Смерть титана. В.И. Ленин

Но возникла конспиративная трудность: сразу же после предполагаемого разговора со Сталиным Каменев должен был выехать в Тифлис на партийный съезд. Обмениваться письмами, то есть фиксированными свидетельствами по поводу этого сговора, вожди не были склонны. Передавать же через посыльных именные носовые платки, фамильные перстни, высылать голубей — это средневековье и дартаньяновщина. Решили поступить в соответствии с прогрессивным веком: приехав в Тифлис, Каменев сразу же позвонит Троцкому.

И уже по голосу своего товарища по Политбюро, долетающему по проводам из далекого Тифлиса, умудренный многими предательствами Троцкий понял: случилось нечто непредвиденное. Из человека, ставящего свои условия, Троцкий неожиданно для себя превратился в просителя. Голос Каменева зазвучал в телефонной трубке с непередаваемым оттенком наглости и решимости. В чем дело? Что именно Каменев, находящийся в Тифлисе, узнал нового по сравнению с Троцким, не выезжавшим из Москвы? Были, оказывается, события, развернувшиеся тут же, в Кремле. И в известной мере Троцкий стоял у их истоков. Нет, ему не в чем себя упрекнуть, его совесть чиста, однако одна зацепочка имеется. И как же один зубчик шестеренки цепляется за другой!…

Это хорошо всем известно: в злополучном марте — год идет двадцать третий — Крупская сказала, наконец, о сталинской грубости Ленину, вернее, случайно проговорилась об инциденте со Сталиным, произошедшем еще 22 декабря. Ленин отчаянно разволновался и продиктовал письмо Сталину с требованием извиниться и с угрозой прекращения отношений. Сталин ответил холодной и вежливой, похожей на оскорбление, отпиской. И тут же у Ленина началось новое обострение болезни. Усилился паралич правой стороны тела, парализовало левую сторону, Ленин окончательно потерял дар речи. Вот об этом-то Каменев по телефону первым узнал от Сталина. Это была государственная тайна, которую Сталин присвоил себе. Троцкий, жительствующий в Москве, об этом еще не ведал. Сталин первым понял ценность информации и начал ее секретить.

Но это результат, итог инцидента. Была еще первопричина — наскок Сталина на Крупскую.

Троцкий сосредоточивается, глядя на бесконечные снежные поля за окном, и заставляет себя вспомнить всю эту ситуацию поэтапно. Так водолаз спускается на дно реки, чтобы обнаружить разрушенный фундамент моста. По мере погружения вода темнеет, солнечный свет меркнет, часто эти диагнозы ставятся на ощупь.

Если бы в политике знать, чем может обернуться то или иное действие, тот или иной поступок! Зачем он, Троцкий, умеющий, когда надо, держать язык за зубами, сказал Каменеву о той личной к нему записке Ленина от 22 декабря 1922 года? Взрослый человек мог бы и промолчать. Он ведь лучше, чем прикованный к постели Ленин, представлял себе изменяющуюся обстановку среди вождей в Политбюро и ЦК. Не было ли в этом его, Троцкого, скрытого недоброжелательства к Ленину и тайного заискивания перед ленинскими и собственными врагами? Все искали влияния, дальнейшего продвижения и власти, и только больной Ленин пекся о благе страны. Вот она, основа конфликтов. Ему лично ничего не было нужно. Вся ленинская история вымощена этими конфликтами.

Ленин был слишком хорошим, например, экономистом и опытным хозяйственником, чтобы не понимать значения своего плана государственной монополии внешней торговли. Ленин полагал, что в этом вопросе, несмотря на начавшийся нэп, уступать нельзя. А они, вожди, во время ленинской болезни уступили. Всю возню начал увлекающийся Бухарин. Свойство этого человека в том, что он всегда должен на кого-нибудь опираться, состоять при ком-нибудь, прилипнуть к кому-нибудь. В такие периоды Бухарин является просто медиумом, через которого говорит и действует кто-то другой. Не надо спускать с медиума глаз: иначе он незаметно для себя попадет под прямо противоположное влияние, как другие люди попадают под автомобиль, и начнет поносить своего идола с той же беззаветной восторженностью, с какой только что превозносил. Раньше для него таким идолом был он, Троцкий, потом Ленин, во время мировой войны он проделал резкую эволюцию влево и из рядов меньшевизма перешел на левый фланг большевиков, теперь он медиум то ли Зиновьева, то ли Сталина. Бухарин колебался еще в двадцать втором году: к кому примкнуть? Кто победит? Кто сильнее? Примкнул.

Итак, Бухарин — если большевик, то самый большевикастый — написал в ЦК письмо об отмене этой монополии, прихвостень мелкой буржуазии! На практике Бухарин становился на защиту спекулянта. Мелкого буржуа и верхушек крестьянства против промышленного пролетариата. Вопрос был важный. Ленин тогда, смутно помнит Троцкий, писал, что если существуют опасения, что его, Ленина, этот вопрос волнует и может даже отразиться на состоянии здоровья, думать так совершенно неправильно. Ибо его, Ленина, в десять тысяч раз больше волнует оттяжка, делающая совершенно неустойчивой политику по одному из коренных вопросов. Глубоко больной человек ворошит раскаленные угли экономической политики.

Но этот коренной вопрос должен был решаться на пленуме в отсутствие больного Ленина. Как он мог решиться? И вот тогда Ленин, предварительно проведя посредством своих записочек большую организационную работу среди членов ЦК, обратился к Троцкому за поддержкой. Он его попросил, говоря языком политика, этот вопрос пролоббировать. Другое дело, что Ленин сам уже сумел доказать свою точку зрения, да так, что многие члены ЦК сняли свои возражения. Возникал некоторый непроговариваемый заговорок: «Еще посмотрим, кто кого». Он, Троцкий, проявил здесь не только свою лояльность к больному, его позиция была схожей с позицией Ленина. Это была победа. И Ленин, как человек по-старомодному вежливый, ответил на услугу старого соратника и противника — вот оно, единство противоположностей — коротким письмом, которое он продиктовал 22 декабря. «Л. Троцкий, как будто удалось взять позицию без единого выстрела, простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление».

Вот это-то письмо и было показано Каменеву. Хорошенькие воспоминания возникают под стук колес! Он, Троцкий, раз за разом спрашивает себя: зачем? Чтобы продемонстрировать на всякий случай свою незаинтересованность в дальнейшем ходе событий? Чтобы оказать дружескую услугу Каменеву? Чтобы через Каменева прощупать возможность сближения со Сталиным и последующий раздел власти? Про запас! По сути, это была многоходовка, но Троцкий не рассчитал рикошета. Каменев тут же, и с некоторой паникой, переслал письмо Сталину со своей припиской. Из этого крошечного документа стали очевидны ленинский план блока с Троцким и стремление противодействовать сталинско-каменевско-зиновьевскому союзу. Союзу эпигонов, как называет их Троцкий. Скрытая ярость Сталина — в ответе Каменеву: «Записку получил. По-моему, следует ограничиться заявлением в твоем докладе, не делая демонстрации во фракции. Как мог Старик организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера?» Сталина взволновала неэффективность его системы изоляции Ленина. Никакой сложности не составляло высчитать, что Ленин продиктовал свое письмо через четыре дня после того, как тот же самый пленум ЦК РКП(б), который подтвердил ленинскую позицию о монополии внешней торговли, возложил на Сталина «персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки». Крупская, когда принимала ленинскую диктовку для Троцкого, нарушила партийную дисциплину. Так родился конфликт Сталин-Крупская, возникло одно из первых звеньев в цепи, приведшей к страшной катастрофе. Не смоет ли эта катастрофа и самого Троцкого?

Троцкий, конечно, тайно мечтает стать наследником Ленина, первым лицом в государстве. В истории случалось и не такое. И тем не менее его обуревают сомнения. Ну, что Ленин? Он в конце концов был дворянином, а значит, принадлежал к привилегированному сословию, традиционно в России стоящему у руля власти. Но может быть, политические перемены, произошедшие в стране, станут окончательно ясными, когда государство возглавит человек из самого обездоленного социального слоя? А кого как не евреев можно назвать париями жизни? Из даже небогатых дворянских апартаментов в кремлевский дворец — это одно, а вот из хлева, из нищей заброшенной Яновки, как он, Троцкий, ну это было бы совсем другое.