В те грозные годы

Сообщив об этом неприятном случае, Казанкин, казалось, сразу нее забыл о нем, заговорил о другом. Перед отъездом в 23-ю дивизию его вызывал к телефону командарм, интересовался ходом боя за город Лечин, сказал также, что на всей полосе наступления армии первый рубеж обороны противника прорван…

В этот момент зазуммерил только что установленный связистами полевой телефон. Трубку взял генерал Шафаренко, но тут же передал мне.

— Наконец-то разыскал вас, Федор Яковлевич, — услышал я знакомый голос генерала Букштыновича. — Тут такое дело. Козин и Смирнов ведут бой за Лечин. Несмотря на предупреждение «Первого», лезут в лоб, несут неоправданные потери. Вы там ближе. Свяжитесь с Казанкиным, передайте ему, что «Первый» недоволен положением под Лечином. Нужен маневр. Пусть подумает, что надо сделать.

Я передал содержание телефонного разговора с Букштыновичем комкору Казанкину. Он мрачно насупил брови.

— Предупреждал же. Выходит, не дошло до Козина и Смирнова. Поеду к ним. Придется на месте наводить порядок.

Генерал Казанкин уехал. А я вызвал к телефону сначала начальника политотдела 52-й гвардейской дивизии В. Е. Горюнова, затем начподива 33-й стрелковой А. И.Ора-лова. Сообщил им требование командарма.

Часа через полтора стало известно, что Лечин взят. Генерал Казанкин сдержал слово — «навел порядок». По его приказанию, как мне потом рассказывали, был осуществлен удачный обходный маневр. Гарнизон Лечина, вынужденный обороняться с фронта и флангов, не выдержал, оставил город. В боях за Лечин особенно отличились батальон майора Р. С. Кудрина из 82-го стрелкового полка и 124-й гвардейский артиллерийский полк подполковника Н. И. Биганенко.

Примерно тогда же успешно завершил бой за крупный насоленный пункт и 68-й гвардейский стрелковый полк полковника М. Т. Князева во взаимодействии с 49-м гвардейским артиллерийским полком.

В расположение штаба армии мы со старшим лейтенантом Березюком возвратились лишь поздно вечером. У командарма как раз проходило совещание руководящего состава управления, на котором были подведены результаты первого дня наступления. Он завершился успешно. Имелись, конечно, и недостатки, но они не повлияли на ход операции в целом. Теперь надо было сделать необходимые выводы на последующие дни. Впереди каналы. Нужно напомнить командирам и политработникам о подготовке людей к преодолению водных преград. Срочно отправить донесение в политуправление фронта, оно уже написано инструктором по информации.

Незадолго до полуночи, когда я закончил правку политдонесения, пришел начальник 7-го отделения майор Матвеев.

— Вот, товарищ полковник, два документа, которые только что переведены на русский. Их сегодня захватили наши разведчики в полосе наступления двенадцатого гвардейского и семьдесят девятого корпусов. — Он положил передо мной несколько листков, торопливо написанных от руки. — Полагаю, оба документа представляют несомненный интерес. Датированы они вчерашним числом.

Ну что ж, придется заняться и ими.

Первый документ — обращение имперского комиссара обороны Берлина Геббельса к солдатам 9-й гитлеровской армии. Читаю. Обычная нацистская демагогия.

«Посетив вашего командующего, я привез с собой в Берлин уверенность, что оборона столицы рейха взята в руки самыми лучшими солдатами Германии. Столица… смотрит на вас с уверенностью… Вера в фюрера укажет вам путь, в конце которого — победа» [12].

Мысленно прикидываю: этот документ, пожалуй, никакого существенного значения не имеет. Колченогий Геббельс из последних сил тщится доказать, будто бы гитлеровская армия еще способна сдержать паше наступление и даже завоевать… победу. Пусть тешит себя несбыточной надеждой. Верит ли в победу, к которой призывает солдат, сам нацистский трубадур?

Второй документ поважнее. Это — приказ Гитлера. Как обычно, написан он в форме обращения к войскам. Важность и определенная опасность его в том, что бесноватый фюрер пытается запугать, еще раз обмануть всех немцев. Приказ определенно связан с событиями 14 и 15 апреля, когда наши войска по всему фронту вели разведку боем. Значит, правильно говорили пленные: гитлеровская ставка приняла разведку за начало нашего наступления. Тем лучше.

Читаю приказ: «Большевизм начал новое наступление. Он пытается разрушить Германию и истребить наш народ… Кто останется в живых, будет угнан в далекую Сибирь…»

А дальше — угрозы Гитлера в адрес своих войск, призыв ко всеобщей подозрительности:

«Следите за офицерами и солдатами — предателями, которые дрожат за свою жизнь… действуют против нас. Кто вам покажется подозрительным, немедленно задерживайте, невзирая на чин и звание» [13].

Вот так-то. О прежней «непобедимости» фашистского воинства — ни слова. Главное — следите друг за другом, выдавайте и предавайте тех, кто, паче чаяния, не пожелает дальнейшего бессмысленного кровопролития.

И все-таки документ опасный. Необходимо раскрыть немцам глаза. К тому же теперь основательно сбита спесь и с тех, кто раньше поклонялся нацизму как божеству.

— Надо готовить контрлистовку, обращение к немецкому населению, — даю задание майору Матвееву. — Пусть немцы знают, что Гитлер лжет насчет разрушения Германии и уничтожения немецкого народа. Пишите попроще, чтобы дошло до каждого.

Ночью эта листовка была подготовлена, а на следующий день представлена на рассмотрение Военного совета армии. Напечатали мы ее тиражом 25 тысяч экземпляров, частично распространили на уже занятой нашей армией территории Германии. Основная же часть тиража была разбросана с самолетов над Берлином.

В заключительной ее части говорилось:

«В связи с лживым утверждением гитлеровской пропаганды о том, что Красная Армия имеет целью истребить немецкий народ, разъясняем: Красная Армия не ставит себе задачи уничтожения или порабощения немецкого народа. У нас нет и не может быть таких идиотских целей. Красная Армия ставит целью до конца разгромить гитлеровскую армию, уничтожить нацистский режим и сурово покарать вдохновителей этого режима, виновников и преступников войны» [14].

В тот же день в войска армии было направлено следующее Обращение Военного совета:

«Товарищи бойцы, сержанты и офицеры!

Красная Армия богатырской поступью уверенно идет вперед, беспощадно громит гитлеровские войска. Фашистский зверь предпринимает бешеные усилия, стремясь отдалить час своей гибели. Воины Красной Армии, воодушевленные великой освободительной миссией, закаленные в огне битв, умудренные знанием и опытом, бьют врага наверняка.

Отважные воины!

Наши части, перейдя в наступление, за два дня ожесточенных боев прорвали три сильно укрепленные полосы противника с многочисленными линиями траншей и открыли путь на Берлин. Гитлеровцы потеряли только убитыми пять тысяч солдат и офицеров, взято нами в плен тысяча пятьсот человек. Захвачены большие трофеи.

В этих тяжелых боях личный состав проявил героическую настойчивость, железную волю к победе и зрелое воинское мастерство.

Боевые друзья!

Призываем вас еще стремительнее продвигаться вперед и выполнить приказ Родины.

За нашу Советскую Отчизну! Вперед, на Берлин!»

Вперед, на Берлин! В те, теперь уже далекие апрельские дни 1945 года не было слов более вдохновляющих, чем эти.

Дивизия генерала П. М. Шафаренко, завершив прорыв первой, главной полосы обороны врага, устремилась ко второму рубежу, проходившему по западному берегу канала Фридландерштром, где встретила упорное сопротивление гитлеровцев. Как и предполагалось, в течение дня вражеские войска сумели в какой-то мере оправиться от шокового состояния, начали сопротивляться более организованно. На отдельных участках, куда подтягивались их свежие резервы, они даже стали предпринимать контратаки.

Несколько таких яростных контратак врага пришлось отразить и гвардейцам Шафаренко. Они дрались с неослабевающим упорством и мужеством, срывая все попытки гитлеровцев выправить создавшееся положение. Уже вечером, после моего отъезда из дивизии, 63-й гвардейский полк полковника Г. Д. Емельянцева вышел к железнодорожной насыпи, превращенной фашистами в опорный рубеж своей обороны. Здесь успевшие частично отойти с главной оборонительной полосы вражеские войска, получив подкрепление, старались любой ценой сдержать натиск гвардейцев.