Война и люди

На многочисленных фактах наши политработники показывали силу и жизненность дружбы советского и чехословацкого народов. Напоминали, что в 1938—1939 годах, когда над Чехословакией был занесен фашистский меч, Советское правительство твердо заявило о своей решимости оказать любую помощь этой стране. Однако чехословацкая буржуазия испугалась своего народа, отвергла нашу бескорыстную помощь, а монополисты Англии, США и Франции предали Чехословакию.

Сейчас, когда пришел час освобождения от гитлеровского рабства, народ должен начать строительство новой, свободной Чехословакии.

Об этом мы и рассказывали местному населению. Об этом же говорили политработники 1-го чехословацкого армейского корпуса, который 21 января вошел в состав нашей армии.

Перемолов на подступах к Кошице силы противника, мы через труднопроходимую горно-лесистую местность и многочисленные водные преграды с упорными боями, сбивая заслоны, неудержимо шли вперед. Позади остались ликующие толпы народа на улицах города Спишска-Нова-Вес. Ночью подошли к Попраду. Он лежал перед памп, притихший и настороженный. Одетые в белые маскхалаты ( к тому времени уже выпал снег), ушли в поиск разведчики.

Мне хорошо запомнилась ночь на 27 января. Я дремал у раскаленного камелька в сельской избе, где часа два тому назад разместился политотдел корпуса. Назойливо зуммерил телефон. Вполголоса переругивался с кем-то курносый веснушчатый связист. На лаковой черноте оконных стекол — замысловатые морозные узоры. Хотелось спать. Двое суток наступления — двое суток без сна. Но я не ложился, ждал доклада Вороновича, который с минуты на минуту должен был вернуться из 8-й дивизии.

Наконец в сенях послышались голоса. Воронович вошел не один. Он привел с собой высокого худого чеха, чудом пробравшегося к нам из Попрада через гитлеровские боевые порядки.

Чех тянул к огню худые тонкие пальцы и торопливо, сбивчиво рассказывал. Запавшие глаза лихорадочно блестели, а он все говорил и говорил.

Еще утром 21 января ушел из Попрада на запад последний, до отказа набитый поезд. В нем «дали деру» верные прислужники фашистов вместе со своими семьями. Сегодня немцы издали свои последние приказы о мобилизации всех мужчин от восемнадцати до сорока лет и эвакуации граждан. Конечно, ни один не пришел в указанное гитлеровцами место. Мужчины ушли в горы.

Сейчас в Попрад прибыли специальные гитлеровские подразделения, перед которыми поставлена задача полностью уничтожить город. Если не принять мер, Попрад взлетит на воздух.

— Помогите, товарищи!

В глазах чеха — горячая надежда. Мы стали расспрашивать чешского друга о системе обороны противника. Он рассказал, где у гитлеровцев расположена артиллерия, минометы. Нет, он никогда не был военным. У него очень мирная профессия. И добрался он к нам сюда сквозь осиный рой пуль вовсе не потому, что такой уж храбрый. Просто очень любит свой родной город, свой народ.

— Помогите, братья!

Мы планировали начать атаку на Попрад через двое суток. Нужно было произвести небольшую перегруппировку сил, договориться о взаимодействии с чехословацким корпусом. Но нельзя же допустить, чтобы тысячи людей остались без крова, чтобы красивый город, который мы днем наблюдали в бинокли, превратился в груду развалин.

Я пошел к комкору. Генерал согласился: мешкать нечего. В штабе был выработан план внезапной ночной атаки. Чех взялся провести группу десантников в тыл для удара по огневым позициям немецких батарей. Готовились всю ночь. Перед рассветом наша артиллерия провела короткий, но мощный налет. В ответ послышались лишь разрозненные артиллерийские выстрелы — десантники поработали на совесть. В 6 часов 15 минут, после ожесточенной рукопашной схватки в траншеях, наши бойцы ворвались на окраину города. А утром Попрад был очищен от фашистов, которые не успели сделать свое черное дело.

Что творилось на улицах! Почти на каждом здании реяли трехцветные чехословацкие и алые советские флаги. Машины еле двигались, стиснутые со всех сторон живым гудящим людским потоком. Солдат обнимали, качали на руках. Улыбки, слезы радости, дружеские объятия!.. У многих мужчин, женщин и даже подростков-школьников — трехцветные, красные или белые с красным крестом повязки. Эти повязки без слов объясняли: население выражает желание и готовность помогать Красной Армии, советским госпиталям, гражданской администрации, посильно служить делу победы над общим врагом — фашизмом.

Что еще меня порадовало — это та быстрота, с какой устанавливалась в городе нормальная жизнь. Уже к вечеру открылись магазины, зашумели кафе.

В конце января части корпуса с боями вошли в узкий проход между Высокими и Низкими Татрами. Здесь проходила единственная в этом районе дорога из Попрада на Липтовски-Градок. Обстановка сложилась так, что корпус действовал самостоятельно, без связи с соседями, с открытыми флангами.

Командир корпуса поставил дивизиям задачи. Они сводились к тому, чтобы соединения, продолжая наступление в прежнем направлении, сузили боевой порядок, выделили больше резервов, усилили разведку на флангах.

Вечером я зашел к начальнику разведки корпуса подполковнику Н. А. Доможилову и попросил:

— Николай Андреевич, расскажи подробнее, что за противник впереди, где нас могут стукнуть с фланга?

Доможилов, конечно, понимал, что всех нас беспокоят открытые фланги. В таких условиях контратака противника могла нанести корпусу серьезный урон. Начальник разведки развернул карту. На ней были указаны номера частей противника.

— На подступах к селу Липтовски-Градок создана оборона. Это опасный район. Здесь, на нашем правом фланге,— узел сопротивления. Тут гляди в оба,— не торопясь, говорил Доможилов, как бы рассуждая сам с собой. Потом он оторвал взгляд от карты:

— Товарищ полковник. В горах партизаны. Если установить с ними тесный контакт, они фланги обеспечат. Сегодня наш разведотряд уходит по основной дороге. Может быть, проинструктируете командира?

— Я думаю Рокутова к ним послать. Как твое мнение?

— Чудесно. Хороший, энергичный политработник.

Под утро подполковник Рокутов быстро собрался и ушел к разведчикам.

Этот разведотряд сыграл тогда особую роль. Через день, рано утром, в донесении, наскоро написанном на листке блокнота, Рокутов доложил, что партизаны взяли пленного гитлеровского офицера, у которого обнаружили карту с нанесенной на ней системой обороны. А немного позднее нам сообщили о том, что в селе Липтовски-Градок вот уже несколько часов идет бой партизан с гитлеровцами.

Командир корпуса приказал 8-й дивизии форсированным маршем выйти к этому населенному пункту и оказать помощь партизанам. Я сразу же выехал в эту дивизию. Хотелось самому встретиться с руководителями партизан.

В тот момент мы еще не знали, что 26 января 1945 года штаб партизанского движения издал приказ: партизанским силам, оперирующим в районе Высоких и Низких Татр, оказать помощь нашим наступающим войскам. Партизаны должны были также захватить аэродром в районе Мокрадь, железнодорожные мосты через реку Бела.

...Въехали мы в село Липтовски-Градок рано утром. На площади ликующий народ. Везде развеваются красные флаги, трехцветные полотнища. В общем, праздник освобождения! Много партизан. В папахах, перевязанных красными лентами, с. автохматами в руках, они оживленно беседовали с нашими солдатами. Когда не хватало слов — помогали жестикуляция, улыбки, объятия. Партизаны расспрашивали о Советском Союзе, рассказывали подробности только что закончившегося боя.

Ко мне подошел невысокий круглолицый партизан. Смотрит прямо в глаза, улыбается.

— Не узнаете, товарищ комиссар?

С минуту смотрел на партизана. Что-то знакомое, близкое, а что — не могу вспомнить. И вдруг в сознании всплыло:

— Величко! Прямо не верится, неужели ты?..

Мы обнялись, горячо расцеловались.

— Так кто Же ты теперь?

— Командир партизанской бригады. А это наши хлопцы.— Он широким жестом руки показал вокруг.

Вот так Величко!