Герман Геринг — маршал рейха

Большинство солдат, приезжавших домой в отпуск, привозили с собой шелка, духи или продукты из завоеванных стран. Геринг предпочитал художественные ценности.

Что касается коллекционирования произведений искусства, то различие между Гитлером и Герингом состояло в том, что фюрер на самом деле не дорожил оказывающимися в его руках картинами. Он некоторое время любовался ими, а потом отправлял в музей, который планировал создать в Линце, и забывал навсегда. Геринг же был очень привязан к своей коллекции, постоянно заботясь о ее пополнении. Благодаря энтузиазму, который в свое время пробудила в нем Карин, он полюбил искусство и стал неплохо разбираться в нем. Он действительно имел слабость к сочным обнаженным натурам, но был и неплохим знатоком художников Ренессанса и мастеров голландской школы. Он не только любил подолгу и самозабвенно смотреть на картины, но мог отличить подделку, и провести его было нелегко (хотя, случалось, его все же дурачили, так же как и его специалистов).

У Геринга было теперь четыре постоянных дома (и еще охотничий домик в Роминтене), где он мог размещать свои художественные приобретения: Каринхалле, где уже составлялись приблизительные планы музея Германа Геринга, два замка: Маутерндорф и Фельденштейн и дворец на Лейпцигерплатц. (Он хотел открыть свою коллекцию широкой публике к своему шестидесятилетию, которое приходилось на 1953 год, выбрав эту дату, с тем чтобы не «пересечься» с завершением грандиозного проекта Гитлера — реконструкции Нового Берлина, которое он запланировал на 1950 год, и открытием его музея в Линце, отнесенным на 1951 год, которые могли затмить его, Геринга, проект.)

Он находился в постоянных поисках предметов искусства для всех четырех собраний, и с этой целью содержал почти во всех европейских странах своих агентов. Главным его управляющим по этой части был Вальтер Андреас Гофер, он вел регистрацию предметов коллекции, сумм, выплаченных за каждую картину, украшение, скульптуру и предмет мебели, а также руководил «обменами», к которым Геринг часто прибегал, когда очень хотел заиметь какое-то полотно, но был не готов уплатить по названной цене.

— Гофер был профессиональным дилером, — говорил впоследствии Геринг, — он знал всех перекупщиков предметов искусства во всех странах и поддерживал с ними связи. Во Франции это был некто доктор Банжье, который информировал меня, когда узнавал, что что-то из художественных вещей собираются продать или выставить на аукцион.

Молодой эксперт по искусству по имени Бруно Лозе был причислен к штабу Геринга и получил униформу люфтваффе, чтобы иметь возможность беспрепятственно разъезжать по оккупированным странам. Одним из первых пунктов инструкций, которые ему дал Геринг, было: «Забыть о национальной принадлежности торговцев, с которыми приходится вступать в контакт».

— Рейхсмаршал объяснил, что очень многие из них, особенно в Голландии, имеют тенденцию быть евреями, — вспоминал Лозе, — но это не должно было влиять на мое отношение к ним. Он свел меня с одним перекупщиком из Амстердама по фамилии Кац, который как раз был евреем. Кац сделал нам одолжение, сообщив о коллекции Гудстикера ^[19].

По скромным подсчетам, эта коллекция стоила несколько миллионов долларов, но голландские власти согласились отдать ее нам за два миллиона гульденов; что составляло всего около четвертой части этой суммы. Мы были ему очень благодарны и заплатили хорошие комиссионные. Когда были провозглашены антиеврейские законы, мы помогли Кацу достать визу в Швейцарию и забрать с собой деньги.

Позднее Лозе обратился к Герингу за его содействием в помощи другому еврею-перекупщику из Голландии, которому грозило стать жертвой Нюрнбергских законов о гражданстве и расе. В этот момент Геринг находился в натянутых отношениях с Гитлером в связи с бесконечными просьбами Эммы и сказал по телефону Лозе, находившемуся в Амстердаме, что не может вмешаться лично.

— Но вы проявите собственную инициативу, — велел он.

— Я так и сделал, — вспоминал Лозе. — Воспользовался именем Геринга, чтобы устроить этому человеку (его фамилия была Фридляндер) выезд в Швейцарию. У меня сохранилось его письмо с благодарностью.

Геринг утверждал потом, что каждый приобретаемый им предмет искусства он законным образом оплачивал или равноценно обменивал на картину или несколько картин. Один раз он отдал 175 картин в обмен на полотно Рубенса «Аталанта и Мелеагр». При этом по отношению к своим домашним он не был таким щедрым. Роберт Кропп вспоминает такой эпизод. Один дилер из Амстердама подарил Кроппу маленькую, но ценную картину просто потому, что он ею восхитился.

«Кропп был изумлен, но принял картину и потом спросил Геринга, правильно ли он сделал, что взял ее, — пишут Манвелл и Френкель, авторы труда о Геринге. — Геринг только засмеялся. „Конечно, можешь ею владеть“, — ответил он, но когда увидел картину, то захотел забрать ее себе. Взамен он дал Кроппу большой, но ничего не стоящий пейзаж с видом Каринхалле и не скрывал своего удовольствия от приобретения таким образом еще одной маленькой ценности».

Он мог, конечно, позволить себе платить огромные деньги за картины, которые хотел иметь у себя. В это время Геринг оценивал свой доход приблизительно в миллион рейхсмарок в год — он складывался из его жалований как командующего люфтваффе, руководителя германской экономики и министра Пруссии и значительных выплат по вкладам от различных оружейных фирм, акционером которых он являлся, да еще из гонораров от его книг. В добавление к этому Геринг учредил фонд искусства, который должны были субсидировать его друзья-промышленники, и накапливающиеся в нем суммы шли на приобретение новых шедевров. А на Новый год, когда нацистских министров традиционно заваливали подарками, тем, кто хотел сохранить или получить чиновничье расположение, он всегда напоминал, что он больше всего ценит объекты искусства. В 1941 году рурский промышленник Фридрих Фрик подарил ему картину Рюисдаля, оцениваемую в 100 000 рейхсмарок, в том же году магистрат Берлина приобрел для него полотно Ван Дейка за 250 000 рейхсмарок, а в следующем году — не менее дорогую картину Тинторетто.

Геринг был искушенным покупателем. Он имел наметанный глаз на шедевры, независимо от того, в каком темном углу галереи они спрятаны. Он применял самые разные тактики, которые только мог придумать, для того чтобы заставить торговца сбросить цену, но если тот жестко стоял на своем, он в конце концов платил.

Известно, что Геринг потратил массу, усилий, чтобы сохранить коллекции французских государственных музеев, особенно Лувра. Он помог их директорам обеспечить надежные укрытия для их ценностей — специально сконструированные бомбоубежища.

— В Лувре я обменял две статуи и две картины, — вспоминал он, — на одну деревянную статуэтку и одну картину. Эта статуэтка мне очень нравилась. (Это была резная работа, известная как «Прекрасная германка», и Герингу казалось, что она похожа на Эмму.) Чтобы их получить, мне пришлось вести долгие и нелегкие переговоры с директором, он долго не сдавался, но я ни разу не пытался на него давить.

Вместе с тем Шпеер пишет, что «где-то в 1943 году представитель французской стороны поставил меня в известность, что Геринг упорно обращается к правительству Виши с предложением отдать одну из самых известных картин Лувра в обмен на несколько из его собрания, несравненно менее ценных. Сославшись на заявление Гитлера о том, что государственное собрание Лувра неприкосновенно, я однозначно указал французам не поддаваться давлению, в конце концов, обратиться ко мне. Геринг оставил эту затею».

С большими реквизированными коллекциями, которые принадлежали евреям, он имел дело только через официально назначенную комиссию Розенберга по художественным ценностям.

По железной дороге бесценные произведения искусства из оккупированных стран (один из составов насчитывал двадцать шесть вагонов) свозились в Германию, чтобы пополнить и собрание Геринга. Можно было не сомневаться в истинности его слов, когда он через некоторое время заявил, что является обладателем самой дорогой коллекции сокровищ искусства в мире. Среди других шедевров в его владение поступили: