались восстановить этот диалог через другие памятники «традиции» — в первую очередь, через Сунну. Европейские ученые, хотя и учитывают мусульманскую традицию, все же отдают предпочтение самому тексту. Они справедливо полагают, что религиоз­ная традиция во многом отражает более поздние толкования, которые могут быть сильно удалены или вообще не связаны с текстом оригинала. Они отражают, в первую очередь, свою непосредственную среду. По этой причине в основе критического подхода лежит филология, ибо язык по своей природе является более объективным источником. Две важнейшие работы, посвященные восстановлению исторического тек­ста Корана, были осуществлены Нельдеке-Швалли и Ричардом Беллом.

Нельдеке создал новую нумерацию для сур, отражающую истори­ческий характер повествования. Белл пошел еще дальше, сосредоточив свое внимание на индивидуальных стихах. Другие попытки реконст­рукции были осуществлены Муиром и Гримме.

Так, сура «Открывающая», в традиционном Коране стоящая на первом месте, у Нельдеке стоит на 48 месте, у Муира — на 6, у Грим­ме — на 79, а в Египетском издании — на 5. Сура, которую и Нельдеке, и Египетское издание считают первой, в традиционном Коране стоит на 96 месте, у Муира — на 19, а у Гримме — на 12.

Детальное сопоставление различных подходов к восстановлению исторического текста Корана безусловно требует специального иссле­дования, остановлюсь лишь на вопросе большой важности. Это во­прос об ограниченности научного подхода, который, как и религиоз­ный подход, позволяет взглянуть на Коран лишь исходя из определен­ных предпосылок. Эти предпосылки не носят абсолютного характера. Научный подход ограничен в силу как объективных, так и субъектив­ных причин.

Во-первых, количество исходных исторических текстов, помо­гающих воссоздать историческую среду миссии Мухаммада, очень

292

Книга третья: В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

ограничено. Большая часть этих текстов были исследованы уже в XIX — начале XX века.

Источником новых данных исторического характера в настоящее время являются, в основном, памятники Древнего Востока. Арабская культура и мифология, арабский язык сохранили чрезвычайно арха­ичные формы, которые во многом более сопоставимы с дохристиан­скими и даже доиудейскими историческими пластами. Вместе с тем, традиционное востоковедение зачастую рассматривает арабскую ци­вилизацию как явление достаточно позднее, возникшее под влиянием сопредельных высокоразвитых культур, непосредственно предшество­вавших исламу. Эта устоявшаяся точка зрения представляется доста­точно спорной. По моему мнению, поиски прямых связей между араб­ской культурой и культурами Древнего Востока являются наиболее перспективным направлением исследования — с исторической точки зрения. Однако и здесь мы сталкиваемся с серьезными ограничения­ми.

Дело здесь в относительности самих древневосточных дешифро­вок. Языки Древнего Востока не дошли до нас в прямой передаче. Они были дешифрованы через посредство других языков, в том числе и арабского, который является единственным полноценным семитским языком, дожившим до нашего времени как живой язык. По этой при­чине мы никогда не можем с полной уверенностью утверждать, что значило то или иное слово или понятие, например, в древнеегипеском или ассиро-вавилонском языках. Это также значит, что мы не можем однозначно утверждать напрашивающиеся параллели между арабской культурой и мифологией, с одной стороны, и цивилизациями Древне­го Востока — с другой.

В основе филологического метода лежит представление о том, что мы можем восстановить принадлежность определенного текста к оп­ределенному историческому периоду, исходя из характера его слово­употребления.

Большое количество случаев восстановления исторического тек­ста построено на основе этого принципа. Он выглядит логичным и убедительным, но не полностью бесспорным. Дело здесь в относи­тельности логической предпосылки этого метода, утверждающей, что наше словоупотребление носит последовательный характер. Однако это не так. В действительности человеческое поведение, мышление и словоупотребление нелогичны, поэтому исторические реконструкции, которые предполагают «логичность» человеческого поведения, не

Работая над переводом Корана

293

представляются бесспорными. Человек и общество в действительно­сти глубоко противоречивы. Поэтому историческая наука, с точки зрения наук естественных, строго говоря, вообще не является наукой. Историческая наука не может предсказать будущего из выведенных ею «законов» — логики прошлого.

История всегда более интересна, чем историческая наука. Пере­фразируя Карла Поппера, можно утверждать, что прошлое,~как сово­купность событий, мыслей и переживаний, по определению бесконеч­но, в то время как наши попытки объяснить это прошлое по опреде­лению ограничены. Историческая наука зачастую рассказывает нам не об исторических событиях, а о том, как мы их видим. История — это океан неизвестной глубины, простирающийся к неизвестным берегам и в неизвестных направлениях. Историческая наука — это судно, ко­торое пытается найти путь с разной долей успеха, никогда не прибли­жаясь к берегам.

Относительность исторических реконструкций, пожалуй, еще бо­лее затрагивает Коран, так как текст Корана гораздо менее историчен, чем Библия. Коран является пророческим текстом, во многом напо­минающим тексты выступлений ветхозаветных пророков. Текст Ко­рана значительно короче текста Библии.

Восстановление исторического текста Корана стало огромным прорывом в коранистике, однако полученные результаты не бесспор­ны. Это не значит, что он «не верен», а скорее не настолько «верен» и не в том смысле «верен», как это принято считать. В его ограниченно­сти присутствуют и чисто субъективные причины.

С филологической точки зрения, исследование текста Корана бы­ло основано на данных сравнительного языкознания, которое как наука притерпело колоссальные изменения в течение XX века. Если в XIX — начале XX века изучение языков было основано на запомина­нии словаря большого количества различных языков, то современное языкознание базируется на «математическом» анализе языка, осно­ванном на формальных признаках и попытке установить ясные логи­ческие законы функционирования языка. Современное языкознание осуществило огромный прорыв в нашем понимании языка, однако поиск логических правил и известная формальность подхода наложи­ли значительные ограничения.

В основе своей язык не логичен. Связи между языками также не описываются по правилам чистой логики. Формальное языковое рас­суждение зачастую сводится к огромному количеству фактов, но не обязательно приводит к пониманию качества явлений.