Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Путем экономического удушения Рузвельту успешно удалось шаг за шагом загнать Японию в угол, откуда Япония могла освободиться лишь с помощью превентивного удара или объявления банкротства. Из документов прослеживаются прямо-таки отчаянные усилия японского правительства избежать военного конфликта с США. Вероятно, имелась также и готовность пожертвовать трехсторонним союзом с Германией и Италией. Рузвельт остался непреклонен: ни нефтяное эмбарго со стороны Соединенных Штатов и голландской Ост-Индии не было отменено, ни сделаны другие уступки; напротив, японские счета в США были заморожены [327].

25 ноября 1941 года американский военный министр Стимсон доверяет своему дневнику: на совещании с Халлом, с ним самим и Ноксом, а также генералом Маршаллом и адмиралом Старком Рузвельт выразился, что главный вопрос состоит в том, «как мы их (японцев), не подвергая себя большому риску, можем загнать в положение, когда они сделают первый выстрел». Поскольку США расшифровали японский код, они могли читать указания МИДа в Токио японскому послу в Вашингтоне Номуре [328]. Отсюда Рузвельт знал о японском «deadline» («крайнем сроке») 25 ноября, до которого должна была быть достигнута договоренность с США. В противном случае, с японской точки зрения, не оставалось другого выхода, как нанести упреждающий удар. Впоследствии эта дата была продлена до 29 ноября. И это также было известно американскому правительству. Оно реагировало в соответствии с установкой «загнать» японцев «в положение, когда они сделают первый выстрел».

Известный американский историк Танзилл закончил свою знаменитую книгу «Back Door to War» («Черный ход к войне», нем. — «Die Hintertür zum Kriege») следующим рассказом [329]:

«Безответственное упущение высокопоставленных флотских офицеров, не предупредивших Гонолулу о непосредственной опасности войны, выявилось в еще более ярком свете, когда 6 декабря послу Номуре был передан шифрованной телеграммой японский ответ на американскую ноту от 26 ноября. Он был также перехвачен и расшифрован радиостанцией американского флота. Прочтя первую, очень недвусмысленную часть ответной ноты, президент сразу сказал: «Это означает войну»! (…)

Можно было бы предположить, что теперь президент должен спешно созвать совещание с наиболее авторитетными военными и флотскими офицерами, с тем чтобы выработать скоординированный план по отражению предсказуемого нападения. По свидетельству генерала Маршалла и адмирала Старка, президент явно встретил зловещие новости с таким спокойствием, что даже не нашел нужным переговорить с ними. (…)

7 декабря, в 9 часов, лейтенант-коммандер Крамер передал адмиралу Старку заключительную часть инструкций Номуре из Токио. Их смысл был теперь настолько очевиден, что Старк воскликнул: «Боже мой! Это означает войну! Я должен немедленно уведомить Киммеля!» Однако он не предпринял попытки установить связь с Гонолулу. Вместо этого он попробовал соединиться с генералом Маршаллом, но тот находился по неизвестной причине на долгой прогулке верхом. Этой верховой прогулке следовало бы войти в историю. (…)

В 11 часов 25 минут генерал Маршалл возвратился с прогулки в свой рабочий кабинет. Если бы он внимательно прочел сообщение о готовящемся японском нападении на Перл-Харбор, он все еще имел бы время связаться с Гонолулу по телефону со скремблером на своем письменном столе или по флотскому радиопередатчику, или по передатчику ФБР. Однако он отправил написанное им предупреждение командующим армией в Управление военной разведки и даже не снабдил его отметкой срочности. (…)

Не выполнял ли генерал, нарушая принятые правила передачи важной военной информации, указание президента? Полагал ли он, что политические цели президента отменяют соображения национальной безопасности? (…)

В тихом уединении своего Овального кабинета, недоступный и не тревожимый никакими телефонными звонками, президент молча перебирал свою обширную коллекцию марок, в то время как Хопкинс гладил Фалу — шотландскую овчарку, обитавшую в Белом доме. В 13 часов 25 минут в дверях стояла смерть. Японцы бомбили Перл-Харбор. Америка была внезапно втянута в войну (…)».

Рузвельт добился своего, Соединенные Штаты стали воюющей державой. Отныне им будут определяться политика и военные операции Западного полушария. Соединенные Штаты Америки находились на пути обретения положения гегемона на Земле.

Кто не признает или не хочет понять, что необычайная динамика мировой политики, приведшая ко Второй мировой войне, определялась в первую очередь американским президентом Рузвельтом и во вторую российским диктатором Сталиным, тот никогда не сможет верно проанализировать и понять этот важный период мировой истории. Гитлер, с его попыткой консолидировать слабую позицию рейха, сыграл роль катализатора. По сути, он отчаянно пытался удержаться на плаву между Сциллой и Харибдой.

Трагедия Европы заключается в том, что англичане и французы, из-за империалистической и националистической предвзятости, отвергли предложения Гитлера по части «европейского» сотрудничества. Трагично также, с другой стороны, что Гитлера, когда он добился более-менее консолидированной позиции для рейха, невозможно было подвигнуть на великодушную европейскую хартию, которая гарантировала бы европейским государствам их независимое существование и в которую должно было бы интегрировать также и рейх.

Немецкое планирование продолжения войны — «опции»

Поговорим о том, какие соображения в отношении продолжения войны имелись у немецкой стороны после успешного окончания кампании на Западе. Сначала Гитлер обратился к Великобритании с известным мирным предложением, которое было по инициативе Черчилля отклонено. В очередной раз можно сказать: «Difficile est satiram non scribere»! То, что по сему поводу пишется, для каждого, кто не посвящен в эту захватывающую материю, должно и в самом деле представляться сатирой!

Гитлер пошел бы в отношении условий мирного урегулирования навстречу англичанам так далеко, как это было бы вообще возможно. Визионер в нем все еще надеялся на взаимопонимание с Великобританией. Лишь в последний момент он последовал предложению отца договориться с русскими, однако, по сути, так и не расстался с надеждой этим ходом образумить британцев и обрести возможность прийти к соглашению с ними. Для соглашения с Англией Гитлер и теперь еще сделал бы многое. Из разговоров с родителями я воспринял возможную готовность восстановить Польшу в определенных границах.

Мирные предложения Великобритании в его речи в рейхстаге в июле 1940 года были, без сомнения, сделаны с искренними намерениями, тем более что, как детально описывает историк Штефан Шайль [330], параллельно британскому послу в Вашингтоне лорду Лотиану были переданы конкретные условия. Лотиан нашел немецкие условия «в высшей степени удовлетворительными», но в Лондоне это никого не заботило. Вновь Великобритания получила шанс сохранить свою независимость и империю. Черчилль несет ответственность за то, что эта возможность была упущена. Тем самым было возвещено начало конца империи [331].

Алан Кларк, историк и бывший военный министр в кабинете Маргарет Тэтчер, в большой статье в «Таймс» выразил то мнение, которое имеет ныне о Черчилле и английской политике в отношении Германского рейха обладающий ясным взглядом и независимо думающий англичанин. Воспринять его мысли очень поучительно [332].

Описав разногласия в Консервативной партии, которые могли вспыхнуть в результате надвигавшегося поражения во Франции в 1940 году и которые были подавлены Черчиллем с жесткостью и при помощи «не слишком объективной» риторики, Кларк продолжает: