Раскрепощение

Простой здравый смысл (вообще-то вещь редчайшая!) приводит к тому, что в хозяйстве Худенко из 132 «управляющих и проверяющих» лишними оказываются... 130! Заменить работу 132 человек сумели 2 человека! Точнее — не заменить, а во много раз улучшить, поскольку не 132, а именно 2 человека (управляющий, он же главный агроном, и экономист-бухгалтер) позволили хозяйству стремительно прогрессировать! И в том ли дело, что один человек оказался богатырем, способным выполнить работу семидесяти пяти? Да нет же: просто этот один работал, а семьдесят пять — имитировали работу и за это получали оклады, распоряжались, командовали — воплощали в миниатюре административно-командную систему, как станут ее называть много позже... И эта система отомстила Худенко: не он, а она его одолела.

Я специально взял только два аспекта в богатейшем: опыте совхозного эксперимента, прикрытого скоропалительно, когда от роду ему исполнилось год с немногим: производительность труда и сокращение управленческого аппарата. Этого достаточно, чтобы явным стало, как близка затеянная Худенко «перестройка» — нашей, нынешней!

В самом деле: «Наши современные арендные отношения полностью вобрали в себя методику Худенко. Его идеи — это самоуправление, выборность руководителей всех производственных звеньев, кардинальное изменение условий оплаты труда, отказ от громоздкой системы планирования и учета, резкое снижение численности занятых в сельском хозяйстве работников за счет роста производительности, труда. Вот в чем суть новаций И. Худенко»,— так связывал председатель Госагропрома Казахской ССР Э. Г. Гукасов эксперимент в Илийском совхозе четвертьвековой давности и то, что только-только входит в нынешнюю «перестроечную» практику.

Но когда еще только вызревали планы нашей перестройки, сдается мне, многое казалось куда более легким и достижимым... Вероятно, с Худенко было так же.

«По данным ЦСУ СССР в сельском хозяйстве числится основных производственных, фондов на 60 млрд. рублей, а людей занято 40 млн. человек. При новой организации производства потребуется 1 млн. человек, а основных, фондов — на 32 млрд. руб. В настоящее время: государство вынуждено строить жилища и культурно-бытовые объекты на 40 млн. человек вместо 7 млн. Но так как все это невозможно сделать за короткий срок, то почти все 4,0 млн. тружеников сельского хозяйства живут еще в примитивных условиях. Если бы ежегодно отпускаемые на эти цели средства использовать для 7 млн. человек, то они, будучи заинтересованы в производстве продукции, производили бы на 197 миллиардов рублей (сейчас производится на 47 млрд. руб.), или в четыре раза больше. Люди жили бы в культурных условиях, а государство ежегодно получало бы чистой прибыли 170 млрд. рублей, вместо 38 млрд. рублей, получаемых в настоящее время»,— так писал Иван Никифорович Худенко в 1964 году.

Но не зря из века в век, из десятилетия в десятилетие порхает из уст в уста стишок:

Сочиняли на бумаге,

Да забыли про овраги,

А по ним ходить...

И хотя Иван Никифорович меньше всего напоминал сочинителя-прожектера, оврагов оказалось неисчислимое количество.

В 1964 году, когда беспокойный, неуравновешенный Никита Сергеевич Хрушев «по состоянию здоровья» переходит в разряд пенсионеров («союзного значения»), а его место занимает спокойный, уравновешенный Леонид Ильич, эксперимент в Илийском совхозе закрывают.

Три года спустя Худенко добивается того, что ему дают возможность продолжить эксперимент — в Акчи. Теперь это уже эксперимент в «чистом виде»: для проверки и отработки методики Худенко создается «Опытное хозяйство по производству витаминной травяной муки».

В 1969 году «Литературная газета» выступает со статьей В. Кокашинского: производительность труда в Акчи в шесть раз, а заработки рабочих — в три раза выше, чем в среднем по совхозам республики.

Статью перепечатывает югославская «Борба» — под заголовком: «Тайна экономического чуда в казахстанском совхозе».

А в 1970 году эксперимент закрывают. Да как!

«Это было похоже на разбойное нападение. В середине дня наряд конной милиции окружил наш завод по производству травяной муки. Людей в буквальном смысле слова стаскивали с тракторов, отгоняли от работавших на заводе агрегатов. Со стороны могло показаться, что идет облава на крупных преступников... А ведь мы начинали свое дело в пустыне, на голом месте. Под палящими лучами солнца, в клубах пыли прокладывали дороги, тянули линии электропередач, а наши жены, старшие дети в это время сами, хозспособом, строили дома. Какое сердце могло выдержать такое...» — вспоминает участник того, эксперимента В. Филатов.

В 1971 году «Литературная газета» послала в Алма-Ату своих корреспондентов, специалистов в области экономики и финансов, и в Союзе писателей Казахстана, в просторном кабинете первого секретаря собрался «круглый стол», на котором — в первый и последний раз — мне довелось увидеть Худенко.

Собственно, никакого круглого стола и в помине не было, стол был прямоугольный, длинный, полированный...

И походил не на стол, а на баррикаду. По одну его сторону сидели Худенко и его товарищи — Филатов, Хван, Ильян, кто-то еще, по другую — работники министерства, ЦСУ, сельхозуправления. По одну сторону на краю стола лежали крепкие, в буграх и мозолях руки с коротко подстриженными, выпуклыми ногтями — мужичьи руки, желавшие одного — работы, просившие об одном — чтоб не мешали... По другую — бледные, анемичные руки чиновников, не способные работать, но способные мешать...

Так мне казалось: по одну сторону, по другую сторону... Многое было тогда не известно, факты воспринимались разрозненно, не связывались между собой. Я не знал, что A. Елеманов, зам.министра сельского хозяйства республики, обращаясь в ЦК КПСС по поводу Опытного хозяйства в Акчи, озаглавил свое письмо так: «Об узаконении экспериментов, открывающих тайну души земледельца». До чего странный, необычный для министерских кабинетов словарь... Не знал я и о том, что в преддверии смерти из больницы писал он в ЦК Компартии Казахстана и Совет Министров: «До излечения от болезни я лишен возможности лично информировать Вас о том, что эксперимент в Опытном хозяйстве... дал положительные результаты — производительность труда опережает рост заработной платы, рентабельность тоже выше, чем у соседей и в целом по совхозам республики. Поскольку некоторые руководящие работники МСХ заставляют подчиненных людей, вопреки здравому смыслу, нормальные цифры превращать в порочащие эксперимент материалы, прошу составить объективную справку... и все материалы рассмотреть в сельхозотделе ЦК КП Казахстана или Совете Министров Казахской ССР»...

А. Елеманова, доктора сельскохозяйственных наук, не было за «круглым столом», он умер годом раньше. Но как бы присутствовал незримо здесь, рядом с Худенко. И там же, рядом были москвичи В. Белкин, В. Переведенцев, B. Ивантер из «Литературки», и солидарные с ними журналисты «Правды», «Известий», «Комсомолки», «Сельской жизни», чье физическое отсутствие вполне компенсировалось хорошо известными публикациями. Все многострадальное наше сельское хозяйство, великое множество занятых в нем людей — все они тоже как бы присутствовали здесь, и что уж говорить о нашей писательской братии: не вникая в доступные лишь специалистам детали, все мы были, ясно же, за Худенко!..

Возникла дискуссия, длилась она три часа. Аким Тарази, тогда еще молодой писатель, собкор «Литературки» выступая, сказал: «Если бы все речи записать на магнитофон, получилась бы захватывающая пьеса, где не надо изменять ни единого слова, ни единой запятой...»

И он написал пьесу. И ее вскоре опубликовал журнал «Театр», И поставил Казахский академический театр... Это была сатира, в которой косвенно, подобно далекому эху, присутствовали намеки на историю Худенко, развернувшуюся вокруг эксперимента борьбу...

Пьеса прошла в театре один-единственный раз. На другой день после премьеры Ивана Никифоровича арестовали.

Соединение двух этих фактов может показаться простым совпадением, если не учитывать, что после закрытия эксперимента в Акчи по приказу министра сельского хозяйства республики материалы против Худенко передали в Прокуратуру, а его самого исключили из партии. И что после «Круглого стола» посланцы «Литературки», составив «памятную записку» в защиту Худенко, добились приема на самом высоком республиканском уровне, но в ответ на свои основанные на точных цифрах аргументы услышали: