В те грозные годы

Постепенно бой удаляется. С НП уже почти ничего не видно. Пора ехать в войска. Прежде всего, конечно, в 79-й стрелковый корпус, дивизии которого на подходе ко второй полосе фашистской обороны. Генерал Переверткин уже успел перенести свой НП в Гросс-Зильберг, километра на два вперед.

Встретивший меня возле корпусного наблюдательного пункта начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов восторженно сообщает об успехе, достигнутом частями 150-й и 171-й стрелковых дивизий.

— Их командиры Шатилов и Негода всегда действуют очень согласованно. Если возникает необходимость, незамедлительно оказывают друг другу помощь. Вот и сейчас эти соединения действуют отлично, — говорит начальник политотдела.

Крылова не часто можно застать в политотделе. Он почти всегда там, где считает свое присутствие наиболее необходимым: в дивизиях и полках. Умелый организатор партийно-политической работы, он вместе с тем прекрасно разбирается и в делах чисто военных, пользуется большим авторитетом не только среди политработников, но и среди командиров частей и соединений. Комкор Переверткин несколько раз говорил мне:

— Крылов — умный, толковый воспитатель и организатор.

К этой характеристике трудно что-либо добавить. Партийно-политическая работа в войсках корпуса поставлена действительно хорошо. Разумеется, здесь заслуга не только полковника Крылова, а всего партполитаппарата. И тем не менее его личный вклад в это дело немалый.

В 12.30 командир корпуса получил очередной приказ — к 14.00 обеспечить ввод в прорыв 1-й гвардейской танковой армии. Рубеж ввода — Клайн-Шпигель.

На корпусной НП прибыли командующий этой танковой армией Катуков и член Военного совета Попель. Под их непосредственным руководством бронированная армада точно в установленный срок была введена в прорыв. В соответствии с планом, танковые соединения двинулись на Неренберг, Вапгерин (Венгожево). И на следующий день вышли на оперативный простор. Достигнув города Колобжег, расположенного на побережье Балтийского моря, они повернули на восток, к устью Вислы. Это был стремительный боевой рейд, положивший начало дроблению, а затем и полному разгрому всей восточно-померанской группировки противника.

В эти-то дни мы с Михаилом Ефимовичем Катуковым ближе узнали друг друга. С первой же встречи он произвел на меня большое впечатление. И прежде всего своей душевной простотой и общительностью. Именно благодаря этим его качествам, высокой партийной принципиальности и командирской требовательности, обширным военным знаниям, смелости и отваге он заслужил уважение танкистов. Да и только ли танкистов!

На четвертый день наступления войска 7-го стрелкового корпуса генерала В. А. Чистова во взаимодействии с частями 1-й армии Войска Польского и танковыми соединениями окружили в районе Драмбурга (Дравско-Поморске) 10-й армейский корпус СС, отрезав его от основных сил восточно-померанской группировки.

На передовом армейском НП по этому поводу состоялся следующий разговор.

— Дивизиям Чистова и нашим друзьям полякам из армии Поплавского придется изрядно потрудиться, чтобы ликвидировать фашистский корпус, — заметил генерал Симоняк при подведении первых результатов нашего наступления. — И чтобы этот процесс не затянулся, подбросьте туда три-четыре артиллерийских полка п дивизиона два «катюш», Иван Осипович, — обращаясь к начальнику артиллерии генералу Морозову, приказал он.

— Одновременно нужно усилить работу по разложению окруженных эсэсовцев. В котле, надо полагать, найдется немало гитлеровцев, которые пожелают сдаться в плен, — добавил Литвинов.

— И то верно, — поддержал его командарм. — Теперь эти две буквы — «СС» не производят на наших воинов психологического воздействия, отмечавшегося прежде.

Поскольку разговор зашел о разложении вражеских войск, я сообщил, что лишь за последние два дня засланные к гитлеровцам добровольцы из немецких пленных, вернувшись, привели с собой 45 солдат противника.

— Ну что ж, будем считать, что первый «улов» получился неплохой. Продолжайте активизировать эту работу. И прежде всего в районе действий седьмого корпуса, — сделал вывод командарм.

Часа через полтора я уже был в Хевкенгагене, в десяти километрах западнее Драмбурга, на командном пункте 7-го стрелкового корпуса. Вскоре туда прибыл и начальник 7-го отделения поарма майор П. М. Матвеев со своей группой.

Начальник политотдела корпуса полковник В. К. Бордовский только что вернулся из 146-й дивизии генерала С. II. Карапетяна и польской дивизии генерала Б. А. Кепевича. Оба соединения отличились в боях за освобождение Драмбурга. Там же, в городе, состоялся после этого объединенный митинг советских и польских воинов под популярным в ту пору в Польше девизом «За вашу и нашу свободу!».

Выслушав сообщение Бордовского о митинге, мы спросили его: как ведут себя эсэсовцы 10-го корпуса в окружении? Не собираются ли сложить оружие? Начальник политотдела отрицательно покачал головой: нет, прекращать сопротивление гитлеровцы не собираются, а, напротив, часто контратакуют, отчаянно рвутся из кольца. То же подтвердил и генерал В. А. Чистов. И тем не менее оба они одобрительно встретили наше предложение о развертывании работы по разложению окруженных войск противника, обещали оказывать всяческую помощь группе майора Матвеева.

Быстро были решены организационно-практические вопросы. Договорились — добровольцев из пленных немцев засылать в первую очередь в те части противника, которые располагаются ближе к переднему краю. Листовки с призывом к вражеским солдатам и офицерам сдаваться в плен забрасывать в окруженный корпус главным образом с самолетов, а частично — с переходящими линию фронта пленными. Определили, где и в какое время наиболее целесообразно использовать звуковещательные установки, каким примерно должно быть содержание передач на войска противника.

В тот же день армейские «разложенцы», как мы неофициально называли между собой работников 7-го отделения, приступили к практическому осуществлению намеченного плана идеологического воздействия на личный состав окруженных частей 10-го армейского корпуса СС. Начали с отбора и подготовки военнопленных к обратной засылке в расположение тех подразделений, в которых они в свое время проходили службу. При отборе, как всегда, строго соблюдался принцип добровольного согласия пленных. Все, давшие его, тщательно инструктировались, какую разъяснительную работу им следовало бы провести среди своих бывших однополчан, чтобы склонить их к добровольной сдаче в плен. Основной смысл ее заключался в следующем: затеянная Гитлером война фактически уже проиграна, у немецких солдат и офицеров теперь остается лишь одна возможность остаться в живых — сложить оружие; пленным русские гарантируют сохранение жизни, питание и медобслуживание, а после войны — возвращение домой.

Для обратного перехода в расположение советских войск направляемым в гитлеровские части выдавался пропуск такого содержания: «Всем военнослужащим Красной Армии. Предъявитель сего (такой-то) возвращается после выполнения задания командования Красной Армии и подлежит немедленному направлению в ближайший войсковой штаб».

Несмотря на большой риск, многие пленные охотно давали согласие на заброску в бывшие свои полки, батальоны, роты. Возвращаясь, они, как правило, приводили с собой по нескольку своих сослуживцев. Например, 3 и 4 марта на участке 146-й стрелковой дивизии за линию фронта были переправлены 9 военнопленных. Они сагитировали на добровольную сдачу в плен 35 солдат противника. 5–7 марта в окруженную восточнее города Лабес (Лобез) гитлеровскую дивизию мы заслали 43 военнопленных. Пятерых из них, как потом стало известно, эсэсовцы схватили и расстреляли. Остальные 38 возвратились в расположение советских войск и привели в плен почти 500 сослуживцев по дивизии.

Отдельные военнопленные переходили линию фронта по 2–3 раза и всегда добросовестно выполняли задания. Так, унтер-офицер из 163-й пехотной дивизии трижды побывал в бывшем своем полку и привел в плен более 50 солдат. Другому — обер-фельдфебелю — майор Матвеев поручил разыскать в окруженном нашими войсками лесном массиве командира гитлеровской дивизии и уговорить его с остатками частей организованно сдаться в плен. Хотя обер-фельдфебель генерала в лесу и не нашел, но вернулся не один, а с группой однополчан.