В те грозные годы

Быстро надвигались сумерки. Чтобы не снижать темпа наступления, командир полка приказал атаковать гитлеровские позиции. После непродолжительного артналета гвардейцы ринулись вперед, но вскоре вынуждены были залечь под сильным огнем противника. Залегла и первая рота полка. Для нее сложилась особенно трудная обстановка. Выбыл из строя командир. Других офицеров в подразделении не было — одни погибли, другие получили ранения. Как быть дальше? И тогда командование приняла на себя парторг роты санинструктор Людмила Кравец, двадцатидвухлетняя, хрупкая на вид девушка.

Деловито оценив обстановку, указав бойцам, какие и каким образом следует в первую очередь подавить огневые точки врага, Людмила звонким полюсом крикнула: «За Родину, вперед!» — и первой бросилась в небольшую речку, чтобы вброд переправиться к железнодорожному полотну. За ней все как о шин двинулись бойцы и сержанты.

Позже даже видавший всякое командир полка гвардии полковник Г. Д. Емельянцев скажет о ней: «Людмила Кравец по праву заслужила славу человека, неустрашимого в бою с врагом».

Несколько позже о ее фронтовой службе в армии станут известны такие подробности, на которые мы в сутолоке повседневных боевых дел порой и не обращали должного внимания.

Воевать она начала в тяжелом 1941 году. Под огнем выносила с поля боя раненых. Дважды пули метили ее, причем одно ранение оказалось очень тяжелым.

В госпиталь Люду привезли в бессознательном состоянии. И сразу — на операционный стол. У нее уже началась гангрена, поэтому требовалась срочная операция. Когда врачи советовалась между собой и высказывали мнение, что для спасения жизни раненой необходима ампутация ступней ног, к девушке на какое-то время вернулось сознание. Она услышала их решение.

— Нет! Только не ампутация… Лучше смерть, чем без ног, — обессиленно проговорила раненая. Тогда опытный хирург сказал:

— Хорошо, попробуем обойтись без ампутации. Надеюсь, нам, врачам, помогут ваша молодость и энергия.

Лечение продолжалось долго. Ноги девушке спасли, но при выписке из госпиталя ей сказали:

— Поезжайте домой. На фронт вам больше нельзя. Людмила Кравец не согласилась с таким заключением.

Продолжительное время тренировалась в ходьбе, а когда почувствовала себя почти здоровой, со справкой госпиталя вернулась на фронт, в свою часть. Воевала в Прибалтике, Польше. Героический подвиг, совершенный ею 16 апреля 1945 года, в самом начале решающей битвы за Берлин, явился логическим продолжением ее патриотических дел во имя Родины.

Герои Советского Союза Людмила Степановна Кравец проживает в Киеве. Мать двух детей. Ведет большую военно-патриотическую работу среди молодежи.

В те же примерно дни был представлен к званию Героя Советского Союза, а несколько позже и удостоен этого высокого отличия командир стрелкового батальона 33-й дивизии майор Роман Степанович Кудрин, уроженец Клипцовского района Брянской области.

«Умный, бесстрашный в бою, отлично знающий свое дело командир» — так писал о нем в одном из политдонесений начальник политотдела 33-й стрелковой дивизии полковник А. И. Оралов. Коммунист Кудрин вполне заслуживал этот отзыв. Во многих боях отличался он воинским мастерством и беззаветной личной смелостью, умением в трудную минуту вдохновить подчиненных на выполнение боевой задачи. Ко времени его представления к званию Героя Советского Союза комбат уже имел три боевых ордена и медаль «За отвагу». В начальный период Берлинской операции батальон Романа Кудрина одним из первых в армии форсировал глубокий канал, занимавший важное место в системе берлинской обороны врага, чем создал благоприятную обстановку для продвижения вперед всей дивизии.

Наступление продолжалось. Форсировав канал Фридландерштром и преодолев вторую оборонительную полосу противника, войска армии с боями продвигались вперед. Многие опорные пункты сопротивления врага они обходили, вынуждая гитлеровцев либо отступать, чтобы не оказаться в кольце, либо сдаваться в плен. Но так обстояло дело главным образом с небольшими вражескими гарнизонами. Что же касается более крупных, то бои по их разгрому часто принимали исключительно ожесточенный характер и, естественно, в какой-то мере снижали темп продвижения к Берлину. В полосе наступления нашей армии такими трудными опорными пунктами оказались Меглин и Бацлов.

Подобные задержки вызывали обоснованное беспокойство у командования фронта. К тому же при ликвидации опорных пунктов противника мы несли дополнительные потери, что также не согласовывалось с нашими первоначальными планами. Ведь необходимо было беречь силы для боев в самом Берлине, где, как предполагалось, гитлеровцы будут оказывать еще более ожесточенное сопротивление.

Утром 18 апреля, когда штаб и политотдел армии только что перебазировались из Фюрстенфельда в Нейтребин, была получена телеграмма маршала Г. К. Жукова, из которой следовало, что Военный совет фронта не удовлетворен темпом наступления, особенно действиями танковых войск, а также 69-й общевойсковой армии генерала В. Я. Колпакчи. Командующий фронтом требовал: «Немедленно развить стремительность наступления. 1-й и 2-й танковым армиям и 9-му танковому корпусу прорваться при поддержке 3-й, 5-й ударных и 8-й гвардейской армий в тыл обороны противника и стремительно продвигаться в район Берлина; все крупные населенные пункты и узлы дорог обходить; всю артиллерию подтянуть к первым эшелонам и держать ее не далее 2–3 километров за эшелоном, ведущим бой.

Бейте беспощадно фашистов и двигайтесь вперед днем и ночью на Берлин, тогда Берлин скоро будет наш…» [15]

Хотя в телеграмме наша армия не упоминалась как отстающая, генерал-полковник В. И. Кузнецов на состоявшемся в тот же день узком совещании руководящего состава поставил задачу — принять все возможные меры для усиления темпа наступления. И такие меры принимались.

Чтобы быстро и без значительных потерь взять Меглин, 79-му стрелковому корпусу требовалась помощь 9-го танкового корпуса. А его части в это время еще находились где-то в районе прорыва. По настоятельному требованию командарма положение было быстро исправлено: в район Меглина вскоре прибыли 23-я и 65-я танковые бригады. А в район Бацлова, за который вели бой полки 12-го гвардейского стрелкового корпуса, также были переброшены танковые части.

С требованием командующего фронтом — усилить темп наступления — одновременно были ознакомлены начальники политорганов всех соединений армии. Им была поставлена задача подчинить все формы партийно-политической работы развитию у личного состава наступательного порыва, стремления первыми достигнуть пределов Большого Берлина.

В этих условиях от политсостава, партийных и комсомольских организаций требовалось проявить особую творческую инициативу. Надо было найти какие-то новые формы политического и морального воздействия на личный состав войск, в первую очередь на бойцов и сержантов.

Части 79-го стрелкового корпуса были нацелены, как уже говорилось, на взятие Меглина. Но первые попытки наших войск овладеть этим городом с ходу не принесли положительных результатов. По поручению Военного совета армии вместе с группой работников управления мне пришлось выехать в 171-ю стрелковую дивизию, чтобы на месте разобраться в причинах неудачи, оказать ее командованию и политотделу необходимую помощь.

Проезжая через первый встретившийся на пути населенный пункт, мы обратили внимание на установленный при въезде в него большой фанерный щит. На нем крупными буквами было написано по-русски: «До Берлина 50 километров. Не давайте врагу передышки, друзья! Бейте фашистов на каждом шагу! Рвитесь вперед — там Берлин!»

В другом населенном пункте: «До Берлина 45 километров. Наш путь один — на Берлин! Стремительно вперед!»

А в центре Мецдорфа читаем: «До Берлина 40 километров. Дойдем! Утроим шаг! Трепещи, фашист! Добьем гитлеровцев в их логове! Водрузим Знамя Победы над Берлином!»

И так почти в каждом населенном пункте. Причем щиты установлены на самом видном месте: кто бы пи шел, ни ехал, обязательно прочтет.