История штурмана дальнего плавания

С учётом полученной информации мы организовали нашему земляку подарочек. В полном смысле мешок свежих овощей, закупленных ранее в Японии: капуста, картофель, свекла, морковь, сухой лук и некоторая зелень, с приложением парочки откормленных японских кур. Забирая этот ассортимент на следующий день в свой служебный военный «ГАЗ-69», капитан порта не удержался от радостного восторга:

— Вот теперь в моей семье будет долгожданный праздник, приготовим, наконец, настоящий украинский борщ с курицей!

— Надо будет внутрь курицы вложить из теста, замешанного на яйцах, большую галушку, которая в процессе варки впитает куриные соки и будет хорошим дополнением к разделанному куриному мясу при употреблении всего этого после жидкого борща.

Так посоветовал ему я, как старший помощник, отвечающий на судне за составляемое меню для экипажа, у которого уже появилась, дескать, в таком деле определённая практика. Мы все были, прежде всего, довольны тем, что наш подарок доставил земляку неподдельную радость.

В благодарность экипажу капитан порта пообещал походатайствовать со своей стороны перед администрацией порта о выделении нам экскурсионного транспорта, грузового автомобиля, для поездки в тундру поочерёдно в две смены: в один день — одна смена, а на второй день — другая. Своё обещание, разумеется, он вскоре сдержал полностью.

Порт Певек совсем небольшой городок. От теплоэлектростанции к жилым домам, в основном не выше трёхэтажных, протянут над землёй трубопровод с горячей водой, для обогрева жилых зданий. Эта магистраль проложена над землёй, так как внизу в грунте вечная мерзлота. Обшит этот трубопровод теплоизоляцией, а сверху сооружён из досок каркас, который служит основным тротуаром для всех пешеходов, особенно в зимнее время. Ничего другого примечательного в этом городке мы в тот период не увидели.

Группа наших моряков, вышедшая в увольнение в город в сопровождении второго помощника, которому было поручено посетить с нашими санпаспортами карантинный отдел и оформить приход судна, долго в городе не задержалась. Не нашли они подходящего кафе или другого подобного заведения для своего отдыха.

При посещении карантинного отдела дежурная врач, она же заведующая отделом, молодая интересная особа, как потом доложили моряки, высказала нам претензию. Почему старший помощник сам лично не прибыл на инструктаж в карантинный отдел? У них здесь, видите ли, неблагополучная обстановка с питьевой водой в местных источниках.

Второй помощник И. Васильев попытался что-то невнятно пояснить. Тогда в разговор вмешался наш боцман Логвиненко Анатолий Лаврентьевич (пройдоха однако-сказано цыган, как от рожденья, так и по своей натуре):

— Да у нашего старпома жена на борту. Разве не понятно? А что касается питьевой воды, то мы предпочитаем пить водку, а не воду, тем более из ваших местных источников.

На этом наш карантинный «инцидент» был исчерпан. Однако чуть позже боцман, словно невзначай, решил подтрунить над старпомом — дескать, зря не побывал в карантинном отделе:

— А старпом с другого судна, придя в карантинный отдел за оформлением прихода, задержался там больше, чем на двое суток, едва не опоздал к отходу своего судна. Он получил инструктаж по карантину, конечно, в полном объёме…

— Анатолий Лаврентьевич, хватит тебе двусмысленные намёки делать. Ты вот лучше скажи, когда собираешься свою владивостокскую молодую жену в Жданов перевезти?

— Ну, наверное, вскоре после нашего возвращения домой…

За период нашего вынужденного отдыха во Владивостоке он, оказывается, умудрился расписаться в местном ЗАГСе с какой-то девушкой, которая была значительно моложе его. Насколько серьёзными были его намерения о создании с ней семьи [69], трудно было даже предполагать.

Для поездки на экскурсию в тундру, как нам было ранее обещано, временно реквизировали мы у боцмана все резиновые сапоги. Не по бульвару предстоит нам ходить. В этом вскоре мы убедились, когда наш грузовой автомобиль «ГАЗ» пришлось высвобождать общими усилиями не из одной колдобины. Всё равно в результате осталась масса приятных впечатлений от достаточно скудной северной растительности, низкорослых кустарников, мхов и ягод. Часто встречались колонки [70], торчащие в виде столбиков на охране своих нор, внимательно наблюдая за перемещениями странных посетителей в их владениях.

Конечным пунктом экскурсии был бывший лагерь политзаключённых, расположенный недалеко от побережья. С одной стороны Ледовитый океан, а с другой стороны лощина, протянувшаяся своими краями километров на 10. Явно, в случае побега, это пространство просматривалось полностью, особенно на снежном покрове.

Впечатление от этого лагеря сложилось у всех крайне печальным. Оказывается, с получением официального распоряжения о закрытии лагерей политзаключенных они убыли из таких лагерей, в чём стояли, как говорится. При этом ушли не только бывшие заключённые, но и их охрана, и администрация лагеря. На своём старом месте остались нетронутыми брошенные бараки, двухъярусные деревянные нары, столы, стулья, колючая проволока ограждений с охранными вышками по углам. На земле вокруг валялись алюминиевые ложки, вилки. Казалось, что только вчера здесь были люди, которые расплачивались за свои убеждения жизнью в нечеловеческих условиях.

Местные чукчи-оленеводы приспособились, в процессе перегонов на новые пастбища, загонять свои стада на временный отдых на территорию бывшего лагеря, используя сохранившуюся нетронутую колючую ограду. Надо только уповать к всевышнему, чтобы подобные изобретения НКВД [71] советской власти никогда не появлялись больше на нашей многострадальной земле. Так думал, вероятно, каждый из нас. Возвращались домой молча, со своими нелёгкими мыслями обо всём увиденном из недалёкого нашего прошлого.

Чтобы как-то затушевать неприятные картины, оставшиеся в памяти от поездок в тундру, по просьбе экипажа было решено совершить шлюпочный поход на остров Малый Раутан за грибами, которых оказалось здесь достаточно много. Капитан наш подтвердил разрешение на такой шлюпочный поход, но только под контролем старшего помощника. Оделись мы все тепло, по-осеннему. В конце сентября здесь уже весьма прохладно, с каждым днём всё сильней ощущалось дыхание арктического Борея [72]. В поход на шлюпке отправилась почти половина нашего экипажа, с достаточным запасом топлива. Присутствующий четвёртый механик отвечал за надлежащую работу двигателя на спасательной шлюпке. На всякий случай прихватили с собой мелкокалиберную винтовку. А боцман А. Логвиненко, ответственный за принесённого ещё в порту Туапсе на борт судна маленького щенка, которого кто-то из экипажа предложил назвать «Пантюхой», прихватил на прогулку с собой и эту подрастаюшую дворняжку. Анатолий Лаврентьевич вначале возражал против такой обидной клички «Пантюха», но позже неохотно с этим смирился. Однако продолжал доказывать, что из этого щенка вырастет настоящий служебный пёс, помощник на охоте:

— Вот увидите, когда щенок подрастёт, у него ушки встанут торчком, как у всех служебных собак, тогда убедитесь, что я был прав по поводу «Пантюхи» [73].

На подходе к острову Малый Раутан мы неоднократно пытались подойти нашей шлюпкой носом к берегу, даже переместили на корму людей, для придания уменьшенной осадки по носу шлюпки, — безрезультатно. Вдоль всего берега метрах в восьми от уреза воды тянулась бесконечная песчаная гряда, не дающая возможности причалить непосредственно к берегу. Требовалось, высаживаться в довольно холодную воду, что не исключало возможность впоследствии заболеваний. Поэтому я, как старпом, не разрешил подобным образом десантироваться никому из экипажа.

— За себя лично я отвечаю сам и в воду полезу сам для сооружения переходного мостика с песчаной гряды, в которую упёрлась шлюпка, до уреза воды у берега.