Классические книги о прп.Серафиме Саровском (СИ)

Но более важный вопрос о годе рождения его самого. В исповедных записях Ильинской Церкви, куда была приписана семья Мошниных, за 1762 год прописаны, как имеющие быть у Святого Причащения: Агафия Мошнина и дети ее: Алексий — 11 лет и Прасковья — 14 лет. О Прохоре же здесь не упомянуто: можно бы думать, что ему тогда было всего лишь три года и он не мог еще исповедоваться. Но, к удивлению, за 1768 год в тех же исповедных записях помечено: “Вдова Агафия 50 лет; дети ее: Алексий — 17 лет, Прохор — 14 лет, Прасковья — 19 лет”. Если это точно, то Прохор родился не в 1759 году, а в 1754 году, т. е. на 5 лет ранее; и в 1760 году по смерти отца ему шел шестой год, а не третий. Следовательно, в 1762 году ему было семь лет; хотя по обычаю дети 7 лет уже бывают у исповеди, но ему лишь шел восьмой, и исповедь была еще впереди.

Может быть, цифры исповедных записей неточны? Это естественно: записывали без особой осторожности, по заявлениям исповедников. Есть основания сомневаться: Агафия умерла в 1800 году, 72 лет, как записано о ней. В таком случае, ей в 1768 году было 40 лет, а не 50, как написано. Или же она умерла 82 лет, что менее вероятно. Но зато другие данные, 1768 и 1762 годов, об Алексии и Прасковье совпадают (у Прасковьи и разница в один год не важна, в зависимости от месяца рождения). И в таком случае, есть весьма большое основание предполагать, что Прохор родился на 5 лет ранее обычно принимаемого срока; и тогда все данные его жизни, от богомолья в Киеве до смерти, передвигаются на 5 лет возраста его.

Дальнейшая история должна расследовать этот вопрос.

Глава II. НА ПУТИ В САРОВ

лагополучно дошли паломники до Киева, молились Богородице, поклонялись мощам угодников и осмотрели все святыни. Стоя на пороге новой, неизвестной жизни, они, без сомнения, искали опытных старцев, которые могли бы дать мудрые советы о задуманном ими монашестве и о том, в какой монастырь поступать. И им указали, что в Китаевской обители, в 10 верстах от Киева, спасается прозорливый подвижник Досифей^[2]. К нему поспешно и направил стопы свои Прохор. Увидев его, старец прозрел в нем благодать Божию и решительно благословил идти в Саровскую пустынь. При этом он дал такой завет: “Гряди, чадо Божие, и пробуди тамо. Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твое. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге чрез непрестанное призывание имени Божия так: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! В этом да будет все твое внимание и обучение: ходя и сидя, делая и в церкви стоя, везде на всяком месте, входя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах, и в сердце твоем; с ним найдешь покой, приобретешь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух Святый, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте. В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни; он последователь наших Антония и Феодосия”.

В этих немногих словах пророчественно не только было указано место подвижничества Прохору, но и определено было главное “обучение” монашеское — внутреннее делание молитвы Иисусовой. А особенно примечательно, что преп. Досифей ясно указал ему основную цель всей духовной жизни: “Вселится в тебя Дух Святый”. Таково всегда было учение христианское: начиная от Самого Господа, обещавшего послать Утешителя, Духа Истины (Ин.14,16–17;16,13–15), сию воду живую (Ин.7,38–39), чрез Апостолов (Деян.10,44–45; Рим.8; Гал.3,14; 4,6; Еф.2,22; 5,9; Евр. 10, 29), затем — чрез всех святых Отцов до Григория Паламы, с его учением о благодатном Фаворском свете. На этом единственно истинном воззрении всегда воспитывались опытно руководимые Самим Духом Божиим и наставляемые преемственным преданием Православной Церкви все истинные православные подвижники Христовы. Таков был и прозорливый Досифей.

Этот благодатный завет воспринял и вложил в сердце свое к неуклонному исполнению чуткий, горевший уже духом Прохор. А спустя много лет, в поразительной беседе с Н.А.Мотовиловым, мы уже от него самого услышим те же самые заветы: “Цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божия: Дивная цель духовная!”

Так решился теперь для него навеки вопрос и о монашестве, и о монастыре: Бог изрек Свою волю устами прозорливца. Можно сказать, что здесь, в Китаевской обители, произошло духовное помазание святого, заложено благодатное зерно всей будущей жизни его и восхода в славу Божию; здесь невидимо миру рука Господня уже почила на нем. Келия Досифеева стала иноческою купелью Прохору: в ней тайно совершилось монашеское обручение Духа Божия с духом его. Отсюда святой вышел, в сущности, уже иноком. Позднейший постриг лишь явно запечатлеет сие избрание Духом. И как Господь после крещения Иоаннова веден был Духом в пустыню, дабы путем искушений приготовиться к прохождению Своего служения, так и Прохор из Киева не сразу идет в Саров, а возвращается еще в дом матери, в родной Курск.

Какова была причина такого замедления, нам точно неизвестно. Хотел ли молодой юноша еще более испытать и проверить себя: может ли он поднять на себя иноческое благое иго Христово (Мф.11,29); желал ли он постепенно приготовить к разлуке любящую мать, или советовал ему так прозорливый старец, дабы укрепить в решении; или иное что промыслительно удерживало его, но Прохор живет еще под кровом матери около двух лет.

Но он живет теперь здесь лишь телом, а душа его стала умирать ко всему земному: он еще ходит и в лавку, но в торговле уже не принимает никакого участия; время же свое проводит в молитве, безмолвном богомыслии, чтении книг и душеспасительных беседах с приходящими. И несомненно, еще здесь он начал исполнять завет Досифея о “непрестанной памяти Божией” и постоянной молитве Иисусовой. Дом сделался для него преддверием монастыря.

Кончился искус. Прохор собирается идти. Горько было расставаться с ним родимой матери; и она — уже без надежды — просит сына: “Ты бы меня прежде похоронил, а потом и шел бы в монастырь!”

Но он все похоронил уже два года назад в келье под Киевом… И матери оставалось лишь еще раз благословить Прохора, чтобы, как думала она, больше не увидеть его на земле. Саров был слишком далеко для нее.

С Прохором пошли и двое из сопаломников его по Киеву, другие же двое ушли в иные монастыри еще раньше.

Была осень. Жизнь лета замирала. Листва спадала с деревьев. Шли дожди. В Курске еще держалось тепло, но, чем севернее, ближе к Тамбовской губернии, тем холод становился ощутительнее. Приближалась зима. Путь был нелегкий… И иноков впереди ждал трудный подвиг борьбы умерщвления страстей, во имя чистого белоснежного бесстрастия, дабы потом ожить уже Духом…

Молча, творя тайно молитву Иисусову, шли будущие подвижники. Вот и Темниковские леса. Вековой бор принял в себя новых борцов духа, и высокой дремучей стеной огромных сосен, иногда в 4–5 человеческих обхватов толщиною, отрезал их от прошлого… Оно сделалось далеким, далеким…

Близко уже и таинственный Саров.

В 1661 г. пришел сюда нижегородский монах Феодосии: после него были Герасим, Савватий и др. Но основан был монастырь при иеросхимонахе Иоанне, прибывшем в Саров в 1691 г. Официально же монастырь был открыт в 1706 г. после пожертвования земли князем Даниилом Кугушевым (из рода татарских мурз) и утверждения обители Патриаршим Приказом. Из позднейших преемников особенно достоин почитания Ефрем — как за устроение обители, так и ради своей многострадальной и святой жизни. Он скончался за 5 месяцев до прихода Прохора.

…20 ноября 1778 г., к вечерним сумеркам, подошли три молодых богомольца к воротам Саровской колокольни.

Был канун Введения Божией Матери в Храм Господень. Это по преимуществу праздник иноческий. Это день посвящения Богоотроковицы Марии на величайшее служение Богу для спасения человеческого рода; УХОД Ее из мира для спасения мира; праздник девства для приготовления к Боговоплощению. Это праздник обращения Богоневесты для воспитания Ее Духом в Матерь Сыну Божию.