Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Уоррен чувствовал, что конфликт интересов неминуем. Он советовал акции компаний вроде GEICO своим друзьям и родственникам и говорил им, что стоит придержать бумаги еще лет двадцать. Это значило, что он не получал от них комиссионных. «Невозможно зарабатывать таким способом. Система противопоставляет интересы клиента твоим».

Но даже несмотря на это, Уоррен обзавелся узким кругом постоянных клиентов среди своих университетских товарищей. Весной 1952 года он отправился в Северную Каролину, в Солсбери, чтобы отпраздновать Пасху с Фредом Стэнбеком. Он очаровал родителей Фреда рассказами о фондовом рынке и цитированием Бена Грэхема, а также просьбой покормить его бутербродом с ветчиной и пепси-колой на завтрак⁹. Вскоре после этого, когда он уже вернулся в Омаху, отец Фреда попросил его содействия в продаже акций компании «Тор Корпорейшн», выпускавшей стиральные машины. Уоррен нашел клиента, желавшего купить эти акции, через другого брокера, Харриса Апхе-ма. Затем ему еще раз позвонили из банка Стэнбека-старшего, и он решил, что у него два заказа. Не подумав хорошенько, Баффет дважды продал акции «Тор Корпорейшн», причем во второй раз — акции, которых у него не было. В итоге ему пришлось приобрести дополнительный пакет акций себе в убыток, чтобы закрыть вторую сделку.

Несмотря на ошибку Уоррена, мистер Стэнбек по-прежнему был к нему благосклонен. Он покрыл убытки, хотя это была не его вина. Уоррен был благодарен ему и не забыл его щедрости. Гораздо больше его беспокоил другой покупатель, известный как «Бешеный пес» Бакстер, поднявшийся во времена, когда Омаха была центром игорного бизнеса. Он был партнером во многих нелегальных игорных салонах. Придя в «Баффет-Фальк», Бакстер начал размахивать перед окошком кассира пачкой стодолларовых банкнот. «Карл Фальк посмотрел на меня, как бы спрашивая, неужели “Баффет-Фальк” теперь используется для отмывания незаконных доходов игорного бизнеса!» Подобные ситуации еще больше усиливали неприязнь Уоррена к своей работе. Он испытывал противоречивые ощущения, даже когда не продавал акции. Он превратил «Баффет-Фальк» в полноценного участника рынка, фирму-посредника, покупающую и продающую ценные бумаги¹²⁹. Фирма получала прибыль, играя на разнице между стоимостью покупки и продажи акций. Став участником рынка, брокерская фирма превратилась в полноценного игрока на Уолл-стрит. Уоррен гордился тем, что смог придать компании такое положение, но противоречивость ситуации все еще беспокоила его.

«Я не хотел сидеть за столом напротив клиента. Я не продавал ничего, в чем не был уверен сам, чем бы сам не владел. С другой стороны, я получал наценку, о которой не говорил клиенту по своей инициативе. Если кто-то спрашивал меня о наценке, то я давал искренний ответ. Но мне это не нравилось, я хотел сидеть за одним столом с людьми, являющимися моими партнерами, знающими, что в точности происходит. А агент не может так поступать». Сколько бы Уоррен ни размышлял о своей карьере биржевого маклера, все упиралось в неизбежный конфликт интересов. Он понимал, что его клиенты могут в любой момент потерять деньги и разочароваться в нем. Вместо продажи акций он предпочел бы вести финансы клиента, чтобы их интересы совпадали. Проблема заключалась в том, что в Омахе таких перспектив не было.

Весной 1952 года он написал статью о GEICO, привлекшую внимание очень влиятельного человека, и казалось, что удача снова повернулась к Уоррену лицом. Статья, опубликованная в журнале Commercial and Financial Chronicle, называлась «Мои любимые ценные бумаги». Она не просто рекламировала любимый Уорреном объект инвестиций, но объясняла его идеи по поводу инвестирования как такового. На нее обратил внимание Билл Розенволд, сын Джулиуса Розенволда, известного филантропа и председателя совета директоров Sears, Roebuck & Со. Младший Розенволд руководил American Securities, компанией, занимавшейся управлением финансовыми операциями. Компания была основана на доходы от доли семьи в Sears¹³⁰ и гарантировала высокую прибыль с минимальным риском и возможностью сохранить капитал. Розенволд связался с Беном Грэхемом и, когда тот дал Уоррену отличные рекомендации, предложил Баффету работу. В сфере управления финансовыми операциями было не так уж много столь престижных должностей, и Уоррен очень хотел принять предложение, даже если это означало переезд в Нью-Йорк. Впрочем, чтобы покинуть Омаху, ему требовалось разрешение национальной гвардии.

«Я спросил командира, могу ли я переехать в Нью-Йорк, чтобы получить эту работу, и он сказал, что мне необходимо обратиться к главнокомандующему. Так что я поехал в Линкольн, сел в холле Капитолия, и через некоторое время меня пригласили в кабинет генерала Хеннингера. Зайдя в кабинет, я представился: “Докладывает капрал Баффет”. Перед этим я написал генералу письмо с объяснением ситуации.

Он тут же ответил: “Вам отказано в разрешении”.

Так все и закончилось. Это означало, что я должен был оставаться в Омахе до тех пор, пока он не захочет отпустить меня».

Таким образом, Уоррен застрял в «Баффет-Фальк» и продолжал зарабатывать на жизнь «выписыванием рецептов». Единственное, что утешало его, была поддержка Сьюзи. Он научился полагаться на свою невесту, а она, в свою очередь, наконец-то смогла его понять. Она начала осознавать, какой ущерб нанесли его самооценке вспышки гнева со стороны Лейлы, и пыталась заживить его раны. Она знала, что прежде всего ему необходимо всегда чувствовать себя любимым. Его ни в коем случае не следовало критиковать. Ему также необходимо было осознавать, что он сможет стать социально успешным человеком. «Люди лучше воспринимали меня, когда я был с ней», — вспоминает он. Несмотря на то что Сьюзи все еще была студенткой университета Омахи, а Уоррен уже работал, когда дело касалось их отношений, он смотрел на нее с благоговением маленького ребенка. Оба они все еще жили каждый со своими родителями. Со временем Уоррен разработал стратегию общения с матерью. Он избегал оставаться с ней наедине, но играл на ее исполнительности, осаждая различными просьбами. Годы обучения в университете вдали от матери сделали его еще более чувствительным к ее присутствию. Когда Лейла и Говард приехали на свадьбу Уоррена из Вашингтона, Сьюзи заметила, что ее жених использует любой удобный случай, чтобы избежать общества своей матери. Когда они все же оказывались в одной компании, он отворачивался от нее, стиснув зубы.

Уоррену пора было переезжать. Он позвонил Чаку Питерсону и сказал: «Чейз, нам негде жить», и Чейз снял для него квартиру в паре миль от центра города. Уоррен дал Сьюзи, жаждавшей самовыражения, полторы тысячи долларов на обстановку их первой квартиры, и та, взяв с собой будущую золовку, Дорис, отправилась в Чикаго покупать современную разноцветную мебель¹⁰. Приближался день свадьбы (19 апреля 1952 года), как вдруг стало неясно, состоится ли церемония вообще. За неделю до этого выше Омахи по течению Миссури вышла из берегов. Вода прибывала, и власти предсказывали, что в конце недели река затопит город. Существовала вероятность того, что на борьбу со стихией мобилизуют национальную гвардию.

«Весь город высыпал на улицы, неся мешки с песком. На свадьбу приехали все мои друзья — и Фред Стэнбек, который должен был стать на свадьбе моей правой рукой, и шаферы, и остальные гости. Все шутили надо мной, потому что я служил в национальной гвардии, говорили: “Не беспокойся, мы подменим тебя на время медового месяца”. Так они и шутили всю неделю».

За пару дней до свадьбы Говард повез Уоррена и Фреда к реке. Тысячи волонтеров укрепляли берега с помощью мешков с песком, выстраивая стены высотой в два и шириной в полтора метра. Земля проседала под колесами тяжелых грузовиков, словно резина¹¹. Уоррен затаил дыхание в надежде, что временная дамба выстоит.

«Наступила суббота, и церемония должна была состояться в три часа. Около полудня зазвонил телефон. Мать сказала, что это меня. Я взял трубку, и парень на том конце провода спросил: “К-к-к-к-капрал Баффет? — мой командир очень сильно заикался. — Это к-к-к-капитан Мёрфи», — сказал он.