Мгновение - вечность

Неотделимые от судьбы Сталинграда, побратавшиеся с ним кровью, горем потерь, жаждой отмщения, сжигающие в огне над Волгой свою молодость и в нем же мужающие, летчики сообща, как издревле на Руси, ищут, вырабатывают лучшую защиту от врага и смерти. Дух конференции и здесь, в столовой, побуждает их к сближению, да и как иначе, если на всех ярусах воздушной битвы в явной выгоде оказывается тот, кто действует бок о бок с другом, товарищем, просто приятелем...

И капитан Авдыш уже не дичится, - подает голос, вносит свою лепту в разговор, вспоминая учения, проходившие до войны под знаком опыта испанских боев, с надеждой ожидая, не отзовется ли Баранов...

- При чем здесь Испания! - возражают ему. - Между Испанией и Сталинградом - ничего общего.

- Крайности вредят, - говорит Авдыш. - "Ничего общего"! Испания опыт дала...

- Дала Испания опыт, но кому? Бомбардировщикам, кто на "СБ" летал. Истребителям на "чайках", на "ишаках"... А мы - штурмовая авиация. С какой высоты "СБ" бомбят? Полторы, две, три тысячи метров. А мы? На "ИЛах"? Миллерово прошлый раз штурманули, механик докладывает: товарищ командир, гондолы шасси забиты конским волосом... вот какая высота!.. Немцы в небе господствуют, навели "мессеробоязнь" - как быть? Ходить "клином"? Бомбить залпом?.. Думать надо, самим что-то изыскивать.

- Опытные летчики нужны, - стоит на своем Авдыш. - Их умело использовать, привлекать... Когда в строю один горох, - и косится в сторону Баранова, ища поддержки или понимания.

- Уж не знаю, какая причина, - говорит Баранов, не слыша Авдыша, - только московский генерал сбавил тон, вроде как решил со мной посоветоваться... Да. Я заявил прямо: "Отменять водку летному составу нельзя!" - "Почему так считаете?" - это генерал. "Условия боевой работы, - говорю. - Питание летчиков поставлено плохо..." - "Калорийность пищи соответствует норме! Я проверял!" "Калорийность, может, и соответствует, а в глотку ничего не лезет. В обед первого никто не ест, на второе каша да макароны. Один компот идет. Оно и понятно: жара плюс нагрузка. Очень большая нервная нагрузка... Когда на твоих глазах живая душа в светлую сторону отлетает, товарищ генерал, аппетит, говорю, - не очень. Три-четыре боя подряд в таких условиях быка свалят. Поэтому нужна разрядка. Боевой день кончился, летчик остался жив, нагрузку надо снять. И подкрепиться... Сто грамм с устатку - отдай и не греши... Он и поест, и развеется, и поспит лучше..." - "А для кого ваш командир дивизии затребовал двойную норму спиртного?.. Каков радетель! Это же, слушайте, спаивание! Мы так воздушных бойцов превратим в алкоголиков!" - "Командир дивизии, - говорю, - просил двойную норму для меня..." Генерал - тигром: лицо красное, волосы рыжие: "Собутыльник, что ли?" Я опешил. Кто собутыльник? Кому? "Никак нет, товарищ генерал, двойную норму - за сбитые мной самолеты..." "Цистерну вам лакать за сбитые?" - "По приказу наркома... Сегодня провел три боя, вчера четыре... За два дня убрал троих. Триста грамм..." - "Каким нарядом сбили?" Так спросил: "Каким нарядом?" Это у конников, возможно, наряды, в авиации нарядов нет. "Один; товарищ генерал". - "И как вы их? На мушку?" Такие понятия: "наряд", "на мушку"... "Навскидку, - говорю, - товарищ генерал, навскидку. Глаз-то прищуривать некогда, такое дело".

Летчики заулыбались: молодец, Баранов, хорошо отбрил!

- Он слушает. Руки за спину, голову склонил... тигр! Потом: "Патриарх Алексий о Боге - спрашивал? Божественная тема - обсуждалась?.." - "Нет. Спросил бы, я б ответил. У меня, товарищ генерал, своя религия..."

Оживление за столом сменилось тишиной: раскрасневшиеся труженические лица посерьезнели; двое новичков, из тех, что побойчее, топчутся в дверях, не сводят глаз с Баранова, с его товарищей; изба красна пирогами, а сходка головами: летчики внемлют Баранову.

- "Братолюб я, - говорил Баранов, будто бы не замечая отшельника Лубка, к нему обращаясь тоже. - В братскую поддержку верю, взаимопомощь - вот моя религия. Как сам ты поступил с другим, так, будь уверен, поступят и с тобой... Друг друга понимаем, друг за друга бьемся, - значит, победим". Генерал слушает... Потом: "Я с вами согласен!" - и пошел...

- По такому случаю, товарищ старший лейтенант, - подхватывает Пинавт...

- Я свое принял!

- Хлебнем ликера "Шасси"?

- Этиленгликоль с амортизационных стоек не сливать! - с шутливой строгостью предупредил Баранов. - Я, говорю, свое выбрал, разве вот адъютант расщедрится" Как, адъютант?

Адъютант склонился над плечом Баранова.

- Тем более, - отозвался старший лейтенант. - Где он? Не каждый день, надо отметить. Штурмовик-сержант, как? Гранищев?.. Гранищев? - дважды переспросил Баранов, всматриваясь в ту сторону, куда показывал адъютант. - Да мы знакомы... Встренулись, как говорится... Сержант Гранищев на "ИЛ-втором" сбил "сто девятого" - новость, которую не мешало бы проверить, - так прозвучали его слова. - Давай-ка из тьмы на свет, сержант Гранищев! Как "ИЛ" кабину "ЯКа" сечет, я знаю, интересно послушать, как иловцы управляются с "мессерами".

- Управляются, управляются, - подтвердил Авдыш, наконец-то услышанный Барановым: старший лейтенант глянул на бритоголового незнакомца, решая, стоит ли его слушать...

"Не мешкай, сержант, не мешкай, тебя!" - подтолкнул Авдыш Гранищева.

- Вообще-то я истребитель, - улыбнулся Павел, подходя к столу.

- Правду говорит, - пояснил капитан. - Формировались в спешке, хватали, что под руку попадет, ну, и замели сержанта... А так он - истребитель.

- Даже из одного училища с вами, товарищ старший лейтенант.

- Чугуевец? На чем кончал?

- На "И-шестнадцатом"... В ЗАПе переучился на "ЯК", да пришлось сесть на "горбатого"...

- Я говорю, хватали без разбора. - Адвокатствуя при сержанте, капитан все больше привлекал внимание Баранова. - Немец думал взять тебя голыми руками... Поделись, поделись опытом!

- Какой опыт... Я его первым увидел.

- Вот! - подхватил Баранов так, чтобы все его слышали. - Первым увидеть все. Первым увидел, первым и ударил, если голова на плечах, а не кочан капусты.