Великие адмиралы

Портер отлично знал, что делал. Боцман входил в состав экипажа шлюпки во время столкновения с хулиганами в доках и чувствовал, что обязан защищать маленького офицера. Он послушно ответил: «Слушаюсь, сэр». После этого он засвистел в дудку, затопал ногами и замахал руками. Это привычное зрелище заставило матросов инстинктивно повиноваться, экипаж китобойца начал ставить паруса. Фалы были закреплены, ветер наполнил паруса, и когда капитан вернулся на палубу, то обнаружил, что корабль движется в указанном направлении, причем его собственный экипаж послушно исполняет приказания. А приказы отдает личность гораздо более крупная, чем та, с которой он намеревался иметь дело.

Вероятно, Дэвид Портер уже угадал, что маленького мичмана Фаррагата ждет блестящая карьера во флоте. Нет сомнений, что он был доволен каждый раз, когда его догадка получала новые подтверждения. Год, проведенный на Тихом океане, был очень важен для будущего адмирала. Даже катастрофическое окончание похода в бою возле Вальпараисо было полезным для мичмана. «Эссекс» был вынужден принять бой с двумя гораздо более сильными британскими фрегатами «Феб» и «Черуб». Это была ужасная битва и кровавое поражение. Портер сражался до последней возможности, его потери были больше, чем у любого другого американского корабля в той войне. К счастью, ни Фаррагат, ни Портер ранений не получили. Глазго Фаррагат всегда считал этот день одним из самых важных в своей карьере, хотя ему тогда еще не исполнилось 13 лет. За последние 2 года он приобрел огромный опыт командования, управления кораблем, побывал в сражении. Это было больше, чем иные офицеры получали за всю жизнь.

Фаррагат был маленьким мальчиком и стал маленьким сухощавым мужчиной. Его отец был невысоким и плотным, рост сына оказался всего 5 футов 6 дюймов. Лишь в последние годы жизни его тощая фигура начала немного полнеть. Глазго помимо всего прочего унаследовал от отца смуглую кожу, со временем продубленную морскими штормами. Он свободно говорил по-испански. Вероятно, потому, что Глазго рос в семье, говорившей на двух языках, он не испытывал проблем с изучением иностранных языков, овладев, кроме испанского и английского, еще несколькими. Он стал прекрасным командиром корабля, в чем ему помогал зычный голос, совершенно неожиданный при субтильном телосложении. Рассказывают, что в молодости он отдавал приказы матросам на реях, не пользуясь рупором, и свободно перекрывал шум волн, ветра и такелажа.

Когда Фаррагат стал старше, он начал пользоваться популярностью, как помощник старших офицеров, благодаря своей надежности, старательности и явному желанию как можно лучше выполнить данное ему поручение. Была только одна вещь, которой ему не хватало. Хотя он приобрел непревзойденные практические навыки, все-таки он не имел нормального образования. Есть основания полагать, что тогда его это не слишком заботило. Однако Фаррагат обладал одной привлекательной чертой характера — он умел располагать людей к себе. И одним из молодых людей, которые подружились с ним, стал Чарльз Фолсом, капеллан линейного корабля «Вашингтон», на котором Фаррагат служил с 1816 по 1819 год. Фолсом был всего на несколько лет старше и позднее стал библиотекарем в Гарвардском университете. Он был поражен культурной отсталостью юноши, который имел незаурядные умственные способности, и решил это исправить.

Корабельный священник на больших кораблях, кроме всего прочего, являлся «учителем» для мичманов, что было очень неблагодарной задачей. Хотя Фаррагату к этому времени уже почти исполнилось 18, и он все еще был мичманом, следует помнить, что он плавал с 10 лет и был довольно удачливым молодым офицером. Несомненно, он начал опасаться, что отсутствие настоящего образования может помешать ему в службе, и поэтому с благодарностью принимал помощь Фолсома. Учитель вскоре обнаружил, что получил самую большую награду — способного ученика. Он пробудил интерес молодого моряка к литературе и математике, побывал с ним на древних развалинах недалеко от Туниса и продолжал поощрять тягу к учебе в переписке, которая длилась еще много лет после того, как служба разнесла их в разные стороны. Именно благодаря знаниям, полученным у Фолсома, и профессиональным навыкам, привитым Дэвидом Портером, Фаррагат в молодости сумел добиться заметных успехов.

После войны 1812 года американский флот вступил в период застоя и упадка. Если не считать исследовательских экспедиций, его главной задачей стал показ флага в различных частях земного шара. Война с Мексикой вызвала небольшой переполох, но Мексика не имела флота, и война проходила почти исключительно на суше. Амбициозные и энергичные офицеры тяжело переживали время вынужденного безделья. Многие уходили на половинное жалование — фактически состояли в резерве, — так как для них просто не имелось должностей. «Комитет по отставкам» рекомендовал уволить многих товарищей Фаррагата. Его старший брат Уильям, страдавший от ревматизма, стал одним из них. Сам Глазго перенес несколько приступов желтой лихорадки и едва не умер от холеры, получил тяжелый солнечный удар, после которого у него на несколько лет ослабло зрение, однако на здоровье не жаловался. Он имел прекрасные служебные аттестации, поэтому старшие офицеры потребовали оставить его в строю. Хотя Фаррагат тоже провел несколько лет на половинном жаловании, причиной этому было не отсутствие подходящей должности. Мы еще поговорим об этом.

Перед Гражданской войной производство в чинах двигалось очень медленно. Фаррагат прослужил 14 лет мичманом, 16 — лейтенантом, еще 14 — капитаном 2 ранга, прежде чем в 1855 году получил звание капитана 1 ранга. Однако за это время он успел побывать командиром кораблей всех рангов. Сам Фаррагат утверждает, что ни один из его кораблей не потерпел навигационной аварии.

В самом начале службы Фаррагат заинтересовался артиллерией и стал известен как специалист по вооружению. Однако его главной специальностью стала служба в качестве строевого офицера, и здесь его репутация постоянно шла вверх. Он не только умело управлял кораблем, легко выполняя любые маневры под парусами в любую погоду, но столь же хорошо управлялся и с паровыми кораблями. Хотя в то время еще находились скептики, утверждавшие, что пар никогда не заменит парус. От своих ирландских предков он унаследовал упрямство в достижении цели. Если он определял способ действий, сбить его с намеченного пути было очень сложно. С другой стороны, испанская кровь заставляла его действовать стремительно, иногда под влиянием случайных обстоятельств даже слишком быстро. Лучше бы он потратил определенное время, чтобы спокойно рассмотреть всю проблему в целом. Однако буквально все историки сходятся в одном: чем бы ни занялся Фаррагат, его действия можно было предсказать. То же самое относится и к личной жизни.

Самым ярким примером стал его первый брак. Он женился на Сюзан Мерчент в сентябре 1824 года в Норфолке, ее родном городе. Менее чем через 2 года она заболела. Тогдашние доктора поставили диагноз: невралгия. Эта болезнь спустя некоторое время свела ее в могилу. Карьера молодого Фаррагата серьезно затормозилась, так как он был вынужден перейти на половинное содержание, чтобы ухаживать за женой. Он показывал ее различным специалистам, пробовал самые различные курсы лечения и вообще пренебрегал служебными обязанностями ради жены. Она скончалась в декабре 1840 года, пережив, по его словам, 16 лет ужасных мучений. Забота, которую он проявлял по отношению к жене, заставила одну из местных жительниц сказать: «Когда капитан Фаррагат умрет, ему следует поставить монумент до самого неба. Пусть каждая жена в нашем городе принесет камень для этого монумента».

Через 3 года Фаррагат женился во второй раз, на другой уроженке Норфолка Вирджинии Лойял. На следующий год у них родился сын Лойял. Этот брак был очень счастливым. По свидетельствам современников, Фаррагат был заботливым отцом, и Лойял отвечал ему искренней любовью. В годы Гражданской войны Лойял какое-то время плавал вместе с отцом, как много лет назад сам Фаррагат плавал с Портером. Рассказы Лойяла во многом помогают историкам лучше понять Фаррагата.