Прозрение

Так строилась пропаганда на 4-м Украинском. А вот от пропагандистской группы, посланной в крымское подполье, сведения к нам поступали редко и скупо. С тем большим интересом я выслушал подполковника С. И. Самойлова, когда он, пробыв полгода в тылу врага, вернулся в Москву. Первое, что отметил Самуил Исаакович, - это та большая помощь, которую оказали его группе командиры партизанских отрядов и руководители подпольных партийных организаций. Так, в партизанских отрядах к тому времени уже действовали в качестве разведчиков перешедшие на нашу сторону солдаты и офицеры из словацкой, хорватской и румынской дивизий - они-то и составили актив группы Самойлова. Тепло говорил он о членах своей группы. И конечно же первой назвал Таню Петрову (политэмигрантка Т. И. Лябис). Я хорошо знал эту необычно светловолосую для румынок девушку - она активно помогала нам издавать для румынских военнопленных газету "Грайул Ноу" и все время настойчиво просилась на фронт: "туда, где кипит борьба, а не бумага", как полушутя-полусерьезно говорила она. Душевная щедрость, большая внутренняя сила и воля, не сломленная тюрьмами боярской Румынии, опыт революционной борьбы (перед самой войной Таня входила в руководство румынского комсомола, работавшего в подполье) - все это очень пригодилось ей в Крыму. Таня знала, о чем и как надо говорить со своими соотечественниками-солдатами. В этом и состояла ей главная задача: она писала листовки, после обсуждения их размножали на портативной "партизанке", а разведчики и местные жители распространяли эти листовки среди румынских солдат и офицеров.

Инициативно работал член пропагандистской группы Константин Донча, румынский коммунист. Он проник (не без помощи симферопольских подпольщиков) в румынский гарнизон и завязал крепкие связи с солдатами. Ему удалось распропагандировать одного сержанта из команды штаба корпуса и создать в гарнизоне антифашистскую группу. С ее помощью Донча распространял листовки, собирал материал, необходимый для листовок. Через эту группу в руки командиров румынских дивизий попали посланные нами антифашистские письма двух пленных румынских генералов. Надо ли говорить, что все это оказывало определенное влияние на солдат и офицеров, психологически подготавливало их к встрече с Красной Армией, к переходу на ее сторону.

Константин Донча - человек необычайной боевой биографии. Рабочий-железнодорожник, он был сослан на каторгу за участие в революционной пропаганде, бежал с каторги и сражался добровольцем в республиканской Испании. А вот теперь воевал оружием слова за правое дело на стороне Красной Армии...

Набором и изданием листовок ведал офицер-политработник Яков Булан, молдаванин по национальности, в прошлом газетчик. Он умел работать в любой обстановке, и хотя противник частенько прочесывал партизанские леса, листовки, пахнущие свежей типографской краской, неизменно появлялись не только на стенах домов, но и в карманах вражеских шинелей, а то и под тарелкой супа в столовой... Командир партизанского соединения П. Р. Ямпольский и комиссар Н. Д. Луговой заботились о том, чтобы листовки вовремя попадали к симферопольским подпольщикам, а те уже распространяли их среди оккупантов.

Всего пропагандистской группой было издано 26 листовок: 20 на румынском и 6 на немецком языках.

- Не так уж много, - сказал Самойлов, подводя итоги работы группы.

Но сделано было немало - группа могла бы доложить о конечных результатах: в марте, накануне прочесывания алуштинских лесов, 123 солдата противотанковой роты 1-й горнострелковой румынской дивизии отказались выступать против партизан - они были арестованы и содержались в симферопольской тюрьме; 12 апреля организованно перешел в плен артдивизион горнострелковой румынской дивизии во главе с майором и капитаном (у них была записка руководителя подпольной группы); другая группа со старшим лейтенантом из 1-й горнострелковой дивизии перешла с 6 автомашинами. Количество таких переходов с 8 апреля непрерывно увеличивалось. Под натиском наступавших 2-й гвардейской и 51-й армий 4-го Украинского фронта, а затем и Отдельной Приморской армии немецкие и румынские дивизии поспешно откатывались к Севастополю, теряя живую силу и технику. Политорганы 4-го Украинского фронта теперь подрывали у противника иллюзии на спасение морем или за севастопольскими укреплениями. В листовках и агитпередачах сообщалось, где, когда и какой корабль или транспорт потоплен и солдаты каких частей ушли на дно вместе с ним. Лозунг "Кто сядет на корабль погибнет!" возымел действие - немцы, сдаваясь в плен, заявляли: "Лучше уж остаться в России, чем пойти на корм акулам".

Политуправление фронта издало 13 иллюстрированных листовок о жизни в советском плену, указывавших на возможный выход из того состояния страха, ужаса и отчаяния, в котором пребывали войска противника. "Вам не уйти из Крыма по морю, - говорилось в одной из листовок. - Ваши корабли гибнут в Севастополе и в Казачьей бухте, в прибрежном районе и в открытом море, в Констанце..." Далее в листовке шло перечисление льгот для сдавшихся в плен без сопротивления и следовал призыв к солдатам "самим расчищать себе дорогу к жизни". Весомо звучал и голос самих пленных, призывавших последовать их примеру. Так, плененный командир батальона 117-го пехотного полка обращался к командиру полка Опперману: "Господин полковник! Помните, как при отступлении с Ишуни вы в присутствии командира дивизии полковника Адама доложили, что у вас осталось только 30 человек? Помните, как вы говорили тогда, что дальнейшая борьба в Крыму - полная бессмыслица? Почему же вы не делаете выводов из этого справедливого заключения? Почему вы не потребуете, чтобы было прекращено бессмысленное кровопролитие? Я и 16 находившихся при мне солдат и унтер-офицеров сдались в плен. Этим я спас их от бессмысленной смерти. Вы также обязаны принять меры, чтобы бесполезное истребление наших людей было немедленно прекращено".

По свидетельству пленного офицера, после удара советских войск многие немецкие солдаты не хотели рисковать жизнью и убегали к берегу или отсиживались за сопками, ожидая прихода Красной Армии. Всюду царил хаос, а на мысе обстановка была "хуже, чем при Дюнкерке".