Всю жизнь с морем

27 июля мы получили распоряжение идти вместе с пароходом «Правда» на соединение с «Ермаком». На следующий день в районе острова Скотт-Гансен, сквозь густой туман увидели ледокол. Вечером видимость улучшилась и над нашей группой появился самолет Махоткина. Пилот указал наиболее проходимое направление и сообщил, что будет регулярно информировать нас о движении льдов.

30 июля Махоткин появился вновь и передал, что в двенадцати милях по курсу сто двадцать градусов имеются широкие разводья в направлении к проливу Вилькицкого. Мы двинулись в путь. Изредка стали попадаться перемычки тяжелого восьми-девятибалльного льда, который был бы непроходим без ледокола. 31 июля мы вошли в пролив Вилькицкого, а утром 1 августа перед нами раскинулись просторы моря Лаптевых. В такой ранний срок еще ни одно судно не проходило этим проливом.

К вечеру весь горизонт затянуло густой серой мглой. С ледокола последовал приказ — судам лечь в дрейф. К этому времени мы получили от другого полярного летчика Ивана Ивановича Черевичного сообщение, что в море Лаптевых, несколько восточнее островов «Комсомольской Правды», прижат к побережью тяжелый девяти-десятибалльный лед и по маршруту темного «водяного» неба не видно.

Обеспокоенный этим неблагоприятным сообщением, я воспользовался вынужденной остановкой и отправился на «Ермак».

Ковель и Воронин сидели в кают-компании и пили кофе. Поблагодарив их за оказанную нам помощь, я спросил, как предполагают они помочь нам в районе стомильной перемычки тяжелого льда.

Воронин, поглаживая усы, ответил:

— Было бы ошибкой, протащив вас через пролив, не оказать помощь в море Лаптевых, тем более, что по сведениям с ледокола «Литке» восточная часть его свободна ото льда. Капитан «Литке» Хлебников сообщил, что этот сектор Арктики сейчас благоприятен для плавания. Я думаю, и дальше пойдете успешно.

С утра снова двинулись на восток. Ледокол, словно каким-то чутьем, находил путь среди взломанных льдин, и к концу дня наша группа вышла на открытую воду. Следуя в кильватере за «Ермаком», суда дали полный ход, сообразуясь со скоростью, какую мог развить пароход «Правда» (около девяти узлов).

Так мы шли часа три. Неожиданно «Ермак» развернулся на обратный курс и, проходя мимо нас, поднял сигнал «Счастливого плавания». Через несколько минут мы получили от Ковеля радиограмму. Он сообщал, что ледокол возвращается за следующим караваном судов. Нам же предлагалось следовать дальше самостоятельно, а в случае встречи с тяжелым льдом обратиться за помощью к «Литке», который находится в Восточно-Сибирском море.

Через два часа после ухода «Ермака», мы подошли к кромке сплошного льда. Это было как раз то поле, о котором сообщал Черевичный. Над сплошной белоголубой равниной висели светлые кучевые облака. Ни одного разводья, ни одной полоски воды. В поисках доступного для нас прохода на восток мы вместе с «Правдой» обследовали кромку льда на север миль на пятьдесят. Все было тщетно. Тогда сделали несколько попыток продвинуться в таком льду, но вскоре убедились, что это непосильная для лесовозов задача. Застопорили машины, легли в дрейф и начали вызывать по радио «Литке».

4 августа ледокол направился к нам и уже на следующий день вошел в разделяющую нас стомильную полосу тяжелого льда. Через два дня мы увидели знакомый силуэт «Литке». Он подошел к пароходам и поднял сигнал: «Следуйте за мной». Продвижение в тяжелых льдах продолжалось до 9 августа. К вечеру льды разредились до четырех баллов и капитан Хлебников предложил нам самостоятельно продолжать путь, подтвердив сведения о благоприятной обстановке в восточном секторе Арктики.

Хорошо плавать в Арктике, когда лед мелкобитый. Круглосуточно висит над головой солнце, ярко блестит, переливаясь искрами, снег, да кое-где удивленно таращат на вас глаза тюлени. Но таких дней бывает мало. Значительно чаще на пути парохода, словно штора, опускалась плотная стена тумана, и приходилось идти на ощупь, рискуя врезаться в айсберг или встретить коварные скопления льдов. А надо спешить. Вглядываясь до боли в глазах в молочную пелену, мы шли полным ходом.

15 августа утром вошли в пролив Беринга. До сих пор не было еще судна, которое, следуя сквозным рейсом с запада на восток, вошло бы в пролив в столь раннее время.

Теперь на юг. Скорее к теплым широтам. У мыса Кроноцкого, почти на подходе к Петропавловску, от норд-оста налетел шторм. И опять судно стремительно переваливалось с борта на борт, сотрясаясь от могучих ударов волн. Карабкаясь на водяные горы, «Моссовет» упрямо продвигался вперед.

На рассвете 20 августа прошли камни Три брата перед Авачинской губой, миновали сопку Никольскую и ошвартовались у причала порта.

Расстояние в шесть тысяч девятьсот миль, из них две тысячи восемьсот арктическим районом «Моссовет» прошел за тридцать пять суток, включая стоянки в Мурманске, на острове Диксон и во льдах моря Лаптевых. При этом пароход не получил никаких повреждений корпуса, руля и винта. Все его механизмы находились в полной исправности, а команда была здорова и радовалась наполовину выполненному заданию.

Полностью разгрузились за двое суток и восемь часов. Высоко поднялся над водой борт парохода. Пополнили запасы воды и угля, приняли запас продуктов и приступили к приему обратных грузов — триста двадцать восемь тонн экспортных рыбных консервов и семьсот восемьдесят четыре тонны соленой рыбы в бочках.

Рано утром 25 августа, на шесть суток раньше утвержденного для нашего рейса графика, мы вышли в обратный путь.

На траверзе бухты Провидения пароход окутал густой туман. Не снижая скорости, вошли в Чукотское море. Одна мысль, казалось, захватывала весь экипаж: скорее, скорее, пока холодные ледяные поля, спустившись с севера, не преградили путь «Моссовету», а тогда сиди, пока не выведут ледоколы или, еще хуже, оставайся и зимуй. Коротай долгую полярную ночь.

Еще до выхода в Чукотское море начальник восточного сектора Федор Иванович Дриго предупреждал нас о необходимости максимально использовать благоприятные условия плавания и не особенно рассчитывать на помощь ледокола «Красин», так как он в это время искал во льдах самолет летчика Леваневского.

Как известно, летчик Сигизмунд Александрович Леваневский 13 августа 1937 года совершал перелет из Москвы через Северный полюс в Северную Америку на четырехмоторном пассажирском самолете. На борту самолета находилось шесть человек.

В этот же день в 13 часов Леваневский сообщил, что один из моторов вышел из строя и что самолет идет в густой облачности, опасной для обледенения. Через четыре часа поступили неразборчивые сигналы с самолета, после чего связь прекратилась. Самолет по назначению не прибыл…

5 сентября «Литке» провел через ледовую перемычку пароходы «Диксон», «Крестьянин» и «Моссовет», затем направился с «Диксоном» в Нордвик, а нам поручил проводку «Крестьянина».

В тот же день перед форштевнем парохода появился лед. Попытки пройти к южной части пролива Вилькицкого остались безрезультатными, это заставило нас склоняться к норду, где виднелось темное небо — признак открытой воды.

6 сентября к нам подошел пароход «Урицкий». Двигаясь вдоль кромки льда на норд-вест, обнаружили зажатый льдами пароход «Правда». Как рассказывал капитан Ман, ему удалось войти в пролив и он находился в десяти милях от мыса Челюскин, но сильный ветер от норд-веста сплотил льды в южной части пролива и «Правда» сдрейфовала обратно в море Лаптевых. Таким образом, мы окончательно убедились в невозможности пройти в южную часть пролива. Приняли решение попытаться войти в него севернее прижатого к Таймырскому побережью уплотненного льда. Нам это удалось — по чистой воде «Моссовет», «Урицкий», «Крестьянин» и «Молоков» 7 сентября подошли к острову Малый Таймыр и стали на якорь у его юго-восточной оконечности. Тогда же, освободившись из льда, к нам присоединилась «Правда».

Положение судов было незавидное. Из-за нехватки угля они могли самостоятельно дойти лишь до Диксона и то, если путь будет абсолютно свободен ото льда. Как только суда стали на якорь, мы поделились своими запасами с «Урицким» и «Молоковым». Положение группы осложнялось еще тем, что ледоколы западного сектора не могли оказать помощь: «Ермак» находился во льдах на пути в Диксон для пополнения запасов бункера, ледокол «Ленин» с караваном судов, идущих на восток, застрял во льдах Карского моря, а ледокол «Литке» был занят проводкой судов в районе Нордвика, да и его запасы угля подходили к концу.