Тим Бёртон. Интервью: Беседы с Марком Солсбери

Одна из причин, почему я хотел снимать этот фильм, заключалась в том, что, хотя я и хорошо понимал характер Уилла, главным было показать оба поколения. Нужно их чувствовать и любить, и я ощущал особую близость к Эдварду. Было здорово, что я с самого начала полюбил этого героя, хорошо при этом понимая и его сына Уилла, — эти два персонажа сопоставляются друг с другом. Думаю, если бы Эд Блум не был так дорог мне, я не смог бы сделать этот фильм, даже, наверно, не захотел бы за него браться.

Первоначально Бёртон предложил сыграть Эда Блума Джеку Николсону, с которым ранее работал дважды — на фильмах «Бэтмен» и «Марс атакует!» Николсон по замыслу режиссера должен был сыграть Эдварда в старости, а для сцен, где он молод, изображение актера предлагалось обработать на компьютере.

Мы обсуждали с ним — в порядке трепа, — как сделать его более молодым и не использовать ли для этого компьютерную обработку. Забавная вышла дискуссия, но так ничем дело и не кончилось. У нас не было четкого представления, можем ли мы осуществить эту идею. Да, мол, замысел интересный, но насколько он осуществим? В итоге пришли к другому решению, и мне кажется, хорошо, что не стали зацикливаться на этой концепции, а использовали вместо нее вариант с двумя актерами.

И тогда Бёртон начал подыскивать двух подходящих артистов. Тот же двойной принцип подбора актеров пришлось применить и для роли Сандры, жены Блума. Ее сыграли Джессика Ланж и Элисон Лохман. Джинкс и Коэн в это время продюсировали фильм с Эваном Макгрегором «К черту любовь!» Они и предложили для «Крупной рыбы» Макгрегора в паре с Альбертом Финни.

Проблема с подбором актера на роль Эда Блума заключалась в том, что нельзя было ограничиться только одним исполнителем. Можно было найти одну прекрасную кандидатуру, но если не удавалось подобрать для нее контрапункт, замысел не срабатывал, рассыпался, как карточный домик: нам необходимо было заполучить обоих, но если имеешь одного, а второго найти не можешь, что тогда делать? Мы не могли пригласить на эту роль Альберта Финни, а потом добавить к нему Бена Аффлека. То же самое с Джессикой и Элисон. Конечно, я мог пойти на риск, начав снимать сцены с Ланж, еще не зная, кто будет играть ее в молодости. И мы были счастливы, что Джессика ответила согласием, — я питаю к ней самые теплые чувства.

Эван — замечательный артист, не уступающий Джонни. Я люблю его за талант и бесстрашие. Обожаю актеров, готовых сыграть все, что угодно, не выпячивающих собственную персону, мол, «а как я здесь буду смотреться?» Такие как Эван, просто без лишних слов берутся за дело, и в этом есть некая внутренняя свобода, не восхититься которой по достоинству невозможно. Интересно, что, встречаясь по отдельности с Эваном и Альбертом, я еще не знал, хочу ли я объединить их, — они совершенно разные люди, но между ними существует некая духовная общность. Не то чтобы они походили друг на друга внешне, но когда они играют, эта глубинная близость проявляется.

Когда работаешь с Эваном, такое ощущение, что каждый день снимаешь новый фильм, и это очень здорово. График был очень жесткий, и если бы у меня играли актеры, обожающие задавать вопросы типа: «И долго нам еще здесь торчать?», мы бы делали фильм и поныне. Эван просто поразил меня в сцене, где он спасает собаку. Ему пришлось иметь дело с сенбернаром, которому вовсе не нравилось находиться в горящем здании, как, впрочем, и Эвану. Все в дыму, собака до смерти напугана, лестница обледенела. Мы старались по возможности обезопасить их, а дом уже вовсю- пылал. Но Эван сумел со всем этим справиться — один из самых впечатляющих актерских эпизодов, которому я был свидетелем.

Я люблю артистов эвановского типа за то, что они не имитаторы, а характерные актеры, перевоплощающиеся в других людей. Джонни тоже способен сделать это, но все-таки исполнителей, которые могут передать подобную совокупность состояний, очень мало: тут явное преувеличение и одновременно реальность, комическая сторона личности и ее телесная оболочка. И поскольку он играет романтизированную версию самого себя, Эда Блума, проскальзывает легкая нотка самовосхваления: «Ну разве я не изумителен?», которая может начать действовать вам на нервы, но Эван очень умело балансирует, не переходя эту грань.

Альберт тоже сыграл потрясающе. До этого я не был с ним знаком, но когда видишь его в фильме вроде «Тома Джонса» [131], ощущаешь его индивидуальность и особое обаяние. В этом он сродни Эвану. Уже после того, как мы решили их «спарить», кто-то прислал мне журнал «Пипл», вышедший несколько лет назад, где рассказывалось о современных звездах и их двойниках, о параллельном течении их жизней от самого рождения. Была там и фотография Альберта вместе с Эваном. Так и хотелось сказать: «Замечательно получилось!» У Альберта неподдельная любовь к жизни, как у его персонажа, он многое внес от себя в эту роль, в то время как Эван передал дух несколько гиперболизированной реальности и чистосердечия, — прекрасно, когда актеры могут быть настолько распахнуты в сторону зрителя. Он и раньше делал такое: и поет, и пляшет — все оставляет ощущение подлинности.

То же самое с Элисон. Вот она просто застыла на месте, как актриса немого кино. Одной из ее главнейших задач было стоять неподвижно минуты две, и больше ничего. Это было очень эмоционально и красиво. Джессика тоже умела всегда найти самое простое и верное решение. Поскольку ни у кого не было по-настоящему большой роли и никто толком не знал, как один персонаж будет влиять на другой, процесс напоминал некую головоломку, но для меня в этом и была вся прелесть. Я всегда мог быть уверен, что Джессика поможет Элисон исполнять свою роль, а та, в свою очередь, поддержит Джессику, Эван поможет Альберту и наоборот. Они, возможно, и не догадаются сами, но я-то все это видел, — удивительное зрелище!

Хотя Макгрегор находился на съемочной площадке с самого начала работы над фильмом, Бёртон решил сперва снять эпизоды с Альбертом Фиши.

Все сцены с Альбертом оказались очень сильными, затем мы снимали ту часть фильма, где играет Эван,— там совершенно иная энергетика. Тем не менее Эван приехал к самому началу работы, когда мы еще мало снимали, но он уже был на месте. Временами оставался безмолвным наблюдателем. Мы обсуждали разные моменты работы, Альберт и Эван пообщались немного, пару раз мы обедали вместе. У меня создалось впечатление, что Эван много размышляет, проводит какое-то собственное незаметное постороннему глазу исследование, о котором не любит особенно распространяться. Я чувствовал, что он готов к съемке в любую минуту, видел, как он наблюдает за Альбертом и потихоньку все впитывает.

На роль Уильяма, сына Эдварда Блума, Бёртон пригласил Билли Крадапа, которого многие считают одним из лучших актеров своего поколения. Он сыграл главные роли в фильмах «Почти знаменит» Камерона Кроу и «Без предела» Роберта Тауна.

Уилл — большой педант, который ищет на всё точные ответы, но некоторые вещи в жизни нельзя понимать буквально: порой бывает не так просто отделить черное от белого. Случается, когда одно и то же реально и нереально одновременно. У Билли в картине самая трудная роль, и, мне кажется, он справился с ней просто замечательно: здесь крайне нелегко удержать шаткое равновесие. Всегда испытывал к нему самые теплые чувства, может быть, потому, что ощущал некое родство с его героем, у меня ведь были похожие отношения с собственным отцом. Но в этом персонаже есть и какая-то жесткость, какой-то внутренний конфликт, который мне представляется очень эмоциональным, очень печальным и по-настоящему подлинным. В этих героях есть что-то весьма трогательное. Опять-таки динамика отношений родителя и ребенка, и не важно, сколько тебе лет, противоречия всегда остаются. Думаю, Билли прекрасно справился со своей ролью, которая представляет собой эмоциональную сердцевину фильма, — она самая простая и одновременно самая трудная для исполнения. Мы часто говорили с ним об этом и именно так выстраивали эту роль. Меня и самого всегда мучил вопрос: «Почему я так себя веду? Мой папа — замечательный человек, все его любят, почему же у меня с ним такие проблемы?» Но это инь и ян самой жизни.