Море житейское

Тут Натка услышала тяжелый удар и, завернув за угол, увидала покрытую облаками мутной пыли целую гору обломков только что разрушенной дряхлой часовенки.

Когда тяжелое известковое облако разошлось, позади глухого пустыря засверкал перед Наткой совсем еще новый, удивительно светлый дворец. У подъезда этого дворца стояли три товарища с винтовками. Натка спросила у них дорогу» («Военная тайна»).

- ПИСАТЕЛИ ОБ лЮдях пишут. - Об ком? - Не об ком, а об людях.

- Да-да, они накапливают потенциал позитивных перемен, я понял, да.

ГЛАВНЫЙ ПРАЗДНИК у нас - Пасха. У католиков - Рождество. У нас обязанности, у них права. У них венец всего - нравственность, у нас -безграничность достижения святости. Через покаяние, посты, молитву. У нас Глава церкви - Христос, у них - папа Ватиканский.

И - если бы Святой Дух исходил от Отца и от Сына, зачем бы приходить Сыну Божию на землю? Схождением этим Он соединил человека с небесами, уничтожил смерть, дал надежду на спасение.

У АКУТАГАВЫ рассказ о Толстом и Тургеневе. Они на охоте. Толстой: - «Иван Сергеевич, нельзя убивать птичку». Вернулись. «Софья Андреевна раздвинула тростниковые (бамбуковые) занавески и, стуча деревянными гэта, прошла и села на татами».

Вообще Акутагава - великий писатель.

ПУСТОЕ, ЗРЯШНОЕ дело - возмущаться неустройством жизни, полная глупость - заниматься ее улучшением, полный идиотизм - надеяться на хорошие власти. Уже все ясно. Что ясно? Ясно то, что революции, да и любые перевороты, готовят подлецы, вовлекают в нее идейных и самоотверженных (то есть задуренных), а плодами революции пользуются опять же сволочи, а сама революция продолжается насилием. Что касается демократии, этой системы издевательства над народом, то она переходит в тиранию. Это, конечно, не законы, не правило, это из наблюдений над историей человечества. Вся трепотня о правах человека - это такая хренота, это для дураков. Их количество прибавляется надеждой на улучшение жизни. А в чем улучшение? Дали хлеба - давай и масло. Дали и масло - давай зрелищ. То есть как же не считать таких людей за быдло?

Но народ все-таки есть! И надо бы дать ему главное право - право запрета. Запрет разврата, рекламы, всяких добавок в пищу, делающих человека двуногой скотиной. Никто, конечно, такого права не даст. То есть никто из властей людей за людей не считает. Электорат, биомасса, население, пушечное мясо - вот наши наименования.

И какой отсюда вывод? Такой: надеяться надо только на Бога. Он нас сотворил, Он дал нам свободу выбора, и Он нас не оставит. Но надо же сказать ему, что погибаем без Него. А если не просим, то Он и думает, что нам хорошо со своей свободой.

Какая там свобода? Я раб Твой, Господи! Раб! И это осознание - главное счастье моей жизни.

БОЯТЬСЯ НЕ НАДО ничего, даже Страшного Суда. Как? Очень просто - обезопасить себя от страха, воздвигнуть вокруг себя заслугами праведной жизни «стены иерусалимские». Страшный Суд - это же встреча с Господом. Мы же всю жизнь чаем встречи с Ним. Пусть страшатся те, кто вносил в мир мерзость грехов: насильники, педерасты, лесбиянки, развратники, обжоры, процентщики, лгуны массовой информации, убийцы стариков и детей, пьяницы, завистники, матерщинники, ворюги, лентяи, курильщики, непочетники родителей, - все, кто знал, что Бог есть, но не верил в Него и от этого жил, не боясь Страшного, неизбежного Суда. И, надо добавить, еще те, кто мог и не сделал доброго дела, не помог голодному, не одел страждущего. Вот они-то будут «издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются, и тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою многою» (Мф. 21, 26).

Так что увидим. Увидим Господа, для встречи с которым единственно живем. (Сретение. После причастия.)

Очень меня утешает апостол, говорящий: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе... судия же мне Господь» (Кор.4, 3-4).

Когда на литургии слышу Блаженства, особенно вот это: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как безчестное, за Сына Человеческого. Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах», - то я всегда не только себя к этим словам примеряю, а вообще Россию. Смотрите, сколько злобы, напраслины льется на нашу Родину. Великая награда ждет нас. Есть и еще одно изречение: «Не оклеветанные не спасутся», а уж кого более оклеветали, чем Россию? Так что спасемся.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА захватывает умы, ввергает человека в идеологическое рабство. Именно на этой войне мы теряли славянское единство. Украину захватывали, а мы все анекдотики про украинские сникерсы (сало в шоколаде) рассказывали. Чахлики невмерущие захватили малороссов. Чего ж теперь, только на Бога надеяться.

Малороссы подобно евреям жили всегда меж многих огней, привыкли (пришлось) изворачиваться. Кричит с холма: «Кум, яка ныне влада?», то есть кто у власти, чей портрет вешать: Ленина или Петлюры, Сталина или Бандеры? Да уж, где хохол пройдет, там трем евреям делать нечего.

Самая спокойная, самая устойчивая нация - русские. Да, всякие бывают, но всякие - это реакция на отношение к нам.

ЛУННЫЙ ШЛЯХ, луна на полморя. Заманивает корабль золотым сверканием. Корабль отфыркивается пеной, рождаемой от встречи форштевня с волнами, упрямо шлепает своей дорогой. Но вот не выдерживает, сворачивает и идет по серебряной позолоченной красоте, украшая ее пенными кружевами.

Как же так - ни звезд, ни самолетов, ни чаек, кто же видит сверху такую красоту?

Рассветное солнце растворило луну в голубых небесах, высветило берега слева и острова справа. Да, все на все похоже. Вода прозрачна, как байкальская. И берега будто оттуда. А вот скалы как североморские. А вечером, на закате, казалось, что придвинулись к Средиземноморью малиновые Саяны. Потом пошли пологие горы, округлые сопки, совсем как Уральские меж Европой и Азией.

Будто все в мире собралось именно сюда, образуя берега этой купели христианства.

ДВЕ ФРАЗЫ. Поразившие меня, услышанные уже очень давно. Первая: человек начинает умирать с момента своего рождения. И вторая: за первые пять лет своей жизни человек познает мир на девяносто восемь процентов, а в остальное время жизни он познает оставшиеся два процента.

Гляжу снизу, из темноты, на освещенный солнцем купол церкви и думаю: а что же я познал в этих двух процентах? Мир видимый и невидимый? Его власть надо мной и подобными мне?

ДАВНО СОБИРАЛАСЬ придти к нам гроза, издалека посверкивала и погромыхивала и вот - подошла. Но уже ослабевшая. Наступает с запада на восток. С нею тащится дождь, скупой и холодный. Гром скитается под небесным куполом, ищет выхода из него. Гром подхлестывают плетки молний. Но не находит, умолкает, собирает силы. Опять начинает греметь и ходить по небу, все ищет место для выхода в потустороннее пространство. Которое и непонятно и неотвратимо.

Нет, двух процентов нам маловато. Но, опять же, умираем без передышки.

МИР ВО ЗЛЕ лежит. Вот тоже привычная фраза. Да кто ж его клал в это зло? Сам, как свинья в лужу, улегся и хрюкает. Я бы и такого любил, если б он понимал, что надо вставать. Нет, доволен, хрюкает.

Любить не могу пока, но уже все-таки жалею. Нам же тяжелее, чем первым христианам: в аду живем. А они не причащались, пока не было видимых знаков схождения Святаго Духа на Дары.

ПЕРВЫЙ МИР И ВТОРОЙ МИР, Первый мир, допотопный, вышел из воды и потоплен водою. Омыт от грехов. Второй мир, послепотоп-ный, накопил и свои грехи. Хотя Господь дал послепотопным людям возможность в Крещении освобождаться от первородного греха. Более того, послал Сына Своего на Крест за грехи мира. И что дальше? А дальше люди использовали данную им свободу воли для движения в ад. За это мир тоже мог бы быть потоплен, но Господь сохраняет его на День Суда. На огонь. Все в нашем мире сгорит, останется золото и серебро. Увидят люди блеск серебра, подумают: вода, кинутся. А это серебро. И будут издыхать от жажды. Увидят желтое, подумают - хлеб, а это золото. Иди, отгрызи от него.