Четыре года в шинелях

- Добре с тобой воевать, Григорий Андреевич, - скажет, покуривая трубку, Корниенко.

- И мне с тобой, Прокопий Филиппович.

- Но как только покончим с фашистской Германией, я не буду военным.

- И я тоже.

- Пойду в колхоз.

- А я преподавать.

Дивизия продолжала расширять брешь в Невельском котле. По обеим сторонам большака леса и болота. Стояла глубокая осень, но еще без снега. Бои, хотя и не крупные, но тревожные, неожиданные, скоротечные. Каждую минуту нужно быть начеку. Нет времени вздремнуть полчасика. Задача вгрызаться в оборону противника глубже и глубже.

Это потом, когда мы вышли к станции Дретунь и озеру Червятка, недалеко от Полоцка, общая линия обороны была более или менее выправлена, а когда продвигались, наши фланги были открыты. Но нас спасало то, что немца гнали и на Витебском направлении, юго-восточнее нас, так что закрепляться ему на нашем пути не было особого смысла.

И все-таки, разумеется, он не отступал добровольно. Особенно жаркий бой разгорелся за деревню Черсухи, расположенную на взгорье, на стыке двух дорог. Бой, как и предыдущие, шел на изматывание сил. Немцы понимали, что им все равно не закрепиться на этом рубеже, но бой все-таки навязали.

Отчаянно работали шестиствольные "ишаки". Наш полк рассредоточился и начал забирать деревню в клещи. Командир полка остался недалеко у дороги, в немецкой траншее, в центре боя. Тут же руководил орудийными расчетами капитан Поздеев.

Должно быть, пушки тоже надо было рассредоточить. Но Поздееву хотелось шарахнуть по "ишакам" массированным огнем. Он так и сделал, подавил нисколько минометов, но вместе с этим обнаружил и себя. Оставшиеся немедленно перенесли огонь по нашим пушкарям. Немцы пошли в контратаку. Наши артиллеристы начали растаскивать орудия, укрывать за бугорками, чтобы с новых позиций дать жару фрицам.

А командир полка остался на месте. Ему надо было наблюдать за боем, который накалялся с каждой минутой. Даже казалось странным, с чего вдруг немцы решили контратаковать наши боевые порядки. Надежды на успех у них не было никакой. И тем не менее...

- Быстрей готовь подарок упрямцам, - сказал Корниенко Поздееву. - Ишь ты, чего задумали...

Поздеев ушел к своим. Батальоны Корниенко чуть попятились. Ослаб на миг огонь противника. И только один "ишак" продолжал изрыгать с отвратительным визгом свои болванки. Одна из них разорвалась недалеко от командира полка.

Война полна неожиданностей, хотя каждая из них имеет и закономерность. Может быть, если бы Корниенко получше оценил опасность контратаки немцев, он оказался бы неуязвимым.

Осколки впились в спину, поясницу, ноги. Корниенко упал не сразу. Постоял, понаблюдал за батальонами, как бы желая удостовериться, дойдут ли они до того "ишака", который всадил в него смертельные осколки, и только после этого, сделав два-три шага, рухнул.

- Берите скорее деревню, - приказал начальнику связи полка капитану Борису Шилову, оказавшемуся рядом. - Скорее. И дальше...

И умер. Сразу. Без вздохов. Без мучений, во всяком случае, внешних. Лицо окаменело. Губы сжались. Все унес с собой без позы: и твердость духа, и силу мускул.

Его похоронили у поселка Опухлики, следующего населенного пункта. Похоронили с почестями и тут же пошли вперед.

- Полк, слушай команду, - приказал застывшим в безмолвии солдатам начальник штаба полка Кусяк. - За смерть командира каждому истребить за сутки по два гитлеровца. Шагать маршем, врываться в деревни с ходу. Кровь за кровь. Смерть немецким оккупантам!

- Смерть! Смерть! Смерть! - ответили сотни людей.

И опять ожил, заклокотал ударный стрелковый полк. Опять повел за собой дивизию. На Полоцк, в глубину многострадальной Белоруссии.

Пришла зима

Идет октябрь. Шагаем с толковым и умным риском. Ведем бои с заслонами, засадами, за деревни и большаки, за небольшие переправы, ловим и уничтожаем банды немцев в своем тылу. Все роты и батальоны заразились боями на окружение. Берем очень мало пленных, не встречаем капитуляции.

Впереди, как всегда, пехотные и артиллерийские разведчики с рацией. Превосходно навострились вызывать огонь на себя из деревенских погребов. Автоматчики умело прочесывают леса. Пулеметчики с марша бьют по опушкам и крутым берегам рек. Пехота помогает артиллеристам переправлять на руках пушки по тонкому, еще не окрепшему льду. За первым эшелоном трусит, не останавливаясь, второй.

Ему тоже достается. Отставшие группы немецких солдат из глубинных лесных гарнизонов то и дело наталкиваются на наши тылы. Завязываются короткие схватки. В них принимают участие выходящие из лесов партизаны.

Уже несколько боев провел хозвзвод Романа Ивановича Лекомцева. Не отдал фрицам ни сухаря, ни фляжки водки. Лейтенант злой.

- Сволочи, - цедит сквозь зубы всегда уравновешенный тыловик. - Убили две лошади. Зато мы уложили двадцать бандитов.

- Чем воюете?

- Всем, чем придется. Выпросил ручной пулемет.

- Держись, Роман Иванович.

- Надо.

Воюют политотдельцы, работники редакции. Рассказывает о стычках наш редактор Михаил Полибин.

- Вот война так война - по нужде выйти опасно. Печатаем газету с охраной. Даже художник Сергей Викторов, в очках, несет караул.

- Может, вам подальше отставать?

- Нельзя. Инструкторы в батальонах. Как же возвращаться с материалом. И нарочным утром надо за газетой.

Нет, действительно, нельзя отставать тылам. Даже медсанбату, оружейной мастерской, трибуналу, партийной комиссии. Ее секретарь Алексей Николаевич Белов с палочкой и пистолетом семенит с каким-нибудь полком. С ним же обедает из чужих котелков, с ним же спит на еловых веточках. Да ухитряется по ночам еще заседать. Надо, прием в партию не отложишь.

- Вот вчера принимали ребят, - рассказывает майор. - Это солдаты так солдаты. Приехали с передка на конях. Многие забинтованные. Не спали по трое суток. Пока одного принимаем, второй храпит.

- Как в Чапаевской дивизии.

- Тоже так? Я что-то не помню. Хорошее пополнение идет в нашу партию.

Его, бывшего секретаря сельского райкома партии, верного ленинца, распирает большая человеческая радость. За смену, за опору партии, за любовь к ней народа. Да разве с такой головой можно нас победить! Неужели глупая башка Гитлера не думала об этом при развязывании войны.

Будоражат вести с юга. Наши на Днепре. К празднику Октябрьской революции освободили столицу Украины Киев. В газетах напечатаны уже снимки. Очередь за столицей Белоруссии.

От этих мыслей хорошо воюется. Изредка над нами пролетают немецкие самолеты. Иногда крутится на одном месте "рама". Наши научились отшугивать стервятников. Все по тому же примеру старшины Романова под Великими Луками.

Большая деревня Малые Синты. Сохранился лесозавод. Он был нужен немцам. Наших встречает группа партизан. Советские люди. В разномастном обмундировании, некоторые в немецком. Исхудавшие, почерневшие в лесных берлогах. Рассказывают страшные истории. Костры и виселицы на улицах и площадях Полоцка. Сожженные партизанские деревни. И бесконечные казни.

- Что же вы плохо гадюкам мстили? - хмурится наш Алексей Голубков.

- Почему плохо? - немного сердятся партизаны.

Нас ведут в центр деревни, на небольшую площадь, усаженную столетними липами. У трех стволов, со стороны незаметные, болтаются три повешенных человека.

- Вот, - говорят партизаны. - Изловили в дороге, драпали за хозяевами.

- Полицаи?

- Они самые.

Мы стоим не разговаривая. Тяжелая картина. Чего надо было этим предателям? Судя по скудной одежонке, даже на штаны не заработали у немцев. А служили, вершили черные дела. На что надеялись? Кто-то спрашивает партизан:

- А что делаете с семьями полицаев и старост?

- Ничего. Пусть живут.

- И ребятишки у многих есть?

- Как у всех.

- И смотрят на повешенных?

- Все смотрят. Ничего не поделаешь. Пусть запоминают.