Записки прапорщика

- Что же вы конкретно просите? - осведомился Сытин.

- Помещение для комитета - раз, квартиры для членов этого комитета два и отпуск пяти тысяч рублей на первоначальные организационные нужды три.

- Немного, - протяжно произнес Сытин. - Начну с последнего. Пяти тысяч, конечно, генерал Щербачев отпустить не сможет. Я думаю, что вы должны жить на кредиты по сметам Всероссийского Совета. Но аванс на развитие работы, так, примерно, в сумме полутора-двух тысяч рублей, конечно, генерал Щербачев дать сможет. Помещение для комитета - вопрос более трудный. Вы знаете, как забиты Яссы. Здесь и королевский двор, здесь и ставка фронта, масса эвакуированных жителей из городов, занятых немцами. Магазин какой-нибудь смогу дать.

- Мы имеем магазин, - вставил Дементьев, - но он мало удовлетворителен. Тесно, холодно. Наступает зима...

- Да, да, я понимаю вас, - перебил его Сытин. - Но я затрудняюсь сказать, где бы можно было найти лучшее. Все более или менее подходящие помещения заняты организациями, которые создались в период революции. Но мы вам так сочувствуем! Я прикажу коменданту штаба подыскать подходящее для вашей работы.

Мы поблагодарили.

- Теперь насчет вашего размещения. Сколько вас, членов комитета?

- Десять.

- Вот видите, десять. Вы как же хотите, чтобы каждый имел отдельный номер?

- Если трудно дать отдельные, - сказал Дементьев, - хотя бы один на двоих.

- Это упрощает вопрос. А может, на первое время вы согласились бы пользоваться одним номером втроем? Я полагаю, что номера три-четыре мы сможем вам выкроить. К тому же, вероятно, не все члены комитета будут постоянно налицо. Часть, вероятно, будет в командировках. Три номера я прикажу отвести в гостинице штаба фронта.

- Мало, нам надо по меньшей мере пять.

- Пока могу дать только три. Как только будет свободнее, мы вам еще предоставим.

- А как же насчет первого вопроса? - спросил Дементьев. - Когда можно реализовать ваше сочувственное к этому отношение?

- Немедленно после моего доклада генералу Щербачеву.

- Когда это будет?

- Я сегодня буду с ним обедать и по этому вопросу поговорю. Ваш телефон, господа?

- Простите, господин генерал, мы упустили из виду, что нам и телефон крайне необходим.

- Да, это необходимая вещь. Я сейчас же сделаю распоряжение. Еще имеются вопросы?

- Больше нет, благодарим вас.

- Очень рад был с вами познакомиться.

Сытин встал из-за стола, протягивая нам по очереди руку.

На этом расстались.

На следующий день нам сообщили из комендатуры штаба, что для членов комитета отводятся три номера в центральной гостинице, что в дополнение к занимаемому нами помещению канцелярского магазина добавляют магазин в этом же здании, через комнату, и, наконец, что генерал Щербачев согласен отпустить тысячу рублей авансом в счет тех кредитов, которые могут поступить из центра.

Итак, деньги есть, помещение есть. Теперь надо, чтобы наш центральный исполнительный комитет был признан в качестве самостоятельной фронтовой организации. Для этого надо ехать в Питер в Военное министерство и заручиться там всяческим содействием, мотивируя тем, что румынский фронт весьма отдален от столицы и без такой серьезной организации солдаты фронта обойтись не могут.

Большинство высказалось за необходимость поставить в Питере вопрос об отпуске средств, необходимых для ведения культурно-просветительной работы на фронте, с одной стороны, и для создания самостоятельной газеты "Солдат-крестьянин", с другой.

Кого послать?

Учитывая, что я уже бывал в Питере, знаком с работниками крестьянского Совета и просветительного отдела Военного министерства, единогласно постановили командировать меня.

Десятого октября, напутствуемый всяческими пожеланиями, заручившись местом в штабном вагоне, я выехал в Питер.

Октябрьская революция

За Киевом на одной из остановок неожиданно обнаружил эшелон 3-й дивизии. По распоряжению штаба главнокомандующего вся дивизия перебрасывается на Западный фронт в район Невеля.

Причины переброски дивизии солдатам неизвестны: имеется ряд предположений. Первое - дивизия должна подкрепить ослабевшие части Западного фронта; по другой версии - должна составлять резерв в тылу этого фронта на случай возможного наступления немцев на Петроград, и, наконец, последняя версия, чтобы с ее помощью удерживать питерский гарнизон от выступлений против Временного правительства. Каждая из версий имеет свое обоснование, но верного назначения дивизии никто не знает.

Приехав в Петроград, остановился в помещении крестьянского Совета, в комнате заведующего солдатской секцией Гвоздева. Настроение обитателей дома на Фонтанке, шесть растерянное. Все выбиты из колеи.

Со дня на день ожидается выступление большевиков; по словам Гвоздева, имеются агентурные сведения, что скрывавшиеся Ленин и Зиновьев прибыли в Петроград, находятся где-то в рабочих кварталах, подготовляя вооруженное восстание, намеченное будто бы на 20 октября.

По распоряжению президиума крестьянского Совета весь наличный состав его членов вооружен револьверами; в самом здании Совета установлено несколько пулеметов.

Наступило 20 октября. Холодный, студеный день. Заметно нервное настроение офицеров, солдат, рабочих, обывателей.

Однако никакого выступления не произошло.

- Очевидно, - говорил Гвоздев, - большевики не настолько сильны, чтобы выступить против Временного правительства с одним питерским гарнизоном. Фронт вряд ли их поддержит, особенно после только что закончившегося демократического совещания.

- А как настроены питерские рабочие? - спросил я Гвоздева.

- В Питере все за большевиками идут, но ведь Питер не вся страна.

Закончив свое дело по подбору литературы, переговорив в Военном министерстве об утверждении фронтового крестьянского Совета, я решил вернуться на фронт, заехав в деревню.

27 октября, после двухдневного пребывания в деревне, отправился на станцию Епифань, чтобы двинуться в Яссы.

На станции узнал ошеломляющие новости: Временное правительство свергнуто, образован Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным.

По всем телеграфным проводам передаются вести о новой революции, воззвания остатков Временного правительства, руководителей Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и крестьянского Совета и вместе с тем декреты нового, большевистского правительства.

В Туле на вокзале на видных местах - телеграммы. Совет Народных Комиссаров принял Декрет о земле: вся земля немедленно передается народу; Декрет о новом правительстве, Декрет об отношении нового правительства к войне.

Вписывается новая страница в историю.

Удержатся ли большевики? Хватит ли сил? Против них сейчас же поднимется злобный вой имущих и привилегированных. Удастся ли заключить мир, не вызвав новой войны с союзниками?

Каково мое отношение к перевороту? Сочувствую ли я большевикам? Их лозунги - лозунги трудящихся. Их требования - требования солдат.

Временное правительство, заключившее союз с буржуазией, не есть правительство революционных масс.

На фронт, в комитет! Фронт безусловно пойдет за большевиками!

Поезд доехал лишь до Курска. Дальше поезда не идут.

- Вот уже несколько дней, - говорят курские железнодорожники, - Киев не принимает поездов. В городе бои. Когда кончатся - сказать никто не может.

Двое суток вертелся на вокзале, пока наконец не пристроился в санитарный поезд, вызванный в Киев. Доехал до Конотопа, где поезд был вновь задержан.

Первый поезд пошел вне расписания, часто и подолгу стоял на станциях. В Нежине видел разгром большого винного склада. Винный склад, расположенный в полукилометре от железнодорожного вокзала, накануне был атакован населением при активной поддержке местного гарнизона. Охрана склада не выдержала, атакующие ворвались в склад и начали растаскивать водку.

С прибытием нашего поезда бабы таскают по вагонам корзины с бутылками водки, предлагая их по номинальной цене. Вскоре в каждом купе началось питье.