Мои алмазные радости и тревоги

Указание («Ордер») по отысканию курьёзных редкостей и драгоценных камней было получено воинской командой Попова от «Его высокопревосходительства господина губернатора Иркутского и Колыванского и разных орденов кавалера Ивана Андреевича Козлова-Угренина». В этом же ордере дано дополнительное предписание такого рода. В верховьях Вилюя «есть место, Туруханского ведомства народами, именующими себя журумжальцами, они же и самоеды, почитаемое». На этом месте «...стоит на земле котёл, с немалым от земли возвышением, от которого временами исходит немалый звук, а неподалеку от оного котла в берегу, подле реки, есть разщелина, в которую свободно можно входить. На входе разщелина во внутренности своей делается весьма светлою от каменьев, по всей разщелине, по низу, по верху и в боках лежащих». Помянутый обоготворяемый котел «надлежит познать и описать в самой точности: недра ли земные своим натуральным действием произведение сие воздвигнуть могли или каким неизвестным образом оный туда завезен».

Помимо упомянутых конкретных заданий, Попову рекомендовалось: «Узнавать также, через ласковое обращение, тамошних народов свойства, образ жизни и все их склонности, и самые в богослужении веселости и суеверия...».

Команда Попова вышла из Вилюйска на Сунтарский тракт 20 апреля 1794 года. В дневнике Попов не пишет, сколько было в команде людей. Но, судя по некоторым событиям, упоминаемым в дневнике, и причастным к ним членов коллектива, в команде было 5 или 6 человек. Выехали они, вероятно, верхом, поскольку к этому времени на широте Вилюя обычно наступает распутица и санный путь нарушается.

Шли они целенаправленно, имея на руках сведения о «шерлах и аматистах» на речке «Антаранде» (Ахтаранда. — Д.С.) и о «сребряной горе» на реке «Олимпее» (Илимпея, по современному написанию). Сведения эти могли быть получены лишь от тунгусов-кочевников, эпизодически бывающих в этих местах, или от «торговых людей», общающихся с теми же тунгусами. Правда, Маак упоминает в своей книге, что в 1790 году на Ахтаранде был исследователь Сибири Эрик Лаксман, и якобы от него геологический мир узнал о редком проявлении минерала ахтарандита. Возможно, что сообщение Лаксмана было одной из побудительных причин отправки на Ахтаранду поискового отряда.

Путь следования своей команды Попов описывает довольно обстоятельно, со многими подробностями. Он упоминает все жилые пункты, мимо которых команда проходила, старейшин родов («княсцов»), названия речек и озер с перечислением рыб, которые в них водятся, отмечает «луговые и покосные места». О встречах с жителями пишется, правда, скупо: в дневник заносятся, видимо, только удивившие путешественников обычаи и бытовые детали.

Первыми, кого они посетили, отъехав тридцать верст от Вилюйска, были якутские мещане Федор Житков и Андреан Гоголев, живущие около озера Кетагда со своим «скотоводством»: «По берегам озера лес листвинишний, сосновый и еловый; вокруг же оное изобильно покосами». На девяностой версте от Вилюйска посетили княсца Мочая Кусегеева, к которому прибыли уже 21 апреля. По пути проезжали речку, «именуемую Быракан, небольшую и пещаную, которая так же с полуденной стороны выпала устьем в реку Вилюй; начало же оной восприяло от источников и болотных мест не более верст ста полтора. Рыбы в ней нет никакой, озер луговых и покосных мест довольное количество».

22 апреля команда прошла еще 30 верст и остановилась у «княсца Удегейского Быржигая Унигесова». 23 числа— переход в 60 верст до княсца Мойки Ходорокова, а 24 — переход в 20 верст до княсца Кангалахской волости Нукусты Екимова. Наслег последнего «противо Оленского округа наслегов обширностью и многолюдством, к тому же скотоводством и достаточеством имеет превосходство. В сем же наслеге выплавляют руды железа и куют топоры, косы, пальмы, копья, стрелы, ножи и протчее, и довольствуют Оленскую и Олекминскую округи: руду же достают от реки Вилюя». Последние сведения чрезвычайно любопытны; окапывается, на Вилюе было в конце XVIII века свое железоделательное производство. Но что за руду добывали местные умельцы с реки Вилюй, не совсем ясно.

В этом наслеге команда «передневала от снега и дождей», а 28-го числа она уже на реке Марха у княсца Жарханской волости Абрама Кусаганова, который «жительствует при поле, навиваемом Чампа», где есть небольшое озеро, вокруг которого изобильные покосы». «Речка же Марха впала устьем в реку Вилюй, по течению оной в правую руку широты триста сажен, быстроты посредственной, глубины в межень сажени две и полторы... Рыбы в ней имеется довольно, имянно: нельма, стерляди, таймени, ленки, щуки, налимы, окуни, сиги, ельцы, юроги (вероятно, под этим названием имеются в виду тугуны. — Д.С.), которые заходят с реки Вилюя. Промыслами оной пользуются живущие по ней якуты, а в вершине тонгусы Оленского округа. Вершина её, разделяясь на две части, спирается с выходящими от Оленки реки речками и продолжается примерно расстоянием верст сот пять. Якуты и тонгусы промышляют там зверей: сохаых, оленей, медведей, волков, розсомах, лисиц, белку, горносталя, соболей же и других зверей там не бывает, редкостей, стоящих внимания, по сей реке никаких нет». Этот текст из дневника, очень емкий по содержанию, комментариев не требует, информация о реке Марха довольно точная. В одном лишь автор ошибается: редкости по Мархе есть. Но как было знать это воинским людям, если и геологи нашли алмазы лишь через полтораста лет.

29 апреля команда пришла в наслег «Бордонского княсца Алексея Гоголева... ко озеру, именуемому Нурба, которое в длину расположено на тридцать верст, в ширину на десять, в середине же два острова, из коих в летнее время на одном жительствует семейств десять со скотоводством; ибо по обширности места и чистейшего воздуха, и по неимению тут в лесу никаких пресмыкающихся гадов, а особливо комаров и мух, через что для людей и для скота беспокойства не бывает. Вокруг же того озера весь наслег с родом жительствует и пользуется от изобилия покосов и рыбы. Рыба же не что иное, как только кераси и мундушки, однако весьма много: глубины же озера по местам сажен пять, четыре и три».

Как можно понять из этого красочного описания, нынешняя Нюрба и ближайшие к ней наслеги расположены на дне бывшего озера, огромного по своим размерам. По свидетельству Маака, Нюрбинское озеро спустили в 1824 году. В самом узком месте перешейка между Вилюем и озером (88 сажен) прорыли глубокую канаву. Инициатором этого гидротехнического мероприятия был вилюйский исправник Корякин, которому стоило немалых трудов уговорить местных жителей на это грандиозное даже по масштабам Сибири дело. Тридцать человек рыли канаву четыре года. Когда оставшуюся узкую перемычку от озера прорвало, то, как пишет Маак, «...вода со страшной силой хлынула из озера и наводнила на далеких пространствах весь противоположный берег Вилюя». Здесь находили потом в кустах выброшенных из озера карасей и гальянов. На дне же озера гнило несметное количество рыбы. Подъём воды в Вилюе был такой, что «произвел немалый переполох среди мирных обывателей города Вилюйска». Вероятно, жители подумали, что наступил всемирный потоп. Со спуском озера кончился, надо полагать, золотой век Нюрбы.

Но вернемся к нашим путешественникам. Долго на Нюрбинском озере они не задержались: 30 апреля они уже в тридцати верстах от Нюрбы в гостях у княсца Жарханской волости Магандыка Клевинского, наслег которого «многолюдством и скотоводством весьма достаточен, противу других мест скот конный и рогатый более плодится и народы все богатые». У княсца Клевинского они два дня проводят «за исправлением харчевых припасов и приготовлением плота и веток берестяных».

2 мая конный отряд уже на речке Ботомайка, которая «границей состоит между Оленской и Олекминской округами». Через речку они перебираются на плотах, а лошадей «переплавляют в берестяных ветках». Третьего числа они уже на озере Арылах. Местность здесь им не очень нравится, ибо «места все ровные и не гористые, фабрик и ярманок по сей округе нет, знаменитых мест, к описанию и уважению достойных, зверей, птиц, отменных лесов и редкостей никаких нет, посеяние хлеба в обычай жителей не введено».