Записки прапорщика

Это как бы новый главный штаб формируемой большевистской армии. На первом же этаже натолкнулся на табличку: "Организационно-агитационный отдел". Пошел по коридору. На дверях надпись: "Комиссар отдела Каганович".

В кабинете одинокий письменный стол без всяких письменных принадлежностей. Кабинет без всяких признаков обитания.

Жду. Проходит какой-то товарищ. Обращаюсь с вопросом, где можно встретить товарища Кагановича.

- Сейчас придет, он распределяет комнаты для организационно-агитационного отдела.

Через полчаса входит товарищ в кожаной куртке, высоких сапогах, лет двадцати пяти, с энергичным лицом, большими серыми глазами. Вопросительно останавливает свой взгляд на мне.

- Товарищ Каганович? - угадал я.

- Да. Откуда?

- Вам письмо, - протянул я ему записку Свердлова.

Каганович быстро пробежал глазами.

- Вы где хотите работать?

- Где будет удобно для дела, мне все равно.

- Здесь, в Питере, у нас уже достаточно товарищей, нам нужны деятельные работники в провинции.

- С удовольствием поеду.

- Куда хотите? В Сибирь, на Дальний Восток, Урал, Украину?

- Мне подошли бы Тула, Калуга.

- Отлично, там как раз у нас никого нет. Вам одну губернию, две?

- Не знаю, как у вас полагается. Я не буду протестовать, если вы дадите и две губернии. Например, Тульскую и Калужскую с пребыванием в Туле.

- Можно и так. А почему вы на Туле остановились?

- Я в Туле отбывал воинскую повинность. Знаю тульских военных. Имею некоторое знакомство с оружейными заводами, поэтому считаю, что на первых порах моя работа там пошла бы наиболее успешно.

- Правильно, раз есть связь с Тулой, валяйте в Тулу.

- А какие условия? - спросил я.

- Мы вам дадим мандат, что вы являетесь ответственным организатором Красной Армии, затем дадим право беспрепятственных сношений по телеграфу с Петроградом. Содержание триста рублей в месяц.

- Я согласен.

Через полчаса у меня на руках мандат: "Предъявитель сего товарищ Оленин является ответственным по организации и формированию частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии в Тульской и Калужской губерниях.

Все организации приглашаются оказывать всяческое содействие товарищу Оленину при исполнении им возложенных на него заданий"

Тут же мне были выданы триста рублей - как месячное жалованье, и удостоверение на бесплатный проезд от Петрограда до

Тулы.

Мирная деятельность просветителя не получилась. Я опять военный.

* * *

До Тулы добирался с большим трудом.

Прежде всего в самом Петрограде на вокзале стоит невообразимая сутолока и давка. Помимо демобилизованных солдат и матросов выезжает множество штатской публики. Дамы с чемоданами, корзинами, картонками заполнили всю платформу.

Когда был подан для посадки поезд, тысячная толпа бросилась с боем захватывать вагоны. Мне удалось с трудом, через окно, забраться в вагон третьего класса, хотя в выданных документах значилось, что я имею право на проезд в вагоне первого класса. Занял место на самой верхней полке.

Минут за десять до отхода поезда раздались крики:

- Выходи!

В окно вагона увидел выстроенных перед ним человек пятьдесят матросов с винтовками и пулеметными лентами, надетыми крест-накрест через плечо.

- Говорят, выходи! - неслись крики. - Стрелять будем! В сторону вагона угрожающе направлено несколько винтовок.

- В чем дело? Почему выходить?

- В этом вагоне будет размещен отряд матросов.

Вот те на! Добытое с трудом место приходится покидать.

С совершенно естественной бранью публика потихоньку начала освобождать вагон, подталкиваемая окриками матросов.

Выбрался и я. Вещей у меня не было, поэтому надеялся забраться в другой вагон. Обежал весь состав. Однако не только влезть, невозможно руку просунуть. Вернулся к покинутому вагону и попросил старшего матроса разрешить ехать вместе с ними.

Старший, молодой безусый матрос, важно посмотрел на меня, нехотя прочитал протянутый мною мандат Всероссийской коллегии и, когда увидел, что я являюсь ответственным организатором Красной Армии, потрепал меня по плечу и произнес:

- Ну ладно, ты свой. Садись, братишка!

С матросами ехать было хорошо, в вагоне просторно, можно лежать, пить чай. К сожалению, часа через три несколько вагонов, в том числе и наш, сошли с рельсов.

Передняя часть поезда, не сошедшая с рельсов, отцепилась и отправилась дальше. Хвост же поезда с сошедшими с рельсов вагонами остался в поле. Лишь около четырех часов утра прибыл новый состав, и мы были перегружены в другие вагоны.

Через день я в Туле.