Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

«Вчера, — повествует все та же г-жа де Воде, — обе принцессы Гессен-Дармштадтские, которым предстояло сегодня покинуть Майнц, были у нас на обеде; вечером все отправились в театр. У гостий не было шалей, и Жозефина, боясь, как бы они не простудились, приказала принести две шали, одолжив их немкам. Сегодня утром, уезжая, герцогиня-мать написала императрице остроумную и любезную записку, где сообщала, что оставляет шали у себя как сувениры. Записка была составлена очень ловко, но мне показалось, что она отнюдь не утешила Жозефину, лишившуюся разом двух белых шалей, да еще из числа самых красивых. Она предпочла бы, чтоб ее дамы выбрали не эти, а другие».

Император и его супруга возвращаются в Сен-Клу по разным дорогам: Наполеон едет через Трир, тогдашний главный город департамента Саар, и через Люксембург, а Жозефина более прямым путем — через Саверн, Нанси и Шалон: Гортензии вскоре предстоят вторые роды.

Возвращается императрица мрачной. Она докопалась до новой измены «Бонапарта», держит теперь Элизабет на расстоянии, и та едет в свитской карете. Проезжая 4 октября через Нанси, Жозефина удостаивается тех же почестей, какие получила бы, путешествуя вместе с императором. В предместье Конституции, бывшем Страсбургском, посреди аллей, обсаженных белым буком, воздвигнута увитая гирляндами и цветами триумфальная арка. Все иллюминировано, всюду сверкают орлы и орлята. В шесть вечера, при появлении кортежа, оркестры, барабаны и колокола словно срываются с цепи. Императрице говорят речи и комплименты, ее поздравляют и благодарят. Ее пытаются препроводить в театр, где должно состояться представление пьесы «Счастливый день, или Проезд ее величества императрицы через Нанси». К несчастью и к великому сожалению префекта, гордого своим замыслом, Жозефина сказывается утомленной и ложится спать. В самом деле, на другой день она уже в шесть утра катит по дороге на Туль. В Бар-ле-Дюке она принимает в подарок варенье, а ночь проводит в Шалоне, 7 октября, в вечер своего прибытия в Париж, откуда с большой помпой выехал ей навстречу Мюрат, нансийцы утешаются в отсутствие императрицы, аплодируя на представлении «Счастливого дня» таким стихам:

11-го, в канун возвращения императора, с улицы Черутти [11], где стоит особняк Сен-Жюльен, жилище Луи, прилетает курьер: Гортензия готова разрешиться от бремени. Жозефина бросается туда и присутствует при появлении на свет нового мальчугана. «Когда потребовалось дать моему сыну имя, — пишет Гортензия, — его отец написал в церковно-приходской книге „Луи“, имя, которое по его желанию должен носить ребенок. Император собственноручно стер запись, заявив, что каждый ребенок мужского пола в его семье будет именоваться Наполеон и что это имя будет первым.

Вынужденный подчиниться, мой муж все время, пока я болела молочной лихорадкой, только и делал, что возмущался при мне такой узурпацией его прав и требовательностью старшего брата, который во всем хочет быть хозяином. Он и первого моего ребенка долго называл исключительно Шарлем, а не Наполеоном».

Г-жа де Воде возобновила свое «общение» с императором. Наполеон наскоро, чтобы не сказать наспех, принимает эту даму в Сен-Клу, на маленькой антресоли, находящейся над его рабочим кабинетом и парадным покоем. Он поднимается туда по небольшой потайной лестнице.

Как-то утром между 25 и 28 октября Жозефина видит, что г-жа де Воде без видимой причины покидает салон. Она догадывается, что дама идет к ее мужу, и подзывает г-жу де Ремюза:

— Сейчас я пойду и проверю, верны ли мои подозрения; останьтесь здесь и, если спросят, где я, скажите, что меня позвали к императору.

Перепуганная г-жа де Ремюза пытается ее успокоить и отсоветовать ей действовать как мещанка, собирающаяся накрыть мужа. Жозефина не желает ничего слушать и выскакивает в малый коридор. Отсутствует она с полчаса. Внезапно она возвращается в салон через дверь, противоположную той, через которую выбежала.

Бледная, дрожащая, «с порывистыми движениями», она кажется сильно взволнованной и, чтобы не выдать своего состояния, склоняется над вышивкой. Наконец, не выдержав, зовет г-жу де Ремюза и увлекает ее к себе в спальню, где со слезами в голосе рассказывает:

— Все погибло: то, о чем я догадывалась, полностью подтвердилось. Я пошла в кабинет к императору — там его не было; тогда я поднялась по потайной лестнице в маленькую комнату, дверь оказалось закрытой, но через замочную скважину я расслышала голоса Бонапарта и госпожи де Воде. Я громко постучала, сказав, что это я. Представляю, в какое смятение я их привела; они долго не открывали, а когда все-таки отперли, вид обоих и полный беспорядок в комнате не оставили у меня никаких сомнений. Я знаю, я должна была сдержаться, но не смогла и разразилась упреками. Госпожа де Воде расплакалась. Бонапарт пришел в такую ярость, что я едва успела убежать, иначе бы он дал волю рукам. Ей-богу, — заканчивает Жозефина, — я до сих пор дрожу: он ведь мог дойти до любой крайности. Он, конечно, скоро придет, и я жду ужасной сцены.

Г-жа де Ремюза разволновалась не меньше, чем ее госпожа.

— Не повторяйте своей ошибки, — советует она, — император не простит вам, если вы расскажете все это кому бы то ни было. Позвольте мне покинуть вас, государыня. Вам надлежит ждать, чтобы он застал вас одну, а вы постарайтесь смягчить его и поправить свою прискорбную неосторожность.

Г-жа де Ремюза выбегает в салон, где находит г-жу де Воде. Бледная, с прерывающимся голосом, фрейлина бросает тревожные взгляды на г-жу де Ремюза. Знает ли та, что произошло? Внезапно присутствующие слышат «громкий шум», доносящийся из покоев императрицы. Наверняка Наполеон поднялся к жене. Г-жа де Воде встает, требует лошадей и уезжает в Париж. Вскоре Жозефина приказывает позвать г-жу де Ремюза. Несчастная женщина вся в слезах. Произошла ужасная сцена. Взбешенный «Бонапарт» оскорбил жену. Дошел даже до того, что поломал кой-какую мебель.

— Готовьтесь покинуть Сен-Клу, — бросил он. — Устав от ревнивой слежки, я решил стряхнуть с себя ярмо и прислушаться к советам политиков, которые требуют, чтобы я женился на женщине, способной принести мне детей.

— Я бесповоротно погибла, — рыдает Жозефина.

Это тем более верно, что Наполеон довольно бесцеремонно порекомендовал папе приехать в Париж, чтобы короновать его с супругой. Пий VII, поупрямившись, объявил, что начинает готовиться к отъезду. Эта новость заставила семейство Бонапарт сделать последнюю попытку помешать коронованию Жозефины. Роль рупора взял на себя Жозеф:

— Зачем короновать Жозефину, коль скоро с ней все равно придется развестись? Интересы Франции требуют, чтобы у императора были прямые наследники. Не лучше ли для страны и для самого императора утвердить наполеоновскую династию на престоле за собственным потомством, чем прибегать к искусственному праву наследия, учрежденному сенатусконсультом ^[12] от двадцать восьмого флореаля? Коронование дает императору случай жениться, по своему желанию, на иностранной принцессе или наследнице громкого имени во Франции.

Император дает знать Евгению, что принял решение развестись с его матерью. Жозефина льет «потоки слез» и готовится к отъезду, а сын ее объявляет, что разделит изгнание с матерью.

Гортензия предпочитает не вмешиваться в конфликт.

— Я не могу ни во что вмешиваться, — говорит она г-же де Ремюза, — муж категорически запретил мне предпринимать какие-либо шаги. Впрочем, шанс на примирение в этой истории все равно остается: этот шанс — власть, которую кротость и слезы моей матери имеют над Бонапартом; нужно предоставить их обоих самим себе, избегать находиться при них, когда они вдвоем, и я советую вам не появляться в Сен-Клу, тем более что госпожа де Воде упомянула о вас и Бонапарт полагает, что вы даете подстрекательские советы.