Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В Берлине я явился также к нашему полпреду Николаю Николаевичу Крестинскому. Полпредство помещалось в собственном доме, купленном у частного владельца около Ноллен-дорф Плац. Я довольно хорошо знал семью Крестинских; за два или три года до войны его брат, Владимир Николаевич, химик, окончивший Петербургский Университет, по моей рекомендации был принят в химическую лабораторию Охтенских Пороховых Заводов. Сестра-же полпреда, Варавара Николаевна, была моей ассистенткой в Женском Педагогическом Институте и одно время даже работала у меня в лаборатории. Николай Николаевич очень любезно меня принял, обещал полное содействие и сказал мне, что скоро приезжает его брат, Владимир

Николаевич, вместе с комиссией для закупки химических препаратов и химических и физических приборов. С своей стороны, я сообщил полпреду цель моей поездки заграницу и что я скоро должен буду уехать в Англию и Францию.

Второе мое свидание с д-ром Каро состоялось перед самым праздником Рождества и он познакомил меня с своим компаньоном Michael. Это был совсем молодой человек, лет 26-28, по виду энергичный и увлекающийся различными возможностями; впоследствии он показал себя большим дельцом и спекулянтом. Он владел большими средствами и имел несколько химических заводов в Германии. Свое большое состояние он нажил во время войны 1914 года, с’умев извлечь из отбросов различных руд, дорогие и необходимые для военного снаряжения металлы, как то — вольфрам, молибден и пр. Нужда во время войны в этих металлах была очень велика и и потому правительство охотно предоставило ему возможность наладить извлечение полезных элементов из отбросов. Благодаря умелой организации дела и приглашению опытных металлургов, ему удалось с выгодой провести извлечение этих дорогих металлов, и он из бедного предпринимателя стал богатым человеком. Во время нашей беседы, в присутствии также и Макодзюба, Каро поднял вопрос о желательности прочитать в Берлине несколько лекций о моих работах по катализу и высоких давлениях. Это было очень любезно с его стороны, я не возражал, и он, не долго думая, тотчас-же позвонил профессору Габеру и профессору Нернсту, который был в то время ректором Берлинского Университета, и спросил их мнение по этому поводу. Они оба ответили, что они будут рады организовать эти лекции и что лучше всего это будет сделать в Университете. Они обещали сговориться с проф. Шленком, который теперь возглавлял химический факультет в Университете, являясь заместителем Эмиля Фишера. Проф. Нернст просил, чтобы я зашел к нему в его кабинет в Университете после Рождественских каникул, предупредив его об этом заранее. Все это было записано г. Макодзюбом и передано Сто-моньякову, который переслал эту записку в Президиум ВСНХ.

После деловых переговоров о возможности установки производства кальций-цианамида в СССР, Каро пригласил нас всех на обед в Отель Бристоль, и дружеская беседа затянулась на долгое время. После обеда Каро предложил мне, как только я вернусь из Франции, навестить его, и он устроит мне посещение их завода в Пистриц.

Перед моим от’ездом в Англию я познакомился в общих чертах с деятельностью одного советского учреждения, которое называлось «Бинт», т. е. Бюро Иностранной Научно-Технической Помощи для СССР. Это учреждение, как показывает само название, предназначалось для установления связи между нашими научными Институтами и заграничными и для собирания всевозможных научных сведений, полезных для научных исследований в СССР. Бинт был организован за год до моего приезда в Берлин Научно-Техническим Отделом ВСНХ, и для этой цели были командированы заграницу Н. М. Федоровский, исполнявший короткое время обязанности председателя коллегии НТО и его заместитель, профессор физики Александр Александрович Эйхенвальд. Ко времени моего приезда в Берлин, Бинт насчитывал около 100 сотрудников и намеревался расшириться еще далее, так как ставил себе все новые .и. новые задачи по обслуживанию наших Институтов. Бинт находился в связи с НТО. Главными помощниками Федоровского являлись инженер Ройтман (служившего ранее в нефтегазе в Петрограде) и А. Ф. Третлер, специалист по книжному делу, так как долгое время до революции работал в известной книжной фирме Риккер в Петрограде. Беглый осмотр этого учреждения показал, что затея обходится Советскому Правительству очень дорого, но, конечно, нельзя было еще сказать, насколько этот расход оправдывается той пользой, которую Бинт приносит российской технике и науке. К рассмотрению этого вопроса я вернусь впоследствии. Н. М. Федоровский об’яснил мне подробно, насколько важно это учреждение и пригласил к себе на обед. В то время он жил в Берлине со второй женой (латышкой) и имел уже от нее ребенка; его первая жена с ребенком была им оставлена в Москве. Мне придется впоследствии вернуться к характеристике Николая Михайловича, когда я опишу мою деятельность в НаучноТехническом Отделе ВСНХ. Что-же касается ознакомления с деятельностью Бинта, то я отложил это дело до моего возвращения в Берлин из Англии, Бельгии и Франции.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ВСТРЕЧИ В ЛОНДОНЕ

Чтобы в’ехать в Бельгию и в Францию надо было получить разрешения от правительств этих стран, что представляло большие трудности, так как СССР не имел с ними дипломатических сношений. Необходимо было поручительство лиц, пользующихся известностью и доверием соответствующих правительств и, кроме того, точно указать деловую цель пребывания в этих странах. Поэтому из Берлина я обратился с просьбой о получении в’ездной визы к моим хорошим знакомым, с которыми мне пришлось работать в России во время войны по снабжению армии взрывчатыми веществами и химическими продуктами. Таким человеком во Франции был Иосиф Фроссар, мой уполномоченный по Московскому району, а в Бельгии — Гомон, директор Константиновских заводов, принадлежащих Бельгийскому Обществу. Визы для в’езда в эти страны я просил прислать мне в Лондон, так как я намеревался оставаться в Англии около месяца, и вообще Лондон должен был стать моей главной квартирой, и я находился в распоряжении Наркома Внешней Торговли — Красина, который в то время был также и нашим полпредом в Англии. Еще во время моего пребывания в Берлине я получил телеграфное уведомление от упомянутых лиц, что визы мне будут даны и что я получу их в Лондоне.

В Англию я отправился в последних числах декабря через Остенде. Ехал я с некоторым опасением, так как очень мало знал эту страну и кроме того, совершенно не знал языка.

Меня утешало, что мне на помощь должен был приехать инженер JI. Ф. Фокин, который немного знал английский язык и одно время даже жил и работал в Англии. С другой стороны, мои хорошие знакомые англичане Mr. Bennett и Godfrey, директора Невского Стеаринового завода в Москве, после начала революции уехали в Англию и жили в Лондоне. Mr. Godfrey я написал о дне моего прибывания в Лондон, и он был так любезен, что встретил меня на Victoria Station, отвез в Hotel Russell Square и первые дни принял на себя заботу о моем пребывании в Лондоне, пока не приехали Л. Ф. Фокин. Я с благодарностью и с теплым чувством вспоминаю Соломона Годлеевича Годфрей и его семью, которая отнеслась очень сочувственно к моему положению и во многом помогла мне ориентироваться в незнакомой мне обстановке. Они мне рассказывали все перипетии их от’езда ;из Москвы, где они на одном и том-же месте (угол Вознесенской улицы и Немецкой) прожили 36 лет и где родились их дети. Они потеряли все имущество и все деньги, которые они держали в русских ценностях, и им пришлось почти без средств прожить на севере Финляндии, на границе, в карантине около 90 дней, пока им не дали разрешение отправиться в Англию. Но. за время своего пребывания в России они так полюбили эту страну и русский народ, что, несмотря на потерю всего своего состояния, нажитого честным путем, они сказали мне, что каждую минуту готовы вернуться обратно в Москву и забыть все перенесенные обиды и потери. И это приходилось слышать от всех иностранцев, проживших в России до революции несколько лет.