Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

По приезде J1. Ф. Фокина, мы отправились к Красину для получения инструкций в нашей деятельности. Контора нашего полпреда помещалась в то время на Бонд стрит, и правой рукой его был товарищ Клышко, коммунист, который во время войны был чертежником на заводе Виккерса. Это был некончивший студент-технолог (кажется 2-х или 3-х курсов); Красин его пригласил в качестве первого советника Торгпредства. Сначала Клышко встретил нас не очень дружелюбно, но потом при ближайшем знакомстве, когда узнал цель нашего приезда, он стал к нам относиться очень сочувственно.

Так как я находился в распоряжении Л. Б. Красина, то я не мог ничего предпринять, не испросив его согласия. В это время, в январе 1922 г., Ллойд Джорджем и Брианом был поднят вопрос о Международной Конференции, на которую должен быть приглашен и СССР. На этой конференции, которую было решено собрать в Генуе, должны были быть рассмотрены вопросы политические, экономические и торговые. СССР согласился принять участия в этой конференции и прислать делегацию из дипломатов и экспертов-техников. Открытие конференции было назначено на апрель. Ллойд Джордж говорил, что он надеется увидать на этой конференции Ленина и пожать ему руку. Но этому не суждено было исполниться, так как Ленин стал себя очень плохо чувствовать: он стал страдать бессонницей, общим недомоганием и выглядел очень изнуренным человеком. О нездоровьи Ленина я услыхал от И. Т. Смилги еще в Берлине, но в Лондоне я прочитал статью в «Times» одного американца, который приезжал в СССР для деловых переговоров и имел аудиенцию у Ленина; состояние здоровья Ленина он рисовал в довольно мрачных красках.

В Лондоне в то время находился наш преподаватель металлургии Артиллерийской Академии полк. Николай Тимофеевич Беляев. Он был моим учеником по химии, а по металлургии был учеником проф. Д. К. Чернова, к которому он относился с особым благоговением. Во время войны 1914 года он был командирован в Англию в помощь ген. Гермониусу, который ведал всеми приемками военного снабжения. После выхода России из Антанты, заказы были приостановлены. Гермониус уехал из Англии, и все дела передал Беляеву для их ликвидации. Так как Беляев категорически отказался признать власть большевиков, то он стал считаться эмигрантом и, конечно, советскому человеку без разрешения начальства, никаким образом нельзя было вступить с ним в какие-либо отношения. Кроме Беляева, в Лондоне проживал бывший член Госуд. Совета Филипп Антонович Иванов, который был дирек-

тором Кыштымских медноплавительных заводов на Урале на службе английской компании; во главе последней стал большой делец, известный в промышленном мире в Европе госп. Уркард; он тоже был в то время в Лондоне и, как уже было мною указано ранее, был в деловых переговорах с Красиным относительно взятия в концессию своих заводов на Урале. С Ф. А. Ивановым я был знаком в России по делам обороны, и когда он узнал из газет, что я приехал в Лондон, то тотчас-же явился ко мне в отель и пригласил меня к себе, а также передал просьбу Уркарда о его желании увидать меня и поговорить об интересующих его вопросах.

Хотя Ленин и дал мне полную свободу говорить и принимать каждого, кого я найду нужным, но я счел за благо переговорить с Красиным и получить также и от него разрешение, дабы не портить его дипломатической и экономической работы в Англии. Я заявил Клышко о необходимости получить продолжительную аудиенцию у Красина и вскоре ее получили. Эта беседа с Красиным продолжалась в течении не менее 2-х часов, так как, кроме указанных вопросов, был задет еще очень серьезный вопрос о положении Внешторга и об его взаимоотношениях с ВСНХ.

Как было указано ранее, после обстоятельного обсуждения вопроса, Президиум ВСНХ вынес единогласное решение ходатайствовать перед Совнаркомом СССР о передаче ему функций внешней торговли. В самом начале моего разговора с Красиным, я сообщил ему об этом постановлении, и он, приняв близко к сердцу это решение заявил, что немедленно отправится в Москву для того, чтобы не допустить проведения соответствующего декрета в Совнаркоме.

Дальнейшая беседа касалась организации нашего участия на Генуэзской конференции и программы моей деятельности в Бельгии и во Франции. О серьезных делах мне впервые пришлось говорить с Л. Б. Красиным. Как на меня, так и на Л. Ф. Фокина, разговор с Красиным произвел одинаковое неблагоприятное впечатление: в конце нашего разговора Красин высказал взгляды прямо противоположные тем, которые он защищал в начале. Это было бы неудивительно, если бы дело шло о вопросах, в которых он не был экспертом. Но тот поворот на 180 градусов в его убеждениях, который мы наблюдали, касался как раз его переговоров с промышленными кругами и программы, которую надо составить нашему правительству для Генуэзской Конференции. В конце разговора между нами не было противоречий, и он принял ту схему переговоров с промышленниками, которую я наметил для Бельгии и Франции. В заключение нашей беседы я сообщил Красину о моем разговоре с Ф. А. Ивановым и о желании Уркарта меня видеть. Я просил дать мне указание относительно возможности принять эти приглашения и на это получил категорическое запрещение видеть Уркарта, но мне было позволено увидеться с Ивановым. Из дальнейшего разговора выяснилось, что Красин и Уркарт поссорились, и между ними были прерваны всякие деловые переговоры, причем Красин сильно ругал Уркарта, обвиняя его в нарушении данного ему обещания держать все это дело в секрете и не изменять тех условий, на базе которых можно было бы выдать Уркарту концессию на Кыштымские заводы. Кроме того, я спросил Красина, не имеет ли он что-либо против того, чтобы я посетил моего ученика полк. Беляева. На этот мой вопрос он и также клышко дали не только утвердительный ответ, но просили меня позондировать почву относительно передачи советскому правительству всех дел и денег, оставшихся в Заготовительном Русском Комитете. Н. Т. Беляев в то время продолжал возглавлять указанный Комитет и имел канцелярию, в которой приводилась в порядок вся отчетность для того, чтобы передать ее впоследствии или признанному всеми русскому правительству или же английскому правительству. Дело в том, что на руках Беляева находилась довольно крупные суммы денег, переведенных русским правительством во время войны Заготовительному Комитету; к нему же поступали неоплаченные счета английских компаний, выполнявших русские военные заказы. Большевики, конечно, хотели получить деньги в свои руки и расплату произвести по своему усмотрению. Многие заготовленные в

Англии предметы военного снаряжения не были доставлены в Россию в виду начавшейся революции, а часть военного снаряжения была, с согласия английского правительства, послана белым армиям для гражданской войны.

Н. Т. Беляев был очень рад меня видеть и пригласил меня к себе на завтрак и познакомил с своей женой и тещей. Он приобрел себе по случаю хороший дом на Queen Street, South Kensington, имел у себя дома небольшую металлургическую лабораторию и читал лекции в Университете по металлургии стали. Я с большим удовольствием вспоминаю нашу первую встречу, которая не была омрачена никакими деловыми разговорами. Но когда мне, по настоянию Красина и особенно Клышко, при втором посещении Беляева пришлось затронуть вопрос о передаче дел Заготовительного Комитета Торгпредству в Лондоне, то он категорически отказался от этого предложения и сразу переменил свое любезное ко мне отношение на официальное и даже несколько недоброжелательное. После этого я не встречался с ним до 1937 года, когда я уже будучи американским гражданином, приехал в Париж на Мировой Конгресс по нефти, и Беляев, узнав о моем приезде, пригласил меня in мою жену к себе на квартиру, где мы провели очень приятное время в дружеской беседе, вспоминая нашу жизнь и работу в старой России.

В Лондоне, когда проф. Доннан (Лондонского Университета) узнал о моем приезде, то тотчас-же приехал ко мне и пригласил меня на завтрак в отель Савой, а потом к себе в лабораторию и домой на обед. Он рассказывал мне очень много интересных вещей и предложил посетить МОНД Компанию, руководители которой также хотели познакомиться со мной, так как много слышали о моей деятельности во время войны. Во время этого визита владельцы компании интересовались, главным образом, моей деятельностью по организации химической промышленности в СССР и расспрашивали о тех перспективах, которые я рисую себе для дальнейшего ее развития. Конечно, я был очень осторожен и не позволил себе затронуть ни одного вопроса, который мог бы быть истолкован не в пользу советского правительства, которым я был аккредитован.