Элизабет Тейлор

Элизабет ощутила эту неуверенность Ричарда и всеми силами пыталась поддержать его. Кроме того, она хотела помочь ему избавиться от последних угрызений совести, поскольку он не забывал о Сибил и детях. Она даже рискнула позвонить Филиппу Бертону (приемному отцу Ричарда) — когда разыгрался «Le Scandale», тот занял сторону Сибил и рассорился с Ричардом.

«Ричард нуждается в вас, — сказала она. — Умоляю вас, приезжайте».

Восстановив эту столь важную для Ричарда дружбу, Элизабет позвонила Эмлину Уильямсу, актеру-валлийцу, который, подобно Филиппу Бертону, умолял его не покидать Сибил, ради какой-то там «третьеразрядной артисточки».

«Я как раз был занят в «Депутате», когда мне позвонила Элизабет. Она была сама вежливость и очень сильно нервничала... и вообще было нечто весьма трогательное в том, что Ричард хотел видеть нас накануне премьеры. Нельзя же бесконечно дуться друг на друга, и, к тому же, Сибил недурно устроилась, и все сложилось наилучшим образом».

Помирив Ричарда с отцом и лучшим другом, Элизабет позвонила его родным в Уэльс и пригласила всех до последнего за свой счет в Нью-Йорк, посмотреть «Гамлета», который теперь шел на Бродвее. Она заказала авиабилеты первого класса, шикарные номера в отеле «Ридженси» и лучшие места в зрительном зале. Когда Элизабет позвонила самой старшей сестре Ричарда, Сисси — той самой, которая взяла его к себе, когда их мать умерла, — она велела ей взять. с собой один лишь пустой чемодан. Затем она отправила Дика Хенли и Джона Ли купить для нее новый гардероб, включая вечернее платье для выходов в оперу.

Элизабет приложила все усилия, чтобы переманить на свою сторону эту женщину, хлебнувшую немало горя на своём веку, — ведь поначалу Сиси была в шоке, узнав о скандале, разыгравшемся вокруг её брата.

«Сисси у нас положительная натура, — пояснила ее сестра Хильда. — Она не верит в разводы и всегда с большой теплотой относилась к Сибил».

Когда Сисси Джеймс и ее муж Элвид прибыли в Нью-Йорк, Элизабет повела их в театр. Она заехала за ними, наряженная в короткое черное платье, белую норковую накидку до пола, в изумрудно-бриллиантовых серьгах, которые подарил ей Ричард, и с великолепной ниткой жемчуга на шее.

«Какие на вас красивые жемчуга», — заметила ее золовка.

«Да, — ответила Элизабет. — Я купила их буквально сегодня, причем совсем недорого — всего за семьдесят пять тысяч».

Иногда Элизабет могла потратить целый день на визит к парикмахеру или же придирчиво выбирая платье, меха к нему или же украшения, в которых ей предстояло появиться вечером. На протяжении семнадцати недель, пока «Гамлет» шел на Бродвее, не было такого случая, чтобы она появилась дважды в одном и том же наряде. Подобно кинодивам былых времен, она одевалась ради своих поклонников, ради толпы — и действительно, каждый вечер на углу Бродвея и Сорок Шестой улицы скапливались громадные толпы народа, одержимые желанием хотя бы одним глазом взглянуть, как она подъезжает в своем «роллс-ройсе» с шофером к театру «Лунт-Фонтанн», где в тот вечер играл ее муж. Как только они с Ричардом появлялись в дверях, конным полицейским, чтобы сдержать натиск толпы, приходилось пускать в ход дубинки.

Бертон буквально купался в этом массовом преклонении.

«Это действительно нечто из ряда вон выходящее, — сказал он Трумену Кэпоту. — Каждый вечер, когда Элизабет заезжает за мной в театр, там всегда стоят эти... эти... эти...»

«Сексуальные маньяки», — подсказала ему жена.

«Эти восторженные толпы поклонников, — поправил ее Бертон, — в ожидании... в ожидании...»

«Чтобы взглянуть на пару порочных извращенцев, — огрызнулась Элизабет. — Ради бога, Ричард, ну как ты не понимаешь, что это происходит только потому, что в их глазах мы грешники и извращенцы?»

Однако Ричарда меньше всего волновали мотивы. Главным для него было то, что каждый вечер перед театром собирались толпы поклонников. Их присутствие как бы служило подтверждением его «звездного статуса».

«Тут на днях с нами был Фрэнк Синатра. Он до сих пор не может в себя прийти, — хвастался Бертон. — По его славам, такого он еще не видел... Ему такое и во сне не снилось».

Как, впрочем, и другим знаменитостям, заплатившим по сто долларов, чтобы услышать, как знаменитые любовники будут читать стихи. Элизабет с Ричардом согласились в июне выступить с чтением стихов для сбора средств в пользу Американской академии музыкального и драматического искусства, актерской школы, которой руководил Филипп Бертон, и Элизабет еще за несколько недель до выступления приступила к репетициям.

«Ей было известно, что многие придут туда исключительно ради того, чтобы позлорадствовать, если что-то будет не так — ведь она, можно сказать, была подобна канатоходцу, работающему без страховки», — заметил Филипп Бертон.

В тот вечер, когда Элизабет вышла на сцену, она сразy удостоилась бурных рукоплесканий.

«Ну, а сейчас она все загубит», — пробормотал Бертон.

Элизабет начала и поначалу запнулась. Посмотрев на мужа, она состроила гримасу.

«Я начну снова, — сказала она. — Первый раз я всё испортила».

В зрительном зале, затаив дыхание, сидели Лорен Бэколл, Дина Меррилл, Хьюм Кронин, Беатрис Лилли, Ли Ремик, Монтгомери Клифт, Китти Карлайл Харт, Алан Джей Лернер, Кэрол Чаннинг, Патриция Кеннеди Лоуфорд, Джин Кеннеди Смит, Анита Лоос, Уолтер Вангер, Мирна Лой и Адольф Грин.

После того как Ричард прочитал «Его застенчивой возлюбленной» Эндрю Марвелла, Элизабет с лондонским акцентом продекламировала «Обесчещенную деву» Томаса Харди. Затем, выразительно и с воодушевлением, «Три куста» Уильяма Батлера Йитса.

«Если и дальше пойдет так же гладко, публика разойдется», — шепнула Беа Лилли.

Но публика осталась до самого конца, и Элизабет удостоилась восторженной овации.

«Мне еще ни разу так не аплодировали, — сказал Ричард. — Я даже и не думал, что у нее все так отлично получится».

«Мне вообще ни разу еще не аплодировали, — перебила его Элизабет. — И мне это понравилось».

После концерта, уже на улице, театр снова осаждала толпа. Бертон признался репортеру, что для него остается загадкой, почему эти люди каждый вечер собираются здесь.

«Сначала, до того как мы поженились, я думал, что их привлекает незаконный характер наших отношений. Нам казалось, что как только мы поженимся, все прекратится».

«Чушь! — отреагировала Элизабет. — Они приходят, чтобы увидеть тебя. Ты у нас Фрэнк Синатра от Шекспира»

«Кто-кто?»

«Фрэнк Синатра от Шекспира». «Да ладно, хватит тебе заливать».

Высшее общество Нью-Йорка отдавало Бертонам дань уважения на протяжении семнадцати недель 1964 года, когда Ричард своим Гамлетом побил все рекорды кассовых сборов. Такого триумфа Бродвей не помнил. Каждый вечер зал был набит до отказа, люди стояли в проходах. Всего спектакль собрал 6 миллионов долларов, из которых 15% досталось главному исполнителю. Пройдя сквозь все жизненные невзгоды. Элизабет Тейлор и Ричард Бертон вернулись к зрителю, обретя новую славу, богатство и профессиональный статус. «В Нью-Йорке я узнала, — заметила Элизабет, — что нет лучшего дезодоранта, чем успех».

ГЛАВА 18

Роль матери давалась Элизабет намного труднее ее экранных ролей. Она любили своих детей, но ее любовь к Ричарду Бертону была всепоглощающей. Их брак и ее работа в кино отнимали у Элизабет немало душевных сил.

«Элизабет действительно старалась изо всех сил, — заметил Пол Нешамкин, наставник, приставленный к детям в 1964 году. — Она стремилась быть хорошей матерью, но в тот первый год они с Ричардом были слишком заняты собой. Они все время проводили друг с другом, и Элизабет было просто не до детей».

После «Гамлета», когда Бертоны должны были лететь в Калифорнию и Париж для съемок «Кулика», Элизабет внезапно ощутила, что дети как никогда нуждаются в её внимании. Юным Майклу и Кристоферу Уайлдингам предстояло привыкать к ее третьему по счету мужу. Кроме того, они успели сменить по всему миру столько школ, что в результате заметно отстали в учебе от своих сверстников. Семилетняя Лиза, которая так и не закончила первый класс, все еще не умела читать, а четырехлетняя Мария так и не научилась говорить по-английски, и ее образованием никто не занимался. И все равно, вместо того, чтобы рассовать детей по интернатам, пока сами они с Ричардом колесят по всему свету, Элизабет решила взять детей с собой, наняв для них учителя, который должен был сопровождать их из Нью-Йорка в Мексику, оттуда в Калифорнию, затем в Париж, в Швейцарию и, наконец, в Англию и Ирландию, где Ричарду Бертону предстояло в 1965 году сняться в картине «Шпион, который пришел с холода».