Поминальная свеча

В другом номере на целевой полосе едва разместились многие мои материалы, в том числе о добытчиках и обработчиках крымского камня, его пользователях — строителях, запустивших прочный дар природы на возведение мостов, дорог, зданий и сооружений. За моей подписью прошли и другие публикации.

Уважил я просьбу и Майи Свердловой — написал для ее отдела материал в жанре заметок экскурсанта о Херсонесском музее — заповеднике. На газетной полосе он занял «подвал». И дался мне легко. Я спустился с огневой позиции батареи по крутой каменистой тропинке вниз, на галечный берег моря, к остаткам древней базилики Херсонеса. Здесь сохранилось несколько остатков колонн, фундаментов и стен строений от далекого прошлого, когда Херсонес существовал как самостоятельный полис и находился в зависимости от Рима и Византии. Реликт мирового значения позднее носил русские названия Херсон и Корсунь.

Пристроился к очередной экскурсии, послушал экскурсовода, а затем дополнил сведения в самом музее. Мало того, что соседа — батарейца в моем лице сотрудницы снабдили необходимыми данными для написания заметок, так они еще и угостили меня необычным напитком. Впрочем, то был даже не напиток. Накануне вблизи заповедника при раскопках из земли был извлечен высоченный глиняный пифос с виноградным вином, превратившимся за два тысячелетия в плотное желеобразное вещество со стойким винным вкусом и запахом. От него‑то и был отрезан для меня кусочек такого «мармелада».

В экспозициях музея тогда находилось около 300 тысяч экспонатов. В его античном отделе неизгладимое впечатление производила присяга херсонеситов, исполненная на мраморной плите более двух тысячелетий назад древнегреческими письменами. Граждане Херсонеса персонально и все вместе клялись Зевсом, Землей, Солнцем и Девою, всеми богами и богинями пребывать в единомыслии, свято беречь город и его окрестности, не уступать никому — «ни эллину (греку), ни варвару», но «охранять для народа

херсонеситов». Немало уникальных экспонатов содержалось в средневековом отделе, в зале по истории и археологии раскопок Херсонеса. За 30 лет, сообщал я читателям, с 1922 по 1952 год, музей и раскопки посетило свыше 600 тысяч человек.

На многие годы запомнились мне трехмесячная военная служба офицера — резервиста ЧФ и нештатное сотрудничество с городской газетой «Слава Севастополя» и флотской — «Флаг Родины».

ОБАЯНИЕ ШОЛОХОВА

В 2004 году исполнится сорок лет, как М. А. Шолохов принимал у себя в Вешенской делегацию коллектива Ленинградского машиностроительного завода им. Кирова. Сам Михаил Александрович со своими земляками побывал в гостях у кировцев, бывших краснопутиловцев в 1961 году, а их приезд на его родину был своего рода ответным дружеским визитом. Давно, со времени написания М. А Шолоховым романа «Поднятая целина», установилась их тесная сердечная связь. На примере главного персонажа шолоховского произведения Семена Давыдова заводчане видели наглядную причастность тружеников своего прославленного предприятия к большим переменам в деревне, преодолению патриархальщины, приобщению к образованию и культуре, организации труда в сельском хозяйстве на современной основе. Их литературно изображенный посланец, один из прообразов знаменитых коммуни- стов — двадцатипятитысячников, личным примером доказывал правоту начатых преобразований. Так воспринимали новый роман Шолохова и все советские люди, все колхозное крестьянство. В 30–е и последующие годы имя писателя находилось в ореоле всеобщего внимания и симпатии.

За великий подарок судьбы воспринимаю краткий диалог с Михаилом Александровичем 23 июля 1964 года на аэродроме в Базках при встрече делегации ленинградцев и его небольшую записку в мой адрес в 1970 году, когда я уже работал в Майкопе редактором областной газеты «Адыгейская правда». Но все по порядку.

В 1964 году я находился в служебной командировке в Ростове — на — Дону по делам руководимого мной зонального журнала «Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа и ЦЧО» (с 1968 года «Сельские зори»), С 1962 года в РСФСР выходило шесть таких изданий, и им

уделялось немалое внимание со стороны ЦК КПСС, как трибунам для пропаганды достижений науки и передовой практики в сельском хозяйстве. В обкоме партии наш член редколлегии В. П. Безменов посоветовал мне отложить пока поездку в Новочеркасск в институт виноградарства и виноделия, а отправиться в Вешенскую, где ожидалась встреча Шолохова с кировцами.

В Вешенском парткоме (по — хрущевски!) производственного управления его молодой энергичный секретарь Петр Иванович Маяцкий, приподняв со стола последний номер зонального журнала, сказал:

— С Михаилом Александровичем нередко беседую и советуюсь по многим вопросам. Иногда говорю о публикациях с Дона в вашем журнале. Слушает с интересом. Так что не сомневаюсь: ваш привет от кубанцев ему придется по душе.

Так и вышло. До прибытия самолета с гостями вокруг писателя толпилось немало литераторов — ростовчан и москвичей, журналистов, земляков — вешенцев. Среди них выделялись своей худощавой внешностью Виталий Закрут- кин и, напротив, избыточной тучностью Анатолий Софро- нов. Последний буквально ни на шаг не отходил от Шолохова, увлекая своими байками. В какой‑то момент приблизился и я к писателю. Представился. От всех кубанцев, почитателей его таланта, и от себя лично передал привет и добрые пожелания. Михаил Александрович, попыхивая легкой сигареткой, искренне произнес:

— Спасибо за приветы от кубанцев. Взаимно отношусь к славным соседям с самым высоким уважением.

И тут же стал расспрашивать меня о видах на урожай в крае. Крестьянский сын, он и на вершине славы не мог обойтись без подпитки своих родовых корней знаниями повседневной сельской жизни! На мое предложение посетить Кубань Шолохов ответил, что он побывал в Подку- щевке в 1935 году, много интересного узнал тогда от бывших красных партизан, да вот до сего дня все никак не удается выкроить время на визит к соседям.

В конце апреля 1970 года из Майкопа направил М. А. Шолохову поздравление к первомайским праздникам с приглашением посетить Адыгею. Согласование орг- вопросов его пребывания в области с местным руководством брал на себя. Секретарь обкома КПСС А. Ц. Аутлев сказал, что Шолохов не приедет, у него таких приглашений — не счесть. Но обнадеживающе заявил, что если бы писатель

согласился на визит, мы бы устроили его по высшему классу. Уж это точно — адыги умеют принимать гостей. Оттого я все‑таки письмо Шолохову отослал.

Секретарь оказался прав. Михаил Александрович собственной рукой черкнул мне коротенькую записку, извинился за задержку с ответом по уважительной причине, приглашение не принял. Скромный, уважительный человек, он был против «инсценировки» с его участием. Все искусственное претило ему. А он уловил нечто подобное в предлагаемой встрече. Куда до него многим нынешним «властителям умов» от политики, культуры и литературы! Даже не зови — сами мчатся стремглав куда ни попадя.

На большом творческом пути М. А. Шолохову встречалось много хороших людей. Но не раз приходилось иметь дело и с кознями недоброжелателей. Еще в конце 20–х годов инсинуаторы пытались бросить тень на его имя, будто не он творец романа «Тихий Дон», а кто‑то другой, ему чуть ли не лепилось прозвище плагиатора. Навет с позором провалился. Еще большего размаха фальшь и обман по поводу этого произведения развернулись в середине 70–х годов. И очень прискорбно, что к недостойной чернухе против М. А. Шолохова одним из первых подключился писатель А. И. Солженицын. В 90–х годах после долгих поисков обнаружено более 800 страниц подлинных шолоховских черновиков 1–й и 2–й части «Тихого Дона». Они поступили в фонд ИМЛИ им. А. М. Горького РАН. Как теперь‑то аукается Александру Исаевичу, не мучает ли его совесть за облыжное обвинение Шолохова?

Давно следовало Александру Исаевичу искупить свой грех перед памятью Михаила Шолохова своим христианским покаянием. Да что‑то выдерживает он фигуру умолчания.