Записки прапорщика

На следующий день Лордкипанидзе, встретившись со мной в столовой Румчерода, иронически заметил:

- Итак, ваша крестьянская организация поддерживает линию своих идеологов - эсеров?

- Поддерживает, - не менее иронически ответил я. За обедом заговорил с Лордкипанидзе о положении дел на фронте.

- Все армейские комитеты и образованные при них ревкомы, - говорил Лордкипанидзе, - целиком стоят на стороне Временного правительства. Очевидно, что большевистская авантюра в ближайшие дни будет ликвидирована.

- Так ли, товарищ? - возразил я. - Не далее как вчера бывшие у нас в комитете делегаты из дивизий утверждали совершенно обратное: нет ни одной дивизии, которая поддерживала бы Временное правительство и которая хотела бы продолжать войну. Все солдаты ждут часа бросить винтовку и покинуть окопы.

- Шкурники, конечно, есть, - ответил Лордкипанидзе. - Но я говорю не об этих отдельных шкурниках, а о цвете армейской общественности, представленной в комитетах и ревкомах.

- Какую цель преследуют ревкомы, в частности фронтовой ревком, председателем которого вы являетесь? - спросил я своего собеседника.

- Поддержать порядок на фронте, не допускать разложения армии от большевистской агитации, которая за последнее время развивается особенно интенсивно, и поддержать на должной высоте авторитет командования, без чего мы не сможем заключить почетного мира. Вы должны понимать, как член фронтовой организации, - продолжал он, - что мы связаны с нашими союзниками и сепаратное выступление из войны обратит их против нас. Большевики не понимают, что, закончив войну с немцами, им сейчас же придется столкнуться с новой войной - войной с союзниками.

- Не думаю, чтобы союзники были настолько сильны, чтобы сейчас же повести войну против нас. Да и где они ее поведут?

- Как - где? - возмутился Лордкипанидзе. - Англичане могут высадить десант в Архангельске, французы - в Одессе, японцы - на Дальнем Востоке.

- Располагают ли они силами для таких десантов, коль скоро немцы продолжают быть сильными, а отозванные войска с нашего фронта обрушатся на фронт союзников?

- Немцы накануне истощения, и отозвание войск с румынского фронта не особенно их усилит на Западном. К тому же с тех пор как началась наша революция, началось, с легкой руки большевиков, братание, немцы свои главные силы уже успели перебросить на Западный фронт. Здесь же лишь держат заслон.

- Не очень я сведущ в политике, - возразил я, - но думаю, что с наступлением зимы солдаты все равно потянутся на родину и фронт окажется голым. Вам, вероятно, не безызвестно, до каких громадных размеров дошло дезертирство.

- Мне известно одно, - со злобой ответил Лордкипанидзе, - дезертирства на румынском фронте почти нет.

- Вероятно, лишь потому, что далеко до России и, кроме того, поставлены заслоны из румынских частей.

- Нет, наша организация поддерживает в войсках соответствующие настроения...

Фронтовая секция Румчерода немногочисленна - пятнадцать-двадцать человек. Главные силы ее в Одессе. Среди них нет ни одного большевика, от которого можно было бы информироваться. Есть один интернационалист. Это Виноградов, прапорщик, бледная личность. Главным заправилой является Лордкипанидзе, выставленный в списках эсеров первым кандидатом в члены Учредительного собрания. Ревком обратился с рядом воззваний к фронту, в которых выступление большевиков характеризуется как удар в спину революции.

По радио узнали, что верховным главнокомандующим назначен прапорщик Крыленко. В приказе по фронту это назначение не опубликовывается. Штаб фронта исполняет распоряжения начальника штаба верховного главнокомандующего Духонина.

Нужно сказать, что румынский фронт оторван от жизни центра. Информация доходит чрезвычайно медленно и слабо. Из-за сильной цензуры в нашем распоряжении лишь сообщения правых группировок, а действительное положение вещей приходится узнавать от приезжающих из командировок и частично из одесских газет, которые попадают опять-таки чрезвычайно редко.

По поручению комитета я отправился к генералу Щербачеву, чтобы лично переговорить с ним о предоставлении нашему комитету условий для работы, в частности, об отпуске бумаги и определении типографии для газеты.

Щербачев занимает небольшой особняк в центре Ясс. Около особняка охрана из жандармов. Прежде чем пропустить меня, один из жандармов ознакомился с моими документами, затем вызвал из внутренних покоев швейцара, тоже жандарма, и последний провел меня в приемную, где, оставив меня под наблюдением присутствовавших в приемной двух жандармов, пошел докладывать о моем приходе в кабинет.

Минут через пять ввел меня к Щербачеву. В просторном кабинете, заставленном мягкой кожаной мебелью, за большим письменным столом сидел Щербачев, небольшого роста, с проседью, умными темными глазами, пытливо рассматривающими посетителя. Щербачев тихим голосом спросил о цели моего прихода. Я сказал, что комитет наш нуждается в помещении, что на протяжении почти месяца не может добиться условий для издания газеты.

- Вряд ли я могу быть вам полезен, поручик, - сказал Щербачев. - Яссы переполнены всякого рода организациями. Это увеличивает и без того острый жилищный кризис. Самое большее, что я могу для вас сделать, это - попросить Ивана Ивановича (генерала Сытина), чтобы вам предоставили просимое, если это не в ущерб фронту. Скажите, ваш комитет находится на какой позиции?

- Здесь, в Яссах, господин генерал, а не на позиции, - не понял я вопроса.

- Я имел в виду - на какой платформе? - рассмеялся Щербачев.

- На крестьянской, господин генерал. Мы стоим за то, чтобы крестьяне немедленно получили землю от помещиков, и притом без всякого выкупа. - Так что же, вы хотите пустить по миру помещиков?

- Зачем по миру? У них достаточно средств для того, чтобы существовать, а кроме того, по своему культурному уровню они могут занимать ту или иную службу.

- Вы очень упрощенно смотрите, поручик. Нигде, ни в одной стране, ни одна приличная партия не ставила так вопрос, чтобы грабить одну часть населения для другой части.

- Но ведь нигде нет таких условий и таких взаимоотношений между помещиками и крестьянами, как в нашей стране, господин генерал.

- Ну, а как к большевикам вы относитесь?

- Мы располагаем чрезвычайно слабой информацией о том, что делается в Петрограде, если же судить о настроении солдат-крестьян, находящихся на позиции, то отношение безусловно сочувственное.

- К гибели ведут большевики. С ними нужна отчаянная борьба. Я думаю, что стою во главе фронта, который единодушно осуждает большевиков. Я горжусь тем, что на моем фронте общественные организации идут рука об руку с командованием и что наш Румчерод обладает высокой государственной мудростью. Итак, - закончил Щербачев, - я скажу генералу Сытину о вашей просьбе.

На другой день мы получили ордер на предоставление под редакцию двух номеров в центральной гостинице, отведенной румынскими властями для русских офицеров.

Большая комфортабельная гостиница, заселенная преимущественно штабными офицерами. Большинство штабных офицеров живут с женами.

В десять утра номера пустеют, ибо офицеры расходятся по своим канцеляриям. Жены спят до часу-двух дня. Затем начинается перестук туфель по коридору. Сидят группами около ванной и уборных комнат. Горничные разносят кофе. К четырем часам возвращаются со службы мужья. Два-три часа тишины. С семи-восьми вечера офицеры собираются по номерам. Из комнат несется музыка, пение. По коридорам снуют лакеи с подносами. Лишь к трем часам ночи наступает тишина, с тем чтобы на следующий день с семи-восьми часов все повторилось.

Вернулся с Всероссийского крестьянского съезда Курдюмов. Он привез мне удостоверение из культурно-просветительного отдела Военного министерства о том, что я назначаюсь уполномоченным по ведению культурно-просветительной работы на румынском фронте.

На заседании комитета Курдюмов подробно доложил о крестьянском съезде и съезде Совета рабочих и солдатских депутатов. Крестьянский Совет как самостоятельная организация ликвидируется. Взамен будет крестьянская секция при Совете рабочих и солдатских депутатов, в связи с чем последний переименован в Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Во главе крестьянской секции - Спиридонова, президиум секции сплошь из левых эсеров.